Московское

Не дольше заката за памятью дней просижу я –
О том, что не сделал, а мог, и, конечно, с повинной
Пространство и время обнявши, нелепо целуя
Последние кадры немого старинного фильма,
И с теми, кто умер, ведя диалог половинный.

(Хотелось бы вставить в набросок судьбы полосатой
Последние кадры кино – «happy-end» и «cowboя»,
И чтоб Гэрри Купер уставший воскликнул с досадой:
«I've always loved you!» или что-, или что-то другое,
Но фильму – конец, и закрыты ларьки, и - не надо.)

И солнце, зайдя, как огромный малиновый стольник
Динаров каких-нибудь старых, иль золотом злотых,
О нашей концовке привычной негромко напомнит,
И в дверь позвонит участковый, иль ссученный кто-то,
И будешь не Купер, а просто - дежурный по роте.

И наш soundtreck звуком старым, немного визгливым,
«За горсть неусловных созвучий, не ставших уловом»,
Пройдёт, как реальный пацан с ватиканскою ксивой,
Оружие чьё не кастет, а с-е-р-м-я-ж-н-о-е слово:
«Молчи, если плохо и понял Москву, как могила».

И пусть проститутки летят мотыльками на точки
Дыхания нашего, чтобы закрыть их навечно,
Кино eto длится, и прошлое – всё-таки помнишь,
Минуты – чеканно, столетья, как воин, - беспечно,
И суд'рогой губ призываешь виденья на помощь.