Гл. 9 Король и капитан, и участь дуэлянтов. Фрагм

Огласка той баталии сперва
была, увы, не в пользу мушкетёров.
Де Ришелье ославил как бретёров
их в Лувре – разве церковь не права!?

Узнав, как можно вышибать клин клином,
и как валить гвардейцев наповал,
на людях де Тревиль негодовал,
ну а в глаза – орлов своих  хвалил он.

Мол, молодцы – никто не виноват.
Но, как всегда, скор на опереженье,
Людовику наябедничал шельма
и мэтр интриг, а коротко, прелат.

«Каюк аудиенции! Теперь уж
сегодня к королю мне попасть.
К Людовику пролез и всё  напел Уж,
точней, Гадюка… ну а я – не в масть!

Но вечером король играет в карты
в гостиной с приближёнными и там
Луи я расскажу, как многократно
прелат плутует»! – злился капитан…

Зато потом, с почти плаксивым видом,
достал он челобитной короля –
в защиту мушкетёров пел не зря,
дав волю и простор всем их обидам.
             *             *             *          
Тревиль был с детства другом короля
не только для игры и фехтованья.
Он  верен  был и пыжился от званья,
как есть, сторожевого кобеля.

Король, узрев Тревиля, постным тоном
позвал его: – Идите же, не съем.
– Простите, Ваша Светлость, но совсем
  житья не стало вашим мушкетёрам!

          А мне ужасно  дОрог   их покой!
Людовик, записной игрок-картёжник,
ввиду своих занятий неотложных,
махнул пренебрежительно рукой:
– Да погодите, сударь, с этим вздором!..

Король, зазвав в игру одну лишь знать,
был в выигрыше, стало быть, просторам
души его    помехою не стать
сегодня капитану, за которым

ждал участи своей, считай, квартет
любимцев, обнадёженных заочно.
Тревиль, призвав весь свой авторитет,
представил ситуацию так сочно,

что сам поверил в то, о чём сбрехнул:
– Я, несмотря на грозный облик – мул,
  взваливший на себя боль и невзгоды,
  гнетущие солдат дворцовой роты.

  Проходу нету вашим верным псам
  в Париже от гвардейцев кардинала!
  Защитой стал для каждого я б сам,
  но одного Тревиля крайне мало.

      И жаль до слёз мне каждого бойца,
      что выбит был увечьем из  рядов их…
Вступленье молча выслушал Людовик
с огромным чувством такта  до конца.

К несчастью, время карточной удачи
в игре у короля пошло на спад,
что враз усугубило, не иначе,
его немилость в частности солдат.

Забрав остатки выигрыша, алчный
Луи, под видом неотложных дел,
игравших кинул весело, но… мрачно
ответил де Тревилю: – Беспредел!

  Я понял де Тревиль пока   однО лишь,
  что вы сейчас изволили шутить.
  Ах, сердце короля, не зря ты ноешь!
  Давно пора  казнить,  а не журить!

– Не верю я ушам. Казнить гвардейцев?!
– Фигляр! Сейчас от смеха упаду.
  Нет, капитан! Пора казнить умельцев
  дразнить моё терпенье! Но в виду

  любви моей ко всей несносной роте,
  я выслушать намерен ваш отчёт
  о трёх убийцах, юном обормоте
  и жертвах – знаю всех на перечёт.

  Из достоверных сведений – не  вАм лишь
  всё ведать одному, мой капитан –
  я знаю, что, пришедши по пятам,
  гвардейцы лишь  пресЕчь  намеривались

  преступную дуэль. Не повезло
  им в этом очень крупно.  Как на зло,
  как ни сильны гвардейцы, как ни прытки,
  один из них скончался при попытке

  разнять драчливых ваших удальцов.
  Не в силах подобрать я, сударь, слов,
  чтоб обозначить верх бесчинств в Париже.
  А юный отморозок?! Кто он? Вы же,

  конечно, в курсе,  кАк  он, из любви
  к убийству, принимал в резне участье?!
  Не говорите ваше «се ля ви»,
  а будьте   солидАрными в несчастье!

Выпучивая «честные» глаза,
Тревиль изобразил верх изумленья:
– Сир, неудач сплошная полоса
  терзает мушкетёров, вне сомненья!

  Прогуливались агнцами они,
  в компанию взяв, по моей же просьбе,
  невинное создание, сродни
  младенцу. Мой земляк он…              – Ой, да бросьте!

– С приветом из Гаскони сын дружка
  намедни прибыл – я его приветил.
  Чтоб он – и отморозок?! Да кишка
  тонкА  ещё! Недобрый дует ветер.
  Я рад бы уклониться – только ж как?!

  Отколь подул, гадать едва ли надо.
– Убийц не  защищайте,  сударь мой!
  Не говорите мне, что, мол, слона-то
  как раз и не приметили.  Долой

  поблажки! По поступкам им и плата!
– К вам слухи поступили от прелата,
  но он и  сАм  бывал обманут сплошь –
  гвардейцы для него   щедрЫ   на ложь.

  Мои орлы – без роду и без званья.
  В душе же – благородны и чисты.
– Но у прелата есть все основанья
  обрЕзать   вашим коршунам хвосты!

