Сталинград

Глава 1

В раскалённых степях,
Между Доном и Волгой,
Урожай на полях
Ждал начала страды.
Была синь в небесах,
Сушь сжигала дороги,
И ни капли дождя,
Ни дождинки воды.
Будто бы на заказ,
Была ясной погода,
Призывая крестьян,
Взять большой урожай.
Травы, радуя глаз,
Сок теряя под осень,
Удивлялись, шумя
Этим солнечным дням.
И врагам, и своим,
Издалёка приезжим,
Оглядеть эту ширь
Боль мешала в глазах
Ускользали, как дым,
Раздуваемы ветром,
Чистых рек миражи
В необъятных степях.
Там равнина, как стол
Ни сбежать, ни укрыться
Можно лишь угадать,
Где лежит горизонт
С высоты, вперив взор,
Видят хищные птицы
Для себя благодать
На полгода вперёд.
Жизнь бушует внизу,
Будет, чем поживиться
И до самой зимы
В их гнезде будет корм,
Только запад с грозой
Хочет в степи пробиться
И гремит приближаясь
Неестественный гром.
На Восток через степь
За колонной колонна
Танки, пушки, машины,
Трактора, цепь подвод
На полях горит хлеб
И трава монотонно,
В сухостой превратившись,
Не поспеет в зарод.
Пришла скоро беда
О ней знали и ждали,
Что прогонят её,
Что сломается враг
Никому никуда
Власти не разрешали
Уходить и показывать
Скрытый свой страх.
Вот уже через Дон
Страшной силой тряхнуло
И пожар полыхал
По богатым полям
В клювы жадных ворон
Сладким  смрадом дохнуло
И ариец пошёл
На восток по степям.
Враг силён и умел,
Превосходно обучен
Вся Европа за ним
И вся слава при нём,
Нагл, жаден и смел,
Пропагандой накручен,
Сверхкретин-господин
Был на крови взращён.
Видел он унижение
Своей древней страны,
Как на немцев плевали
Во всех точках Земли,
Как он был в услужении
В своём доме родном,
Иностранцу - почтение,
Немцу -  самое дно.
Подрастал Ганс униженный,
Пряча гордость свою
Пока в сети обмана
Не поймали  его.
Не шутил Ганс обиженный
В своём первом бою,
Понял он силу клана
И вождя своего.
Все вокруг стали ласковы,
Стали вдруг уважать
Немцу лучшие лакомства
Стали в мире давать.
Со вчерашним изгоем
Захотели дружить
И старались его
Посытней накормить.
Вот так выросло чудо
Из немецкой земли,
Это горькое блюдо
Миром всем испекли.

Этот злой каравай
Есть придётся всем миром
И не день и ни два,
И не с чаем, не с сыром.
Чёрный, твёрдый кусок
Будет глотку царапать
И война на висок
Будет пулями капать.
Всем придётся хлебнуть,
(Не пройдёт чаша мимо)
Злую, смрадную муть
Веймарского разлива.
Нас пришёл покорить
Триумфатор особый
Он - творенья венец,
И под ним вся Европа.
Только в этой земле
Всё не так шло, как надо
И чем дальше, тем злёй -
Нету с русскими сладу.
Но велик перевес
И вбиваются клинья,
Словно острые зубы
Вонзаются в плоть
Беспощадно идёт,
Убивая, лавина,
И, угрюмо насупившись,
Смотрит Восток.

Нет за Волгой земли
Человеку  с оружием
Все иные слова –
Разговоры досужие.
И написан про вас
Обращённый  ко всем
Беспощадный  приказ
Номер два двадцать семь.
Эти степи – последняя
Наша земля
Ни на шаг отступать
Уже дальше нельзя.
Нет, нельзя отдавать
Даже пяди врагу
И Руси не бывать
На одном берегу.
Вопреки вы должны
Всем резонам стоять,
Потому что войну
Вам нельзя проиграть.
Вы должны быть сильнее
Себя во сто крат,
Выстоять и не сдать
Ни за что Сталинград.
Каждый должен себе
До костей принять в толк
Каждый сам для себя -
Заградительный полк.

