История моей болезни..

История моей болезни.
В двух словах не скажешь, то, что росло и зарождалось не один день. Что влюбилась, я поняла слишком поздно, что бы хоть как-то сберечь свое сердце. Никто из нас не застрахован от безответной любви, сколько бы мы не читали умных книжек, не слушали советов, больнее не станет и тише, мы не разлюбим. Сердцу не прикажешь, как это справедливо. Где–то прочла, что бы отвлечь себя, надо заняться физической работой и научиться отдавать любовь, смотря в спину прошедшей мимо привязанности. Пишу, говорю, молчу о своей любви, пытаясь ее распылить в словах, добиваясь уменьшения, нет не горечи, а чувства, которое того гляди хлынет через край. И тогда я уже не смогу отвечать за себя, ведь это буду не я. Все во мне противиться этому и от этой борьбы только хуже. Бросилась бы в колени ему и умоляла отпусти, что хочешь возьми у меня, только дай свободу. Я становлюсь тенью, не знающей покоя ни днем, ни ночью, мысли только о нем, бьюсь в истерике от собственной никчемности, становлюсь не интересной, ничего не могу и не хочу. Может это истинное лицо депрессии с ее сухим оскалом уныния и серости. Иду, па улице и не вижу солнца, голубого неба, а потом как проблеск меня истинной….и все, накрывает счастьем с головой от мысли что люблю. Горе мне…Проклинала…проклинала в тишине….нет мне покоя и не будет. Иду к свету, не пускает меня, проклята безответной старухой, что костлявыми пальцами зажимает мое сердце и стоит на перекрестке в плаще больше напоминающем лохмотья, где гуляет ветер. В руках ее палка, всего лишь опора, на которой маленькие сухие сердца. Мое еще дышит жизнью, конвульсивно бьется, бороться за право жить, жить свободно. Не хочется ему быть одним из них, пабрекушками висящими на  палке. Она  и сама не рада, что она такая, ей бы быть ответной любовью, сочной, румяной девицей, пляшущей на лугу, проливающей любовную влагу на здоровые сердца. В черных, грустных глазах безответной темно…и все, черные волосы сбиты на худое бледное лицо. Это только на первый взгляд она кажется старухой. Нет, просто высохло ее лицо, нет в нем жизни…ничего нет в нем. И пройдя мимо, ты не запомнишь её лицо пока не станет она твоей подругой в одинокие и холодные ночи, пока ты не почувствуешь сухость ее рук, на своем лице и глаз, всматривающихся в твои глаза. И она будет искать у тебя спасения, будет ждать, что ты ее оживишь, что она станет взаимной. И вот так день ото дня, на пару с ней, в темноте ночи, вы сидите и смотрите на небо, считаете звезды,  и замираете в ожидании падения хотя бы одной, что бы загадать желание, хотя бы в небе найти прах надежды, что по утрам исчезает с приближением зари. Глупо это все. Обнимаешь ее тонкие плечи и плачешь, высыхая, с каждым днем все больше становясь похожей на свою подругу, и приходит день, там, на перекрестке, появляется вторая фигурка, с таким же сучком, и с одним единственным сердцем- скорлупкой на нем, пока одним. Им по пути, так и не спася друг друга, они выбирают путь вместе, становясь не опорой и надеждой еще юным сердцам, а разрушительными подругами. Кого-то толкнут они в пропасть неверия, так и, оставив одних, ни с одной из подруг, кого-то убивают, других сводят с ума. А кто-то как я, научиться, с этим жить, и станет безответной, найдя в себе силы жить в своем одиноком сумасшествии. Случайные прохожие будут избегать моего взгляда из чувства вины, из-за того, что они чуть счастливее, чем я…..