  Я знаю, де Тревиль, что ваши парни
  у стен Дешо затеяли дуэль.
  Не знаю, разбивались ли попарно,
  но двое всё ж преследовали цель,

  как средство не из   рЯда  панацей
  от  смертности  повышенной в Париже.
  Ужели обвинение облыжно?
– Да, парни часто вздорны, но на сей

  раз говорить о ссоре их излишне.
  Как жаль, что правда нынче не престижна!
  Взяв шефство на приезжим пареньком,
  мои с ним погрузились целиком

  в эстетику столичного ландшафта.
– Экскурсоводы  те  ещё!                – Пустырь
  был местом сбора и, не    оплошАв там,
  они снесли гвардейцев в монастырь,

  ну, тех, что обижали мушкетёров.
– Детали вашей версии готов
  я выслушать, но кратко, без повторов.
  Из лучших европейских городов

  Париж не станет самым безопасным,
  пока взирать мы будем безучастно
  на драки распоясавшихся банд,
  кем сделались солдаты. Я – гарант

  того, что мой Париж жить будет мирно.
– И мушкетёры и юнец умильно
  тянулись к благам, коих и не счесть.
  Вдруг на пустырь нагрянули, невесть

  откуда, сразу пятеро гвардейцев.
  Вопрос: что делать им на пустыре
  столь шумною ватагой? Что за дельце?
  Указ для них, как видно, устарел…

– А! Так они явились для дуэли!
  Таким числом что делать им ещё
  у стен монашек – вход-то запрещён!
– Блестящая догадка, в самом деле!

  Не столь я проницателен, увы,
  как Ваша Светлость! Им хотелось драки.
  Пустырь был кстати. Эти забияки,
  претензии которых не новы

  по отношенью к вашим, сир, солдатам,
  при виде мушкетёров в миг один
  намеренья сменили. Если рядом
  есть мушкетёры, могут за сантим

  наброситься – все шпаги будут в деле
  и кровь –  ручьЁм  от этакой возни!
– Ну, каковы мерзавцы, чёрт возьми!
– Конечно! А чего бы вы хотели?!

      Мои-то из себя и так и сяк
      сперва изображали миротворцев,
      пока о них позорящий их отзыв
      не преминул озвучить де Жюссак.

– Не склонны были вовсе, как известно,
      гвардейцы задираться с сопляком,
      однако, ваш земляк своим клинком
      бесчинствовал   совсЕм   уж неуместно!

– По Божьей воле,  все  они впросак
   попали…  Мальчик вёл себя курьёзно…
– По факту, пострадал весьма серьёзно
   не он, а пресловутый де Жюссак.

– Похоже, что доносчик не в ладах
  ни с совестью, ни с истиной, но Правда
  увидеть Божий свет была бы рада.
  По истине-то дело было так:

          мои-то без подначек и  оваций
  восприняли желание соваться
  в душе юнца туда, куда не след.
  Совсем ведь юн – едва увидел свет!

  Все, как один, ему ретироваться
  советовали, жалости полны.
  В бою, мол, раздают не шелбаны,
  а шпажные удары и в брюшину,
    и в сердце. Заартачился! Вражину,

  мол, видя пред собой, я сам не свой.
  Умру за короля и мушкетёров –
  не выйду, мол, вовек, пока живой,
  из боя. Сей адепт кровавых сборов

  в могилу чуть не свёл за пять минут
  громилу де Жюссака в поединке!
  В победу вклад был чистым, хоть и диким.
  Желаете отдать юнца под суд?

– Под суд отдать хочу, но де Жюссака!
  Как мог матёрый профи, грозный волк
  какому-то юнцу поддаться?! Всяко
  бывает в свалке, если полк на полк,

  но тут – единоборство в чистом виде
  и… мальчиком сражён гвардейский лидер!
– Ещё я не успел сказать вам, сир…
  У мушкетёров меньше было сил:

  расклад и  тАк  ведь был не идеален,
  а тут ещё был накануне ранен
  из нашей тройки доблестный Атос.
  Но даже он посильно лепту внёс,

  изнемогая, в общую победу –
  им выведен из строя Каюзак!
– Вот славно! Приглашаю на беседу
  я завтра всех героев. О друзьях

  и юном их подшефном позаботьтесь,
  чтоб не нуждались более ни в чём.
  Я, если надо, сам поставлю подпись
  под назначеньем парня. Вовлечём

  его немедля в службу нам на пользу,
  определив его в гвардейский полк,
  допустим, к Дезэссару. Парень борзый –
  потом возьму к себе, коль будет толк.

– Да он и сам не прочь стать мушкетёром. 
     Кричит везде, где можно и нельзя,
     что кровь за короля прольёт с повтором.
– Ну что ж, его ждёт славная стезя.

– Ему б на жизнь подкинуть луидоров
      и обтесать для воинской страды…
      Со временем пополнит он ряды,
      надеюсь, ваших верных мушкетёров.

Да вообще все мушкетёры – клад,
притом что, не забудьте, всюду яд
измены или дрязги и болото.
Пусть и шельмует злобно всех прелат,
но отличим мы правду от поклёпа.

– Мой друг, не зарывайтесь! Всё равно,
солдаты ваши чёртова замеса!
По-вашему, я вовсе ни бельмеса…
в проступках штрафников?! Но… решено:

Победа есть победа и отваге
своих солдат я должное отдам.
Все благородно в ход пустили там,
в конце концов, рапиры, не навахи.

чтобы чрезмерно дров не наломал
        в Париже ваш земляк, мне впору лично
        пресечь сей вызревающий кошмар,
        гасконца взяв на  слУжбу  в полк столичный.

Мне завтра свой безбашенный народ
представите?  Люблю  лихие кадры!
На вас глядеть слетятся, как на мёд…
Шпионки Ришелье   повсЮду,  швабры!

Заметят – сплетен хватит аж на год!
Чтоб вам дорогу не перебежал бы
какой-нибудь прелатский  чёрный кот,
ведите-ка к властителю державы
всех завтра только через  чёрный  ход…