Вечный город

               
               


                http://www.youtube.com/watch?v=BLUARozX5Y8

                Сколько бы мы не говорили о пустоте жизни, иногда
                достаточно одного цветка, чтобы нас разубедить.

                Анатоль Франс.





- Я  хочу с тобой в Рим!
  Она улыбнулась.

Окна номера маленькой, уютной гостинички в тихом, удаленном от бушующего центра квартале, были приоткрыты, и ветер ласково играл разноцветными шторами, вливая в комнату запах весеннего римского утра.
Женька накинула легкий халат и распахнула окна настежь.
Солнечный луч коснулся ее щеки, и улыбка озарила лицо.
- Какой воздух! Неужели это правда?! Смотри, эти дома, даже они обнимаются. А эти простыни на крышах - там тоже жизнь. - она с наслаждением втянула ноздрями весенний воздух и потянулась - Как же это чудесно… Рим! – и, повернув голову в сторону кровати, с озорными нотками в голосе,  улыбаясь, сказала - Просыпайся, Ёжик-соня, нас ждет Вечный город!
 Он приподнялся, не открывая глаз, опёрся на руку, и повторил ей в такт, сонно растягивая каждое слово:
- Про-сы-пайся, Ё-жик-со-ня, нас ждут вели-кие де-ла... - и тут же, с наслаждением потягиваясь, добавил - слушай, Женька, может,  не пойдем никуда, тут так хорошо.
 И упав на подушку, обнял ее, словно боялся, что эта хитрющая девчонка вытащит ее. И не ошибся. Через секунду подушка уже была в её руках, он, было, вскочил, но тут же снова рухнул на пустую кровать, улыбаясь переливчатому смеху за балконной дверью.
- Рим… Какой к черту Рим,- проворчал он. - Мне снился т-а-а-а-кой сон!

До станции метро было всего несколько шагов, но он специально растягивал удовольствие. Наблюдать за ней, чувствовать, как бьется от волнения ее сердце, как горят предвкушением чуда её глаза, доставляло ему неподдельную радость, и он нарочито останавливался у витрины каждого маленького магазинчика, делая вид, что очень заинтересован то какими-то необыкновенными часами от «GUCCI», то антикварной скульптурой или скорее тем, что когда-то той самой скульптурой, возможно, было. Но всё что его интересовало - это была она, и он, косясь одним глазом и мысленно улыбаясь, наблюдал за её реакцией.
- Ну, пойдем же, ну что же ты, ну скорее…
 В эти моменты она так смешно подбирала губы, как обиженный ребенок, опаздывающий к закрытию магазина игрушек.
И все-таки, ему удалось задержать её и вдоволь налюбоваться. Пройти мимо маленькой, уютной кофейни, с яркими скатертями в весёлую клеточку на миниатюрных столиках, она не смогла. Аромат утреннего кофе, а аромат этот тянулся и окутывал воздух на десятки метров вокруг - это единственное перед чем Женька становилась бессильной.
Она наслаждалась «Espresso», а он наслаждался ей.
- Рим... Ты знаешь, я, кажется, влюбилась в него.
- Да? Но ты же еще не видела его?!
- Да, не видела,- с расстроенными нотками в голосе сказала она.- Но я знаю! - проговорила она  теми же расстроенными нотками, но не терпящими никаких возражений, и сделала очередной глоток, прикрыв глаза от удовольствия.


Рим встретил их голосами туристов всех цветов и оттенков, вспышками фотокамер, целующимися парочками на широких парапетах, шумными уличными продавцами всякой всячины, ножками элегантных женщин, в коротких плащах и высоких сапожках, столиками кафе под яркими полосатыми тентами, натертыми до блеска стеклами маленьких ресторанчиков, булыжными каменными тропинками, по которым когда-то ступали римские легионы, духом гладиаторских сражений в голосах перекрикивающихся соседок, чьи окна были расположены на расстоянии вытянутой руки, запахом жаренных каштанов и букетами роз у Испанской лестницы, продавцы которых, хитро улыбаясь, раздавали их проходящим мимо симпатичным девушкам, выпрашивая через какое-то время плату с влюбленных кавалеров. Рим встретил их полуразрушенным величием Колизея, солнечным светом, струящимся сквозь открытый купол загадочного Пантеона, блеском монеток на дне восхитительного Фонтана Де-Треви, фантастическими пейзажами, портретами и задумчивостью художников площади Навона, солдатами швейцарской гвардии, охраняющим великолепие и таинство Ватикана, полицейскими, в разных причудливых формах, кабриолетами, нарядными повозками, запряженными лоснящимися на солнце лошадьми, двухэтажными яркими автобусами с открытыми ртами туристов, велосипедными парковками с удивительными вело-машинами, колесившим по Риму вдоль и поперек, фейерверком фонтанов, лестницами и ступеньками переходящими в площади и снова лестницы, разноцветной пиццей, многоярусной лазаньей, яркими масками и деревянными Буратинками, от брелоков до размеров с ребенка…
 
 Они долгими часами бродили по улицам Рима...
Он наблюдал, как меняется её взгляд - от удивления к почти детскому восторгу. Он уставал от этих длительных прогулок, но очень собой гордился, когда переводил ей англоговорящего экскурсовода, а еще больше, когда ей все-таки удалось затащить его на крышу Капитолийского дворца, и он, собрав последние силы, преодолел более сотни ступенек, поднялся и увидел Рим во всем его великолепии.
Рим - Вечный город - страна Микеланджело и Тициана, Верди и Вивальди, великих проповедников веры и не утихающей, даже по ночам жизни, во всем её многообразии и буйстве красок.


