Коктебельские строки. 2009

Предыдущий цикл, "Коктебельские строки. 2008", быстро стал популярным в литературной среде, цитировался в ЖЖ и прессе, а 11.09.2009, вместе с другими стихами И. Милых был опубликован в "Литературной газете+" — севастопольском филиале московской Литературки.
Автор не мог не продолжить упражнения на темы, связанные с Волошинским литературным фестивалем, которому по праву в народной молве уже присвоено имя А. Коровина.
 :)


ТРУДНО СТАТЬ ЛАУРЕАТОМ

Где Херсонский? Здесь Херсонский?
Нет, уехал в свой Херсон!
Перегрелся он на солнце
иль плохой увидел сон?

Он не стал лауреатом?
Тарарахнул зензивер!
Потому что встал солдатом
Герман — «русский Гулливер»!

Симпатичный Герман Власов,
наш штангист и генерал,
из народа, ас из асов,
всех в стихах переиграл.

Полночь близится, а Германн…
Есть! Поэмы господин!
Ай да Герман! Власов Герман!
Космонавт номер один!


ПЕСНЬ О СИДЕ
Опус из эпоса. Литературный памятник

Скорее сидх, а не хасид —               
стихослагатель Игорь Сид…       
    
Вот к Сиду подошёл поэт:
«Ты Сид, а я почти что сед.
Скажи, неуж не Поль, а Сид
другой пейзаж изобразит»?

И Сид поэту говорит:
«Ты сер, а я, приятель, Сид!
Одна мне свыше страсть дана —
«до Жадана»!
А прочие — идите на…               
Есть чувства высшие — одне
о Жадане!
И я, имейте то в виду,
его всего переведу.
Я не какой-то сэр Гордон,
вот книжка новая, «Кордон»!
Я буду долго, вашу мать,
«Кордоном» этим вас имать!»
………..

…Не рейн осенний моросит –
то грузит всех маркиз де Сид.


ПРО КАГАНОВИЧА

То не Лазарь Каганович —
Каганович Михаил.
На турнире Каганович
третье место отхватил!

Ха, фортуна не тебе ли
улыбается хитро?
Будет скоро в Коктебеле
Кагановича метро!


НЕ СС., НЕ СС., ХУДОЖНИК!

Тянет в слабости поэта
скорбь излить свою «про это».
Словно свежим ветерком
сдобрить строчку матерком.

Веет сладкая малина
волшебством заветных тем!
Вот — Матвеева Марина,
охудевшая совсем.

Объясняет-де идею
поэтической среде:
«Что я делаю? Худею —
изымая букву «д»!

Из красивой оранж-книжки
(сам задумал, сам издал)
Жадана читает Шишкин,
покрывая матом зал.

Шишкин гонит всем картину.
Для того ж он фесту дан,
чтоб поэту как кретину
стал доступнее Жадан.

Вот птенец гнезда Петрова —
поэтесса О. Хохлова —
масса кос, девичья стать,
всем советует: «Не сс.ть!»…

Как не сс.ть, коли охота!
Много ж выпито пивка.
Нет такого Дон-Кихота,
чтоб не сс.л! Наверняка!

Смело чудо-поэтесса
в звонкий голос голосит!
Знать, из нового замеса —
никогда, видать, не сс.т!


НА ВРУЧЕНИЕ ВОЛОШИНСКОЙ ПРЕМИИ-2009
БЭТМЕНУ КАБАНОВУ

Ой, на гору поэтА йдуть!
Ой, на гору поэтА йдуть!
Прэмию Волошина
(он же Кириенко)
на горбу пруть!

По пэрЭду самый Бэтмен,
а по заду Сагайдачный,
тож хоша и бэтмен,
тильки нэ Кабанов,
а — нэвзрачный.

А кому ж ее вруча-ють?
А кому ж ее вруча-ють?
Тильки Крысоlov-у,
бо немае инших
здесь поЭтов.

Ничево се! Ничево се!
Ничево се! Ничево се!
А нехай вручають —
за пургу та вьюгу, 
айлавьюгу!


ПОЭТ И НАРОД

Закат над чашей коктебельской,
как скат копчёный, золотел.
С кривой ухмылочкой плебейской
поэт к народу тяготел.

