Гл. 10 За что светил им эшафот. Фрагм. мушкет

…Корабль Судьбы под всеми парусами
с попутным ветром вышел на простор…
Шарль развлекался с новыми друзьями
игрою в мяч, но думал юниор,

как быть с аудиенцией на завтра,
коль лик расквасят нынче вдруг мячом,
когда, по чём ни попадя, азартно
бьют так, что поневоле обречён

ходить он в живописных гематомах.
Премудрый Шарль, а попросту не олух,
поторопился выйти из игры.
Не зная, что гасконцы лишь хитры,

но вовсе по природе не трусливы,
один гвардеец-зритель неспроста
дружку прокомментировал глумливо,
что юноша, похожий на глиста,

до паники мячом уже запуган
как истый мушкетёрский ученик.
Шарль в сторону гвардейца двинул ухом
и в суть издёвки полностью проник.

Подначивает явно гад из мести
за инцидент у стен монастыря.
– Эй, сударь, не желаете ли вместе
  со  мнОю  посмеяться? Просто я

  пока не вижу повода для шуток.
  Быть может, мы найдём его в другом –
  безлЮдном – месте? Я не только чуток,
  но и  отзЫвчив  буду за углом! –

воскликнул д'Артаньян, гвардейца смерив
столь дерзким взором, что назрел конфликт.
– А знаете ли, сударь, с кем посмели
   вы взять столь наглый тон?!  Теперь я фиг

      оставлю без вниманья вашу борзость!
       Ваш норов исключительно занозист,         
       однако, способ чудный мне знаком
       занозы извлекать своим клинком!

    Знай вы, кто я, вам было б не до форса!
    За пару   льЕ  свой сдерживали б пыл!
– Да много вас таких тут  мутных рыл!
    Всю жизнь таких я глажу против ворса!

Противник удивления не скрыл –
к нему он примешал своё презренье:
– Вас памятью Господь не одарил,
        но, может, посетит вас озаренье.
   
Гвардеец приосанился слегка,
играя  в предвкушении эффекта:
– Ваш, сударь, кругозор не без дефекта.
       Понятно мне, что вы издалека.

– Давайте ближе к делу, тараторка!
  Считайте, что пред вами мушкетёр!
  А прозвище мне дали – метеор!
– Ах, вам смешно! Ну, это ненадолго.

– А я всегда, коль есть проблема, ржу
  над теми, кто проблемы   создаЁт мне!
– Так знайте, скоро смех ваш искромётный
  вам шпагой в пасть заткнёт сам Бернажу!
            
  Да я одним лишь  пАльчиком  нажму
  и выдавлю кураж ваш с жизнью вместе!
– Не вижу вовсе ценности в известье.
          Плевать, будь вы хоть чёрт, хоть Бepнaжy!
            Да хоть и то и сё со шпагой вместе!

Едва ли Бернажу был либерал
в разборках, но всегда он наготове
держал рапиру и всегда бывал
участником серьёзных драк до крови.

Из уст врага любая лабуда
ушей юнца не трогала – шла мимо...
Все нормы конспирации блюдя,
соперники на улицу незримо

прошли для продолженья тет-а-тет,
где Бернажу был должен непременно
клинком поправить свой авторитет.
Гасконец торопился: – Я примерно

   к полудню приглашён на рандеву,
   а посему пустырь искать не будем –
   я прямо здесь вас, сударь, отдеру.
   Всё радость, хоть какая, в скуке буден.

Гасконец так был воодушевлён,
что вмиг клинком вспорол камзол гвардейца
в предплечье. А потом был оголён
гвардейский  зАд  рапирою умельца.

Противник дважды охнул. Шарль, храня
традиции, не склонен к добиванью,
мгновенно отступил: – Не думал я,
   что вас убью так быстро и банально.

Гасконец сострадательно вздохнул:
«Сам виноват, что выглядишь забавно,
а в том, что   сдОх  бесславно – и подавно»!
Юнец шагнул к дверям, суров, но хмур.

Но Бернажу окликнул: – Всё в порядке.
      Я жив. Продолжим. Раны не страшны,
      а на камзоле сделаю заплатки.
      Убьём друг друга, нет ли – все грешны…

Гордыня вышла раненому боком.
К серьёзным пораженьям не привык,
преследуемый юношей и роком,
был загнан Бернажу совсем в тупик.

На шум из зала выскочили двое
гвардейцев на подмогу Бернажу.
Сплочённое их братство полковое
отбросило гасконца на межу,

где призрачность победы не прельщала,
а Смерть из ножен вытащила жала.
Но к Шарлю трое бдительных друзей
примчались вслед – никто не ротозей. 

В последний миг успели мушкетёры
заметить, как в общественный клозет
загнали их дружка, себе на горе,
гвардейцы. Замочить хотят?! Ну, нет!

