Татьяна и Иван. Украинский дневник

Слово бабушки Татьяны было законом. Высокая, стройная, с иконическим лицом, она имела твердый характер, была строгая, но справедливая. Однажды ее внучка забыла на улице, не принесла домой порученный ей мешок. Бабушка надавала ей по заднице, строго взыскав:
- Где мешок? Где брала, там и положи!
"Это было хорошо," - говорит ставшая взрослой внучка. - Один раз строго ребенка накажи, он запомнит..."
 
Дедушка, закончив медучилище, работал фельдшером, а бабушка не имела специального образования, но была деловая! И все хозяйство на ней держалось. Она многое умела делать.
Вместе с мужем, покрыв поверхность стола крахмалом, рисовали  кружочки, потом заливая в них горячий, расплавленный сахар, - делали конфеты. Этими  разноцветными кругляшами-пуговичками, а также мармеладом украшали пасхальные куличи, пасхи. Тянули и обрезали длинные конфеты – карандаши, заворачивая их в разноцветную бумагу, разрезав и обстрпав концы фантиков.
Справившись с хозяйством, бабушка отправлялась торговать на местный рынок: ряд деревянных столов в центре поселка. Зимой она брала с собой  маленькую чугунную печечку с ручкой. Внутрь печечки закладывались угольки. При необходимости, их раздували до огня:  так можно было согреться морозной, снежной зимой.
И чего греха таить, владела бабушка и методом возгонки беленькой. И сейчас, пройдясь по селу, пытаясь что-то узнать о бабушке, внучка назвала ее бабушка Беленчиха, тогда вспомнили. Почему Беленчиха? Ее девичья фамилия была Поддубная? Вероятно, кто-то из родни был Беленко?..

...Летняя печка во дворе, стол по навесом, увитый виноградом, рядом золотится поле подсолнухов. Бабушка ставит на стол блюдо со свежей картошкой (очищена лишь верхняя кожура - видны точечки молодого картофеля),  приправляет салат из помидоров и огурцов подсолнечным маслом, луком и чесночком . Из бутыли разливают по стопочкам мутноватый самогон. Взрослые, собравшиеся за столом, поднимают тост за встречу.
Нет более ни того дома, ни той летней кухни, ни того навеса над столом, и тех, кто наливал те стопочки, к сожалению, уже нет, лишь  яблонька да вишня, ныне одичавшие, помнит те давние встречи...

Дедушка охотно выполнял  указания бабушки, видя, что дело в ее руках спорится, подвигается. Впоследствии бабушка сама научилась читать и приохочивала к чтению детей. 
Она брала очки, книгу, все садились за стол - читали и слушали. Того же «Графа Монте-Кристо» Дюма. Включая радио, слушали радиопостановки, например, «Максим Буруля». Это было праздником!
В семье любили петь. У бабушка и дедушки были  красивые, сильные голоса, также сильный голос был у их младшего сына, Толика. Как запоют в три голоса "Реве тай стогне Днипр широкий" - аж мурашки по коже. Порой, когда  они пели - гасли лампады.  Что это за праздник без песни! Поели - теперь петь! Хорошая песня за столом - это была вершина в их понимании.

У бабушки была швейная машина. Она шила  обновки, делала украшения-ришелье,
застрачивала спальные принадлежности. А как случалась свободная минутка – она вышивала, чаще крестиком, иногда - гладью. Это были и натурморты с яблоками и вишнями, и сценки из жизни, ибарышни и кавалеры, и лебеди на пруду.

Сыновья-подростки помогали по хозяйству: пасли, например, гусей.  Бабушка строго следила, выговривая незадачливому пастушку: « Что это такое: ляжет и книжку читает!
Пася гусей, лучше играть на гуслях.

В семье было пятеро сыновей. Один из них умер в младенческие годы, другого убили немцы, за неповиновение: всех согнали на  на плошадь, а он вздумал убегать. Таким образом, вместе с отцом (он был самый младший) три брата:
Митя, Павлик и Толик, три судьбы, но по-порядку.

Детство братьев было бедным: родители за бесплатно работали в колхозе.
А потом, в   37-ом,  в Украине случился голод.
Они, как и другие, вынуждены были есть лушпайки (очистки из картошки), перетирать древесную кору,  варить суп из крапивы, добавлять лебеду в хлеб.
Весной варили щавель. Так и доживали до будущего урожая.  Шили одежду с двойными карманами, чтобы можно было припрятав  что-то, незаконно сорванное и  принести домой.
Иногда хозяин проходился нагайкой по их спинам.

В 37-ом  бабушка, оставив детей на свою младшую сестру Марью, отправилась на заработки в Россию, за 70 км от дома (их село находилось вблизи с Россией; если ныне пройтись по селу, можно пиметить родство архитектурных деталей , характерных для русского стиля: например,  ворота  под  навесом), где не было голодовки. Там можно было купить продукты, словом, как-то продержаться.
Ездили на крышах поездов с торбами. Так и спасались.

... Однажды ее Ивана «забрали». Она в это время  служила горничной в одной семье и, убирая  квартиру, тихонько плакала. Хозяйка, посочувствовав, поинтересовалась: «Что случилось? Почему Вы плачете?» Татьяна рассказала, что ее мужа ночью арестовали.
Женщина побеседовала со своим мужем, который  работал в органах. Тот  позвонил, куда надо,  и в скором времени, к счастью, Ивана  отпустили.

...При первом известии о том, что началась война,  Иван  сказал жене:
«Придется нам, Танечка, расставаться, нужно идти родину защищать». 
Осталась Татьяна одна, с четырьмя детьми. Вскоре ушел на фронт и старший сын – Дмитрий.

...В старости бабушка стала худа, казалось, и ростом стала меньше.
После 82 лет не стала соображать, но единственное, чего она не забывала никогда,
это имя своего мужа, оно часто звучало в ее видениях: "Ваня, Ваня, иди ворота открывай, бричкa едeт!" Всю дорогу: Ваня, Ваня...
Видно: встретила она в жизни свою большую, единственную любовь.

Родителей и детей связывала нежная привязанность. Находясь далеко друг от друга, посылали, кроме  писем с  фотографиями,  посылки. И все это было возможно, доходило целым и невредимым: сало, домашняя колбаса в жире, замотанная в бумагу, пасхальная выпечка, украшенная конфетами и пастилками. В ответ посылалось сливочное масло, копченая рыба, другие гостинцы.
Это потом, после развала Союза, в связи с кордонами и прпонами, посылки вообще сошли на нет...
В семье любили сфотографироваться все вместе, всей родней - своеобразная, зримая память каждой встречи . Встречи, совместные фотографирования сплачивали,  согревали теплом,  заставляли вспоминать, думать.


Фото 1928 года. Татьяна и Иван, и сын их Митя, 4 года.