Странный сон

На кручу горную, на голую вершину,
Где редким смертным быть пришлось,
Где глубоко ворчит река в теснине,
Судьбы рукой нас вместе занесло.
Открылся под ногами простор необозримый,
Лишь солнце ярко светит в вышине.
О! Дом отцов – венец природы дивной,
Я гимны петь готов тебе…

Петь о тебе тогда не стал я:
Она была желаннее, чем ты.
В тот миг любил ее я больше,
Чем высоты непокоренные твои.
Ты, предков край, меня прости ты
(В душе был верен я всегда!):
Цвета твоей простой палитры
Она пастель все заволокла.

Сменился день – упало оземь солнце.
Любви я семя в камни посадил,
И при луне холодной, как на донце,
Его слезами молча окропил.
Молитву памяти как клятву
Любви я, грезя, произнес.
И бога, небо стал просить я,
Чтобы росток скорей пророс.

Но ждал я – мрачно убегало время,
Стал с грустью думать я о том,
Что пусто было видно семя,
Иль мало чести я воздал ему трудом…
И вдруг презрев каноны дикой власти,
Отбросив мир всей суеты,
Взошло мое земное счастье –
Пророс росток моей любви…

Он жил на камнях раскаленных,
Вбирая в рост их силу и огонь,
И видом этим вдохновленный
Тогда забыл про нашу боль.
Он быстро рос – за часом час,
Качаясь легко на ветру.
С него ты не сводила глаз,
И первый цвет он дал к утру.

То были дивные цветы,
Каких не видел тленный свет,
И снегом убеленные хребты,
Которые стоят громаду лет.
Они красивей солнца были,
Переливались радужной игрой,
Но …в красоте коварство стынет
(Смиренье в ней, торжественный покой).

Благоуханье быстро отошло –
Как прах осыпались цветы.
Светило уж в зенит вошло
Как завязались первые плоды.
Плоды любви, рожденной в муках
Ядрились, соком наливаясь.
И к ним тянулись мои руки –
Они ж все дальше отстранялись…

Они меняли лик, корою обрастали,
Колючки их венчали тут и там…
Но пусть хоть снег в вершинах тает –
Плодов тех странных я никому не дам.
Рукой от напряжения дрожащей
Я два колючих плода оторвал.
Один перед собой положил –
Другой тебе я в руки передал.

Ты молча, с удивленьем оценила
Невзрачный плод, в колючках весь –
В истоках глаз едва родилась
И схоронилась глубже спесь.
И лишь ты тихо прорекла:
«Он весь колючий, горький верно –
Его нельзя, конечно, есть…»
Потом запнулась, дальше мерно:

«Меня в долине ждут иные,
Все симпатичнее плоды…»
И с видом чем-то уязвленным,
Спускаться с кручи стала ты.
Вот ты ушла, а я остался,
Пораженный надменностью твоей –
Иной огонь уже во мне занялся:
Гордыня стала всех сильней…

В безумстве бешеном сломал
Любви несчастной порожденье,
Колючки те я алчно пожирал,
В отместку, проклиная провиденье.
Он горек был, саднил мой рот,
Но мне казался слаще меда.
Как дуб столетний стал  я горд –
Тот терпкий вкус не смоют годы…

Его досель хранят уста
И горечь я испил до дна всю вместе,
Что раны, коль душа уже пуста –
Не думал я тогда о мести.
И слез ни капли не пролил –
От боли не сошел я с места.
И только горы о пощаде я просил,
Что называл ее своей невестой…