Ещё до их нежданного прихода
юнец на всякий случай плутовал,
крича гвардейцам: «Не пройдёт и года –
придут мои друзья закончить бал»…

От выхода гасконца потеснили
враги с угрозой: «Будешь жрать дерьмо»!
Им невдомёк, какую шутку с ними
судьба сыграет. Стало вдруг темно –

проём загородила плоть Портоса.
Концом своей рапиры он без спроса,
хотят того гвардейцы или нет,
решил понизить их авторитет.

Когда в клозет вошёл, свежей Борея
и всех небесных ангелов милее,
желанный посетитель на порог,
юнец был счастлив: это не подвох!

В клозете не вполне уместен лозунг:
«Один за всех и все за одного»!
Но  так  друзьям  плут не был рад давно.
Лик не от крови, так хотя б  от   слЁз сух –

держался одиночка хорошо.
Пол в каплях крови, а не в красных розах,
но враг к его кабинке не прошёл
при всех своих нешуточных угрозах.

Таких друзей  шампанским  не пои,
а дай в день позвенеть, хоть раз, клинками.
Вновь заключались на ходу пари:
бить доблестней клинком или кулаками...

«Даёшь клозет! Всех мушкетёров вон»! –
в дверь забегали новые гвардейцы.
То  нЕ был апогей гражданских войн,
однако, стены, пол, кабинок дверцы

залили кровью гуще, чем мочой.
Скользили ноги, скрещивались шпоры.
Гвардейцев снаряжали "кумачом"
и на тот свет сплавляли мушкетёры.
 
Условным  преимуществом  своим
воспользоваться враг пытался долго,
но пик его бойцовского восторга
с гасконским был едва ль сопоставим.

Увы, но с пополненьем перебои
приводят к мыслям, что война есть хрень.
Гвардейских нервов крепость в этот день
не выдержала первой.  Поле бойни
покинули (с мозгами набекрень)

гвардейцы уцелевшие, осмыслив,
что морем крови стала    их  лишь кровь.
Взяв под сомненье собственную проф-
пригодность, дезертиры даже висли

при бегстве друг у друга на плечах,
стремясь быстрей воспользоваться дверью.
Не зря к гвардейской силе с недоверьем
относится костяк парижских масс. 

Венцом молвы, по крайней мере в Лувре,
стал, как всегда, проныра кардинал.
Его лошадки в бешенном аллюре
снесли врата – аврал так уж аврал!

Само собой, король ему в угоду,
заверил: «Я все силы положу
на поиски убивцев Бернажу»!..
И как тут быть Тревилю-тихоходу?!
           .          .          .
...Король, в обед умчавший на охоту,
вернул раздосадованный, злой
и с думами, кого б подвергнуть гнёту
по праву короля: "Хоть час да мой"!

В приёмной ожидали мушкетёры…
Как будто были  мебелью  они,
прошёл король, не глядя, отклонив
нос в сторону – обычный мораторий

(чтоб знала гопота, что жизнь не мёд)
на милость королевскую к персонам,
чьё будущее – суд и эшафот.
У де Тревиля враз свело живот.
Готов был расстелиться сам газоном

сейчас у ног монарха капитан.
Луи, встав у окошка в кабинете,
грыз ногти, и по этой лишь примете
шеф мушкетёров понял: дело – дрянь!

Настолько был Людовик с виду желчным,
что де Тревиль в желудочно-кишечном
вполне здоровом тракте – что за чёрт! –
почувствовал досадный дискомфорт.

– Сегодня не заладилась охота.
   Собаки – дрянь! Псарь годен в холуи,
   забыв, что псарня –  главная  забота! –
поведал в меланхолии Луи,

охотничьего ради эпизода,
забыв о том, какая нынче злоба
была в душе к зачинщикам бесчинств.
С невинным видом – вот, мол, я весь чист

пред вами, Ваша Светлость, весь прозрачен –
премудрый де Тревиль молчком кивал.
Он был речистым, а не только зрячим,
Но, в унисон Луи, стал внешне вял.

Луи продолжил, как простой бахвал:
– Любой олень мне в жертвы предназначен,
   какой бы я загон не затевал.
   А нынче гон был крайне неудачен.

  Ну, как же так! Ведь я же – соль земли,
  а от меня ушёл олень трёхлеток.
  Своё вниманье псы перевели
  на оленёнка. Взяли – я был меток,

  но что мне мелочь! А  матЁрый  где?!
  В приёмной, кстати, видел трёх матёрых…
  Кто неумерен в драке, кто в еде…
  Само собою, речь о мушкетёрах…

  Они и есть убийцы Бернажу? –
спросил, как про оленя, венценосец. –
  С учётом мнений и многоголосий,
  не строю из себя я тут ханжу,

  но надо, капитан, быть строгим в мерах!
– Но, Ваша Светлость, Бернажу ведь жив!
  Нарвался на противников умелых,
  полгОрода   попутно всполошив…

  Зачинщик же он сам, за что и муки
  теперь претерпевает на одре.
  А юный д'Артаньян – он ведь и мухи
  зря не обидит – вырос-то в добре!

