Муха

Жирна, черна, грязна, спесива               
Летела муха над землей               
И размышляла так лениво,               
Весьма довольная собой:               
«Я рождена в канаве сточной               
Среди мильона прочих мух;               
Из всех хитин мой самый прочный               
И тверже всех мушиный дух;               
Мне равных нет ни в чем на свете,               
Хоть я размером и мала,               
Но тот слепец, кто не заметил,               
Что я красивей, чем пчела,               
Умнее, чище, благородней,               
Трудолюбивей во сто крат -               
Во все века - кумир народный;               
К тому же мне сам черт не брат...               
Я гениальна без сомненья               
От брюшка и до хоботка -               
Насытив брюхо, есть стремленье               
В искусство поиграть слегка.               
В искусстве ровного жужжанья               
Меня никто не превзойдет;               
Жужжать потомкам в назиданье -               
Моя мечта, мое призванье               
И духа моего полет!               
Я в светлом храме мирозданья               
Храм Эгоизма возвожу               
В порыве самолюбованья...               
И все жужжу, жужжу, жужжу...               
Я гениально плодовита -               
Моим потомкам несть числа;               
Я обладаю аппетитом -               
Скажи спасибо, что мала.               
Среди живущих - секс-гигант               
И в этом - признанный талант.               
Я с Богом встретиться лечу,               
Хочу сказать ему открыто,               
Что я хочу, хочу, хочу -               
Пусть он и далее хранит               
Мой сексуальный аппетит.
Но вот беда - людская злоба               
И зависть жизни не дает...               
Не попросить ли Бога,               
чтобы Меня избавил от хлопот               
И запретил бы прочим тварям               
К нам мухобойки применять,               
И пусть заставят недоумков               
Со мною в унисон жужжать...»
Так, огорченно размышляя,               
Она взлетела над землей,               
Но на беду скала крутая               
Ей преградила путь прямой.               
На той скале Великий Будда               
В глубоком трансе пребывал,               
И в этом ожиданьи чуда               
То ль медитировал, то ль спал,               
То ль отражения вселенных               
В потоке бурном созерцал...               
Так он в падмасане сидел               
Недвижно кряду тыщу лет               
И пребывая не у дел,               
Он излучал спокойный свет.
В его-то светлый лоб влепилась               
С размаху муха не спросясь;               
Причем нимало не смутилась...               
Напротив, сильно возмутясь,               
Вскричала: «Дурень твердолобый!               
Другого места не нашел               
Сидеть здесь истуканом, чтобы               
Споткнулась я... А ну, пошел!»               
И, поднатужась, вновь и вновь               
Из сил последних, разгонясь,               
Давай лупить то в глаз, то в бровь,               
Жужжа, неистово кружась,               
То перед носом проносясь,               
То проползая не спросясь               
Там, где могла, щекоткой гнусной,               
И омерзительно жужжа,               
А впрочем и вполне искусно.
Но Будда бровью не повел,               
И не моргнул ни разу глазом;               
И не поморщил светлым лбом,               
А лишь сказал протяжно:               
«О-о-о-о-о-о-о-м-м-м-м-м-м...»,               
Услышав громкое жужжанье,               
И в океане осознанья               
Вновь растворился весь потом...               
Тут окончательно взбесилась,               
Как черт, крутая наша муха -               
К тому ж давно уже просилось               
Чего-то съесть мушино брюхо.
И так, от злобы трепеща,
Как рыцарь на большом турнире,
Летела, крыльями свища,
В последний бой в подлунном мире...
Совсем от ярости слепой
Потух мушиный скудный разум -
Вот и столкнулась наша муха
Со страшным Будды третьим глазом...
И отразилась многократно
Вся жизнь в бездонном зазеркалье-
Помойки, туалеты, свалки
И бесконечное жужжанье,
И облик мухи, как он есть,
В своем круженьи неприглядном -
Ее прожорливость и спесь
Во всем ничтожестве парадном.
«О, боже! Неужели я
Так омерзительно ничтожна?)
Нет! В то поверить невозможно!
Все ложно! Сложно...
Осторожно!!! Кто я?!!
Где я? Зачем же я?!!!
И замертво упала муха,
Как камень прямо жабе в рот -
Ждала кармическая жаба
Ее давно и наперед
Исход борьбы ей был известен -
В том чуда никакого нет;
Сюжет избит, неинтересен
И стар, как божий белый свет -
Всегда Свет Истины смертелен
Для беспокойного ума.
Вздохнула жаба, ухмыльнувшись:
«Ну что ж, она была вкусна,
Вкуснее тех, что были раньше,
А было их неперечесть,
Давно я знаю:
Рядом с Буддой всегда найду чего поесть...»
Что ж Будда увидал в той мухе?
Парад планет иль звездный дождь,
Или предвестника разрухи,
Где, как в тумане пропадешь?
Узнать о том дано едва ли
Тому, чей ум жужжит всегда
Назойливой подобно мухе,
Не умолкая никогда..
Но час настал и круг замкнулся -               
Окончен многодневный труд;               
Он встал, зевнул и потянулся               
И нежно солнцу улыбнулся               
И, исчезая в светлой дымке,               
Еще услышал, как беспечно               
Здесь птицы вешние поют..  .               
Меж тем по полю к жабе цапля               
Неслышно молча подошла.

2000 г.