Я слышал, как растут яблоки. Рассказ

"Я сидел на ветках и слушал, как растут яблоки"
Totengraber

У него была мечта:  услышать, как растут яблоки.
Он сидел на ветках, когда становилось тепло. Все считали его дворовым сумасшедшим, ведь он улыбался откуда-то сверху и иногда махал рукой в знак приветствия. У него были пронзительные серые глаза, и больше в нем, пожалуй, не было ничего особенного.
Когда падал снег, на него нападала хандра и казалось, что жизнь не имеет никакого смыла. Но весной дурманящий запах цветущих деревьев снова напоминал ему, что он ещё может, может услышать...
 
Мечта сестер-близнецов Аньки и Таньки была стать совсем разными. Так, чтобы никто и никогда больше не путал. По ночам им часто снились одинаковые сны, у них одинаково болели зубы, и если это их устраивало, то с постоянным собственны живым отражением смириться было трудно. Поэтому они красили волосы в противоположные цвета, говорили разным голосом и никогда не надевали хоть чем-то похожую одежду. И в этом постоянном контрасте они были ещё более схожи.
Когда приходила зима, одна из них уезжала кататься на сноуборде далеко-далеко, а вторая проводила вечера с книгами и ежевечерним стаканом глинтвейна... Для обоих зима была способом жить по-своему, и в этом тоже они были чудовищно одинаковые, но даже не подозревали об этом.

Дворничиха тетя Женя - с уставшим от бесполезных ожиданий лицом, мечтала о детстве. Она хотела все изменить, но не могла, поэтому каждый вечер разбирала на кусочку предыдущую жизнь, рисовала схемы, как бы она поступила, начнись все заново. И это увлекало её - теперь на полке лежало уже четыре исписанные толстые тетради, а тетя Женя превратила мечту  в "бумажную реальность" - там, в тетрадках, её ждали дома дети с горячим ужином, там муж дядя Петя приходил уставший, но соскучившийся и каждый вечер приносил что-нибудь приятное: букет полевых цветов, духи или любимые конфеты "пьяная вишня" . У тети Жени не было запредельных желаний, в её исправленной жизни все были сыты и довольны, всем было тепло и уютно.
Она приходила вечером, зажигала старый ночник, и начинала выстраивать новые схемы, чтобы понять, в какой именно момент жизнь повернулась так по-дурацки. Ей казалось - она вот-вот поймает его, но на самом деле все её существоание уже было заключено в этих закорючках, исправлениях и выводах, покоящихся под картонными обложками.
Она забыла, когда последний раз звонила сыну и навещела могилу мужа - ведь там, в её сытой нереальной жизни, все было хорошо и как-то просто...

Мачо всего двора - Кирилл мечтал жить в Италии и здороваться за руку с Армани. Каждый вечер он встречал свою девушку на остановке и вел к себе домой.Девушка была длиннонога и блондиниста, но недотягивала до уровня Ким Бесинджер, поэтому Кирилл не водил её в кафе, а вел домой, предварительно спрятав свои любимые сосиски в самый темный угол холодильника. Друзьям он говорил, что его девушка живет в Милане и пишет ему письма эротического содержания, очень скучает и зовет к себе. По ночам он плакал от несправедливости жизни, и больше всего его расстраивало, что он не любит пасту и морепродукты, а обожает сосиски с гордым названием "Пятачок". Он ел их килограммами, и сильно подозревал, что это и есть его единственная настоящая страсть. Милан маячил на экране монитора, Армани маячил по телевизору, а так часто, как плакал Кирилл, не плакал никто и никогда во дворе.

Роман Алексеевич мечтал о том, чтобы мужчинам разрешили носить женские колготки. Он покупал каждый день новую пару о хорошо в них разбирался. Он занимал солидную должность заместителя генерального директора солидной компании и всегда ходил в галстуках. Жену он завел специально для того, чтобы покупать колготки якобы для неё. Жена была огромная, как слон. Она постоянно жарила яичницу с бананами, и вот уже десять лет Роману Алексеевичу приходилось восхищенно закатывать глаза каждое утро, с трудом пропихивая в себя дикое и ненавистное блюдо. Когда жена спала, он прокрадывался мимо нее, вытащив из-под кровати пар тридцать колготок, и мерил, мерил, мерил... Особенно ему нравились ажурные... Потом он будил жену, и устраивал ей такой марафон, что она всю жизнь искренне считала его маньяком.

