Рыба

Есть только одно “но”: мужики играли в домино.

Эй, парки,
 . . . . . . . . . раскрывайте ворота
и лавки
 . . . . . . . подставляйте приходящим.
Как ж сладки
 . . . . . . . . . . . . неуёмные слова
сказанные вслух, причем не в давке.
Нет, не почувствовав, что чей-то каблучок
острым гвоздем наступает на мозоли,
мне хочется говорить о всём
 и обо всех,
ещё о том, что с нами всеми происходит.
Чьи руки
 . . . . . . . . жму я по прошествии сих встреч,
чьи глазки
 . . . . . . . . . в светлой комнате меня не замечают.
А то, что возраст,
когда с памятью проблемы не далёк,
вас не волнует?
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Нет?
Тогда откуда к нынешнему возрасту такие причитанья?
Пришлось смолчать
(отмазка – я заика многи лет),
пришлось мне слушать стон двадцатилетней прорвы:
«А  происходит что:
ведь нам казалось это – новый век,
но из прошедшего наследует всё то же.
Всё то же ожидание чудес,
и тот же мир, натружен и уставший,
как прежде нарушение границ,
такое ж непочтение к упавшим.
Не мы стареем, постарело время,
новый век начался не с ноля,
переход на новые года не происходит
и тянет всех назад
крутящася мильёнами земля.»
…
(И от такого ждать движения вперёд?)
Возможно я не думаю о грустном
и с юмором гляжу на них прищурив глаз.
Но мысли
льются нескончаемым потоком,
заливают комнату,
в соседнем помещеньи устилают кафель слоем в сантиметра два.
А парк шуршит – слова прорвались на аллеи,
во волны завиваются,
на ветви местных клятый задираясь тополей!
И кажется вот-вот мелькнёт под носом рыбий хвост.

Лишь мужики под бурей всё одно
до вечера рубились в домино.