Он знал, что быть народом больно,
а стихотворцем — быть подлей.
И потому твердил безвольно:
«Эльмира, пино-гри подлей!»


ФИСТАШКА ТУПОЛИСТНАЯ

Ты бокал перевернула,
у меня всё обмерло:
словно кровью, полоснуло
по штанам моим мерло!

Так принцессу жгла горошина,
думал я лишь об одном:
не пойду же в Дом Волошина
с красным — спереди — пятном?

На заборе пела пташка,
ты штаны мне простирала,
туполистная фисташка
листья тупо простирала.

Без штанов — я зубы стискивал,
о стихах уже не мня.
А Коровин там витийствовал,
фестивалил — без меня.


НЕ ЖДЁТ

Мы много съели винограда,
мы много выпили вина.
И, может, в этом вся награда,
и, может, в этом вся вина?

На фоне мора или глада
она как будто не видна –
хмельная дерзкая услада,
земная терпкая вина…

Когда ж небесная ограда
разверзнется, отворена,
не ждёт ли нас и там награда
из винограда и вина?


ПОД КАРА-ДАГОМ

Напрягаяся с каждым шагом,
мы бежали под Кара-Дагом.
Вдруг подумалось: чё бежим?
Может, ляжем и полежим?

И легли, и лежмя лежали,
и касалась ты тихо мя…
Меж ветвей облака бежали.
И бежали они — бегмя!


В ЛИСЬЕЙ БУХТЕ

Бухта Лисья за Курортным.
Помутилась синева.
Душным воздухом аортным
Трудно дышится, едва.

Мы лежим среди каменьев,
лижем ся в который раз —
достает у нас уменьев
друг для дружки в этот час.

Чайки стонут (и гагары
тоже стонут?) — будет шторм.
Собирают шмотки пары,
не придерживаясь норм.

Вот уже по горной тропке
замелькали голо попки,
все уходят, все бегут, —
беглых пяток слышен гуд.

Ну и good! Другое ж дело!
Ты меня ласкаешь смело.
И, ответно, — лизь да лизь — я...
Ишь ты, ух ты, бухта Лисья!


МУЗЕ

Ты - сплошная помощь мне,
без тебя не дышится.
Двинешь фразу помощней -
сразу мне и пишется.

И во сне, и наяву,
и во мгле логической
эту помощь я зову
физиологической.


ПРО ГАРМОНИЮ

С тобой у нас во всем гармония,
мы лечим лаской бытиё:
мне всё твоё как фисгармония,
тебе как флейта всё моё.


ПОМИДОРКИ

Перепады, ложбинки, пригорки
навевают мне тихую грусть…
Я припомнил твои помидорки
и волос твоих дикую русь.

И подумалось: как же мне дорог
средь страданий, скитаний, дорог
вид домашний твоих помидорок
и… из душа идущий парок!

Ведь когда я умял помидорки,
ты сняла пеньюар и капор,
душевые раздёрнула шторки
и врубила горячий напор.


ЯПОНСКИЕ АКВАРЕЛИ.
В СТИЛЕ ВОЛОШИНА

На террасе у Тамары,
мы порхали в прошлый раз.
Я промолвил: "Утамаро
мог бы сделать вас анфас!"

"Фас? — спросили вы. — Иди же,
укуси-ка, покусай!"
Так я понял, что вам ближе
Кацусика Хокусай.


«МИЛЫЙ ДРУГ»

Сжимая тело круассана,
читал я книгу про Жужу.
Гляжу: красотка Мопассана
пчелой порхает по пляжу.

Я встал. Уже без круассана.
И к ней вальяжно подхожу:
«О кто вы?» А она: «Оксана!»
«Но почему же не Жужу?»

«Та я… оце… осьо… отута…»
Мне стало ясно, как ежу:
то — не Жужу! И потому-то
заткнулся я и не жужжу…


ЖАРА

На свое родное ранчо
он хотел прийти поранчо.
А пришел попозже он чё?
Прилипало к попе пончо…


ПОЧТИ КАК ПУШКИН И ШИРАЗ

Богат и славен Коктебель,
его ларьки необозримы.
Шарль Азнавур и Катя Лель
звучат в них, несоизмеримы.

Но средь палаток есть одна,
где Роза нам нальёт вина…
Всех сочинений коктебельских
бесспорно, стоит лишь она!