– Что?! Снова д'Артаньян?!  ЕгО  рук дело?!
– Нарвался Бернажу, как де Жюссак.
– У гвардии дела, похоже, швах.
  Но ваши озверели до предела!

– Три удальца. И Шарль – из молодых.
   Гвардейцев – взвод! И что ж им бить поклоны?!
   Да разве ж кто  посмЕл  бы из моих
   превысить меры самообороны?!

Пред доводом Тревиля спасовал
король в своём уме, хоть и не сразу.
Монарху ни покоя нет, ни спасу
в «психушке», где так ловок персонал.

– Осталась ли в Париже пядь земли,
  не залитая кровью? Да, но мало, –
оттаяв, пожелал опять Луи
взглянуть на жертвы кляуз кардинала...
              .             .            .
Квартет стоял у трона короля,
в честь всех дворцово-воинских уставов,
молчанье, как положено, храня,
и слушал препирательства титанов.

– ...Упрёки в адрес роты, капитан,
   высказывал прелат неоднократно
   и не всегда в аффекте деликатно! –
гундел король, ворчлив не по годам. –

   Гаргулы Нотр-Дама! Как, мол, в свите
   вы  тЕрпите  таких? Вот что прелат
   при встрече утром полчаса подряд
   мне говорил! А   вЫ  что говорите?!

    Теперь вот на   гаргУл  своих взгляните. 
    Безмерного   раскАянья  полны?
    Да хоть по всей  Европе  раззвоните!..
    Они же – вОлки,  а не каплуны!
    
     Своей верны, мол, доблестной планиде?
    Где можно сразу столько хитрых рож
    в Париже встретить?! Сами же взгляните.
    Тем паче на того, что с вами схож
 
      гасконским носом. Вам не для забавы
    за этой рожей нужен глаз да глаз!
    Ну, ладно, так и быть, глупец я, право,
    готов поверить вам в последний раз.
    МоИ  всё ж волки! Всех  порвёте?! Браво!

    И много у меня таких волчар?
    Ах, только эти четверо! Не густо.
     С чего ж тогда напрасно стерегусь-то? –
король всё дружелюбнее ворчал.

Дойдя же до статистики кровавой
потерь среди гвардейцев Ришелье,
скривИлся   венценосец: – Боже правый!
   Довольно крови! Я вас пожалел

   и вы бедняг гвардейцев пожалейте.
   Министр мой слаб здоровьем, посему
   он разъезжает только лишь в карете.
   И  нЕрвы  бережёт. А вы ему –
   В колёса палки… Право же, как дети!

    Хватает с  гугенОтами  возни!..
    Мне дорог кардинал, но вы мне ближе.
    Не знаю чем, но  ближе,  чёрт возьми!
    Давайте-ка, хотя б в черте Парижа,

  хотя б на пару лет, а не веков
  не будем увеличивать доходы
  живущих за наш счёт гробовщиков.
  Вы, д'Артаньян! Какие ваши годы!

  Не хочется дожить вам до седин?
  Хотите, чтоб зарыли раньше срока,
  иль в   Сене  утопили, где морока
  вам будет с фехтованьем средь ундин?

  Отныне, если где случится свара,
  Пускать не смейте шпагу сразу в ход!
  Дам направленье вам в полк Дезэссара –
  привьют там дисциплину вам за год.

  Вы юны. Как свалить вам удалось
  И Бернажу, и даже де Жюссака?
– Они ж со мною бились только врозь.
  Будь это их совместная атака,

  наверно, не стоял бы я сейчас,
  здоровый и живой, в победных лаврах.
  К тому ж я бился с ними в первый раз,
  не зная, что они из самых ярых.

– Я б тоже сдох на улице, как пёс,
  когда б не д'Артаньян, – сказал Атос. –
  Помог он одолеть мне Каюзака.
  Могло же всё закончиться двояко…

Людовик подозвал к себе слугу:
– Найдите-ка мои полста пистолей.
  Ведь после пары доблестных историй
  я кое у кого сейчас в долгу…

…Король, подкинул вверх тугой мешочек,
что зазвенел металлом на весь зал,
поймал в ладонь и весело сказал:
– Парнишка в деле смел без проволочек.

  Ну, что ж, могу гасконца я понять.
  Кто нищ, тому и нечего терять.
  Возьмите кошелёк. Он не порожний.
  Теперь себя ведите осторожней…