Дирижабль. Эпилог

Вот и хворост,
смочив свое охрипшее горло
прощальным глотком,
зашипел и окончил песню
углями и дымом.
Те же, кто его окружал -
невольные свидетели сна,
вдруг ожили и засобирались.
Уложив свои тени в котомки,
они тотчас же начали кликать
того, недостающего, на все лады,
кто - по имени ,
кто - кукушкой,
кто еще как придется, -
но сумеречный Парк безмолвствовал.
И затем лишь кто-то из путников 
обнаружил с улыбкой
тонкое -тонкое деревце,
и на сучке его - знакомую шляпу.
"Вечно он ее оставляет." -
Подумалось им, а спустя минуту-другую,
не притронувшись к шляпе,
они уж выходили из Парка,
едва шелестя котомками.
И уборщик-ветер,
как преданный пес,
не отставал от них ни на шаг,
попутно заметая следы, -
ради одной лишь видимости уборки.

Все более затихал,
покрывалом забвения  укутавшись, 
Пруд-чародей,
и его зазеркальные фокусы постепенно иссякали,
как смутные вчерашние сны.. .

Проповедник Луны, лягушонок
вдруг спросоня квакнул,
и, лишившись покоя, долго еще таращился,
озадаченный собственным эхом.
Листья влюбленного дерева
заодно с мотыльками и мухами
все тыкались сослепу и льнули
к манящему оку фонаря,
что уж вовсе не казалось игрой...

И, подобно финальным титрам,
все так же скользили в никуда
облетавшие осенние листья.
И по-прежнему откуда-то доносился
чуть слышно лейт-мотив этой ночи -
неизбывный шелест не то ветра,
не то мирно дремлющих вод,
не то мыслей,
оставленных позади себя путниками,
не то мерного дыхания
самого Парка-владыки.

А в зеркале Пруда тем временем
что-то серебристое,
вроде скорлупки ореховой,
или даже рыбы,
качнулось едва заметно,
да и тронулось с места,
мерцая незримым крылом.
Ил взметнулся, осел,
серебряным каскадом рассыпалась стайка мальков,
и никто уж более не казался
из той глубины глубин.

Лишь на прибрежном деревце
цветущий бутон шляпы с лепестками полей 
все так же венчал хрупкую веточку,
лиловея совсем по-весеннему.

 Это было в том самом Парке,
за гранью вывески,
буквы на которой либо спят,
либо всякий раз толкуют что-то свое...