В один из таких дней они забрели в маленький семейный ресторанчик. Это было в районе фонтана Де-Треви. Шумное место, и совсем рядом, в тихой, прячущейся от гулких туристических троп,  улочке они увидели полукруглую арку, украшенную цветами с нарисованным на двери гусем и надписью «Bruschetteria». Когда они вошли, Женька ахнула… Небольшие, аккуратные столики, мягкий свет и уютный камин, около которого на алой бархатно-атласной подушечке расположилась маленькая собачонка.
- Смотри, Доберман - улыбнулся он - она похожа на Добермана.
- Это не Доберман, а Добигном. - с абсолютно спокойным и серьезным выражением лица сказала она. Но увидев, как он смутился, тщательно роясь в уголках своей памяти, не выдержала и рассмеялась звонким озорным смехом.
В ту же минуту это чудо неизвестной породы, словно услышав, что речь идет о ней
подбежала и, виляя хвостиком, благодарно лизнула Женькину ногу. То ли от вида этой картины, то ли от звуков её заразительного детского смеха, лица посетители ресторанчика, одно за другим, стали растягиваться в добродушных улыбках.
 А потом, они сидели за столиком и смотрели друг другу в глаза. Он налил ей бокал вина и с восхищением наблюдал, как на её лице играли отблески тлеющего камина.
Приветливая хозяйка - женщина лет шестидесяти, с добрыми, как у мамы глазами – всё время хлопотала вокруг, то поднося им тоненький поджаренный хлеб, то выставляя специи и меняя приборы. Она говорила мягким приятным голосом на чистейшем английском, что было абсолютным чудом для Рима, подобным встречи француженки, скажем, в юрте эскимосов. Еда была просто потрясающей, и они еще долго потягивали ароматный кофе, чтобы, как можно дольше, насладиться очарованием этого места и его радушных хозяев.

А когда они уже возвращались, то случайно наткнулись на длинный кованый забор, усеянный маленькими почтовыми замочками. Их были сотни, разных цветов и удивительных форм, и на каждом из них были надписи влюбленных на самых разных языках. Тут же, рядом, предприимчивые молодые парни вовсю торговали теми самыми замочками. Он купил медный с длинной изогнутой дужкой, защелкнул его на кольце ограды и бережно написал только три слова: «Я люблю Женьку».
- Ежик, даже если мы вернемся сюда, ты ни за что в жизни не найдешь его. Смотри сколько их!
- Да, уж…- произнес он, оглядываясь и тщательно стараясь, хоть примерно, запомнить место.

Они вдыхали Рим полной грудью…
По вечерам они покупали всякую всячину в крохотных бакалейных магазинчиках и устраивали маленькие пикнички на балконе их номера с красным мягким вином, тающими во рту пирожными и долгими рассказами удивительных историй своего прошлого...
Он был очарован, и он чувствовал, что именно она, эта женщина, с ее восторженностью, детской непосредственностью, улыбкой и распахнутыми от удивления глазами, заставила Рим проникнуть в его сердце и пленить переплетением сумасшедшего и размеренного ритмов жизни, привкусом романтики в смешении с силой и обескураживающим величием.
 Он даже с неподдельным удовольствием, чего нельзя было и предположить раньше, согласился устроить "шопинг" по Виа де Корса, с её сияющими витринами и яркими неоновыми вывесками. Женька примеряла наряды, а он, немножко уставший, но безумно счастливый наблюдал за этим кружением возле зеркала, ловя восхищенные взгляды зашедших покупателей, и улыбался…
- Знаешь, тебе очень идет Рим,- как-то сказал ей он.
- Я люблю его!!! Я люблю Рим!!!


***


Он бродил по узеньким переулкам Рима и вспоминал её. Сегодняшний Рим был соткан из холодного тумана, скопления выхлопных газов, столпотворения снующих туда-сюда машин, промозглого осеннего воздуха, скучных лиц владельцев пустующих ресторанов, грохота проходящих трамваев, слоняющихся без дела хиппи и поддатых торговцев, почерневших от дождя обломков Колизея, визга гоняющих на велосипедах подростков, однообразных сувениров, холодных, промокших улиц, кричащих таксистов, дешевых китайских кварталов, с такой же дешевой едой и товарами в помятых упаковках, выставленных под грязными от дождя навесами...