Каждый должен на Ты
Быть со смертью жестокой
И врагу грызть кадык
До последнего вздоха.
Крик «Ура!» да плевок
Из отборного мата,
Автомат, котелок,
Нож, лопата, граната.
Каждый сам генерал,
И солдат каждый сам
Держись там, где ты встал,
И ни шагу назад!
Нет, ты не богатырь,
Ты – простой русский парень
До войны трудно жил,
Не был счастьем одарен.
Где-то брат и отец
Караулят шипишку,
Получив ни за что
На двоих одну вышку,
Ты узнал с детских лет
Что есть страх и разлука
Спал и трясся во сне
В ожидании стука.
Как врагами назвав,
Унижали до крови
Всё ты в жизни узнал
И тебе боль не внове.
Не возьмёшь на испуг
Голой бабой в крапиве
Ты стал русским не вдруг
Тебя долго учили.
Русским стать невозможно,
Просто русским родившись,
Нужно рваною кожей
В соль земли своей вжиться.
Чтоб тебя колотили
Побольнее свои же,
Чтоб тебе злом платили
За добро, плюнув в рожу
И тогда ты, гордыню
Превративши в смиренье,
Станешь любящим сыном
В самом русском значении.
Тот сентябрь Сталинград
Встретил, стоя в руинах,
Стал последним окопом,
Превратился в твердыню.
Гитлер думал, что просто
С ходу город возьмёт
Методично, со злостью
Рушил дни напролёт.
И три тысячи раз
Каждый день «музыканты»
Штурмовали с небес
И взрывались фугасы,
А потом артобстрел,
Будто шквал, по квадратам,
И пылающий жар
Огнемётного ада.
Нескончаем был бой,
Шёл без сна, перерыва
И с позиций и встречный,
И в обход, и с прорывом
Лез на верную смерть
Обовшивевший немец
Чтоб сломить, одолеть
Непонятную крепость
Донимали жара,
Раны, смерть, голод, жажда
И стонала земля,
Задыхаясь от смрада
Смерть хозяйкой гуляла,
И не зная преград
Урожай пожинала,
Но стоял Сталинград.

Глава 2

Кто как мог, выживали
Прятались сталинградцы
Те, которым приказ ГКО
Был остаться:
Беззащитные жертвы
Кровожадного чудища
Угощенье Кремля
К пиру страшного гульбища
До жестокости хлёстко,
Параноик кремлёвский,
Хладнокровно и жёстко
Аманатами счёл отступавшего войска
И вот они гибнут
От пуль и снарядов
В завалах разрушенных
Школ и домов,
Свои и чужие
Летят в них гранаты,
Потом разберутся,
Кто был ты таков.

Кому повезёт,
Пробираются к Волге
И будут ждать катер,
Устав бояться
И будут плыть
Бесконечно долго
И здесь рискуя
Навек расстаться.
Ручонки детские
Тянутся к Волге,
Просят водички
Без крика и слёз.
И глядя на это
Вздыхает горько
И молча плачет
Бывалый матрос.
Кого–то немцы
Отправят из города
Но будут не легче,
А будет горше.
Их не избавят
От жажды и голода,
И чашу их бед
Испить невозможно.

Везут их вагоны в чужую Германию,
Где печи горят крематориев,
Где станут они материалом,
Сгинув в стремнине истории.
И после войны они как-то
В картину геройства
Не втиснулись.
Им, гражданам Сталинграда
Пренебрежение выпало.
Тревожили грязную совесть
Народной московской власти
В руинах зарытые кости
Заложников-сталинградцев.

Глава 3

Нашпигован железом Мамаев курган,
Перепахан бомбардировками;
По сравнению с ним самый грозный вулкан
Безобидною кажется сопкою.
С этой господствующей высоты
Виден весь окровавленный город
От спокойной и ровной, как стол, степи
До кипящей от ярости Волги.
Отсюда уйти никак нельзя,
Отсюда – к реке беспрепятственный выход
И день, и ночь эту землю грызя,
Рвут друг друга в клочки люди без передыха.
Не поймёшь, кто внизу, а кто наверху:
Сотни раз обстановка меняется,
Без разбора осколки живых секут,
Пули злобно в тела вгрызаются.
Здесь, как соль в кипятке,
Растворяются люди,
Помутившись рассудком,
Смерть бесчинствует злобно,
Всё мешая вокруг
В безобразные груды,
От частей оставляя одни знамёна.
Из рук в руки вокзал переходит весь день,
Там  объектом борьбы стал гвоздильный цех
Без еды и воды в пыли рухнувших стен
Делят славу и смерть поровну и на всех.
Немцы, русские вперемешку
Укрываются часто от авиабомб,
Чтоб потом, посчитаться, кому быть пленным,
А кому вновь вступать в беспощадный бой.
Покраснела от крови река Царица,
А, может, от вида большого позорища:
На левый берег бесстыдно уходят,
Те, что в фуражках с синим околышем.
Как многоголовый дракон у фрицев
Их неуёмная армия
Лезут на русский рожон фашисты,
Чем дальше, тем злей и бездарнее.
Озлобленный фюрер бессильно ревёт
И прочь прогоняет Гальдера,
Германия, тужась, сама себя рвёт,
Скоро взвоют немецкие матери.
А пока не жалеет русский солдат
Ни себя, ни врага, ни друга.
Полной жизнью живёт и ликует ад,
Чистит души, как щёлоком, мукой.
Долгожитель здесь тот,
Кто прожил два-три дня,
Кто удачей спасён,
От свинца и огня.

продолжение следует