Жена Романа Алексеевича - Серафима Павловна, работала завхозом. Больше всего на свете она мечтала, чтобы все зеркала вдруг исчезли, раз уж у неё не получилось родиться негретянкой. Она очень уважала африканцев, и по ночам ей снились дикие племена, охотившееся на обезьян. Когда она проходила мимо какого-то зеркала, то всегда отворачивалась, так как из зеркала на неё смотрела огромная белая гора, которую она не воспринимала как  собственное отражение. Просто эта белая гора разражала, и все. Замуж Серафима вышла только потому, что Романа часто отправляли в командировки, и она мечтала, что когда-нибудь его направят в Кению, и он возьмет её с собой, и она побежит, свободная и довольная, и найдет свою стаю,и обязательно почернеет, и превратится в Сезарию Эвору, только лучше. Но она будет носить золотые цепочки на щиколотках, и у неё вырастут плавники, и вообще случится какое-нибудь чудо - только надо, надо обязательно попасть в Кению... И Серафима, жаря яичницу с бананами, представляла себя женой африканского короля.
Нет ничего слаще предчувствия, что мечта вот-вот сбудется...

... сегодня утром он проснулся с ощущением, что что-то должно произойти.
Пахло летом, и свежескошенной травой, и хлебом из булочной. Он одел любимую футболку, съел завтрак и вышел во двор. Яблоня была похожа на белое облако: мягкое, нежное...
Он уселся на любимую ветку и стал ждать. Город просыпался, потягивался, шелестел. Солнце нагревало крыши, по двору бегала малышня, кошки гоняли голубей... и ему было особенно хорошо, и захотелось какао. В детстве мама часто варила ему какао. Одуряюще пахло яблоками. Он весь превратился в слух... Лучи щекотали ресницы, голуби взлетали и садились на дорогу, собирая хлебные крошки...
На улицу выходили соседи. Все они одели маски обычных несчастных, деловых и заполошенных людей. Анька и Танька привычно переругивались, и казалось, они вот-вот переплетутся руками, волосами, языками и превратятся в одно контрастное целое. Тетя Женя смотрела на горизонт и жевала кусок салфетки - за  поздним завтраком она перепутала её с лавашом, когда чертила привычные схемы и была абсолютно счастлива. Мачо всего двора шел встречать длинноногую девушку, и от него за версту несло сосисками "Пятачок", остатки которых он ревностно спрятал в дальний угол холодильника. На его футболке было лаконично написано "Armani"... Роман Алексеевич, тайно нацепив под рабочий костюм женские чулки, а на лицо выражение респектабельности, спешил на встречу директоров. Серафима Павловна смотрела в окно. Ей казалось, что её не существует.

...Он не заметил, как задремал. И вдруг он услышал нежный хруст бутонов, еле уловимое шуршание листьев, томление сладкого сока под румяной кожурой... Теперь он готов был поклясться, что нет ничего приятнее, чем слышать, как нежно растут яблоки...

Пораженный, он аккуратно слез с дерева. Обвел пронзительными глазами двор и широко улыбнулся.
- Я Слышал, Как Растут Яблоки. - сказал он громко.
Анька и Танька замолчали и покрутили пальцем у виска. Мачо всего двора презрительно хмыкнул и шлепнул девушку ниже талии. Роман Алексеевич скривил губы и поспешил к машине. Серафима Павловна захлопнула окно. Тетя Женя выплюнула салфетку.
- Я всегда говорила, что он сумасшедший. - сказала она.
Все присутствующие согласно закивали головами.
 

...Жизнь трогала за руку, звала и обещала много интересного. Он шел домой пить какао. Он был абсолютно счастлив.