Он бродил по узеньким улицам Рима, бесцельно… У площади Навона он зачем-то остановился, постоял немного и, опустив голову, прошел мимо, оставив за собой одиноко-стоящий фонтан и парочку скучающих художников под большими серыми зонтами. Ему не хотелось есть, но разум брал верх, и, пройдясь по извилистой  улочке, он дернул пару раз ручки закрытых кафе. Потом, свернув еще дважды, вдруг, оказался перед маленькой дверью с надписей «Bruschetteria». Странно, но дверь её оказалась открытой. Он вошел, постоял немного, словно подыскивая место в абсолютно пустом зале и, присев за уютный столик в углу, стал смотреть в окно.
Через пару минут появилась хозяйка. Она улыбалась, как полгода назад, но с каждым шагом, с каждым мгновением, что она всматривалась в его лицо, выражение улыбки сходило с её губ. Она подошла и присела напротив. Дрова трещали в камине, а на бархатно-атласной подушечке, в углу, опираясь на лапки, лежала крошечная собачонка-доберман. Тень странной и какой-то горькой улыбки коснулась его лица.
- Я помню Вас,- сказала она по-английски.- Вы были тогда, весной… И она осеклась. Она приподнялась, отводя взгляд в сторону, а он, вдруг, прикоснулся к её руке:
- Не уходите.
- Вы расстались?- спросила женщина, неожиданно перейдя на итальянский.
Он не понял слов, но почему-то точно знал, что она спросила.
- Нет, она умерла. И лицо его искорежилось гримасой боли.
Она только прикрыла рот рукой, не в силах вымолвить ни слова.
- Я обещал  отвезти её в Рим, но я не успел. И теперь, вот, приехал один…
Зачем я приехал? - он посмотрел на неё невидящим взглядом.- Я не успел… Я столько не успел… Я столько не успел  сказать… Я столько не успел сделать…- прохрипел он глухим голосом - Мы живем так, словно у нас впереди целая жизнь. А что такое жизнь? Это только миг. Завтра её может не быть.
Завтра! И всё!  Пустота... Она так мечтала... Я ничего не успел…

- Расскажите мне о ней,- вдруг, прервала его мысли хозяйка и махнула рукой своей помощнице, которая через минуту поставила перед ними две чашки с горячим ароматным кофе.
Он посмотрел на неё с удивлением, помолчал несколько секунд, глотая подкативший к горлу комок, и стал говорить. Он говорил, говорил, говорил...
Он говорил и не мог остановиться. За время его рассказа выражение лица итальянки менялось. На нем, то возникала улыбка, то удивление, иногда взгляд становился задумчивым и серьезным, иногда встревоженным и грустным, изредка, она даже отводила глаза в сторону, но он возвращал её, и её лицо снова озаряла улыбка, временами переходящая в открытое восхищение.
 - …и теперь, этот город… Вечный город...- заканчивал он свой рассказ - нет ничего вечного на этой Земле. Он вчера бушевал красками, а сегодня - он мрачный и серый… вы понимаете? Он совсем другой… не такой, как тогда…
В нем не хватает главного… В нем не хватает - ЕЁ!!!
 Воцарилось молчание. На столе остывал нетронутый кофе. И только дрова в камине потрескивали под безжалостным пламенем огня, превращающего их в слабо-мерцающие угли.

Он разжал ладонь:
- Это вам, - он слегка улыбнулся, - за кофе.
Она посмотрела на него с удивлением.
- Спасибо Вам. - Он тяжело поднялся и, сутулясь - вышел. Еще пару секунд в комнате стоял звук дверного колокольчика.
Хозяйка ресторанчика еще долго сидела на том же самом месте, и в появившемся блеске её глаз отражался свет мерцающих углей, остывающего камина. На столе перед ней лежал тоненький, замысловатой формы браслет, работа флорентийских мастеров и маленький медный замочек с закрытой изогнутой  дужкой, на котором были написаны незнакомые ей буквы. Но почему-то она точно знала, что было написано на нём.


Окна номера маленькой, уютной гостинчики в тихом, отдаленном от городского шума квартале были приоткрыты. Холодный осенний ветер дерзко трепал разноцветные шторы. Он лежал на кровати в одежде, закрыв глаза и сжимая подушку, словно кто-то хотел отнять её у него.
Он не спал уже несколько дней. Её не было уже несколько дней...
Раздался стук в дверь. Он тяжело приподнялся и глухим голосом спросил:
- Кто еще?
Ответа не было. Он полежал еще минуту, потом встал и, с трудом передвигая ноги, подошел и повернул ключ. За дверью никого не было. И уже, собираясь закрыть её, в приглушённом потоке света гостиничного коридора, он заметил какое-то шевеление в самом низу.
У самого порога его номера, на маленькой атласно-бархатной подушечке, виляя своим смешным хвостиком, с заискиванием, перебирала лапками крошечное существо абсолютно неизвестной и удивительной породы – добигном.