Гниль Фрагменты

- Ну, как, отсосала она у тебя?
- *** там, не встал у меня.
- Ну, ебтать. Зря, блин, и поил то ее выходит.
- Да *** с ним. Два то фанфурика лосьона для ****и всегда куплю. И не ****…
- Васек, ну ты это… Щедрый… Типа… Ну , ****ь, как этот..
- Да кто этот-то, ебись все в рот?
- Ну, по телевизору еще показывают. Не… Голова, ****ец, после вчерашнего.
Мужики замолчали. Ноябрь лежал на земле снежной крупой, мешаясь с проспавшейся из дырявых мешков гречкой. Дима стоявший рядом, так и не узнал, кто же такой добрый  в телевизоре. А перманентный ****ец, был у него уже с полгода. Только не от водки, хотя и такой случался, а от жизни. Такой жизни, что и в дурном сне не приснилась бы ему раньше. Но стала явью привычной и беспредельной.
Весь день, начиная с хмурого утра с его запахами с металлургического завода до вечера, когда аромат пота глушить все вокруг, Дима таскал на рынке продукты. Коробки с макаронами, подсолнечным маслом, тушенкой, ящики с бананами, яблоками, мешки. Он отдавал товар толстым и худым бабам за прилавками. И они продавали его людям, взвешивая на неправильно настроенных весах. И вечером, передав выручку хозяевам, они раздвигали в подсобках ноги, а эти хозяева трахали их во все щели. Русская женщина был слаще их баб, оставленных там, где-то далеко, на родине. 
Дима делал все, что велели. А эти люди, с гортанными голосами, в кепках и акцентом, велели много. Он устал. И сейчас под ногами была небесно-гречишная крупа ноября.  Он стоял в углу рынка и ждал ежедневного расчета. Ноги промокали в тонких ботинках. Снег падал на волосы, таял и тек за воротник по давно немытому телу. Намокшая куртка была тяжелой и  холодила. Дима сунул руку в карман и нащупал мятую пачку сигарет. Дешевых и мерзких. В другой жизни он курил «Мальборо», а в этой что придется. Он щелкнул зажигалкой.  Это была одна из немногих вещей, оставшихся от той жизни. Ему давно предлагали продать ее. Говорили:
- Зачем тебе, дарагой, она? Прадай, сто рублей дам. Водки купиш.
Он молчал и отворачивался. Дым был горький и сырой. Он ощутил во рту запах горящих в парках разноцветных листьев. Толстый мужик в кожаной куртке по имени «Ашот» рассчитывался с грузчиками. Он неторопливо отсчитывал деньги, доставая их толстой пачки. Дима прикинул, что его очередь подойдет минут через десять. Неподалеку стояла девочка лет 10. Лицо грязное. В руках кукла с глазами  василькового цвета. В такой же грязной одежде, что и ее хозяйка. Дима посмотрел по сторонам, надеясь увидеть ее мать. Но женщин поблизости не было. Он подошел к ней.
- Ты кого ждешь, зачем здесь?
Девочка шмыгнула носом. Потекла зеленоватая сопля.
- Ашота жду. Он хороший. Кормит булкой  и сахаром.   
Дима вдруг сообразил, что никакой матери он не увидит. Она сама послала ее к Ашоту.  И, наверное, получала с него деньги. А Ашот малолетку сопливую там, в подсобках.
«Эй, ты…», - услышал о голос Ашота и пошел к нему.
- Вот тебе…
Ашот сунул в руку несколько купюр. Дима пересчитал.
- Ашот, тут не хватает…
- Билад, бэри сколько дают.
Дима знал, что Ашот время от времени недоплачивал грузчикам.  Просто так. Для смеха. Чтобы унижались. Просили добавить.
- Ашот, этого мало.
- Тэбе и этаго много. ****уй.
Перед глазами у Димы все поплыло. Лицо Ашота стало превращаться в кепчато-смуглую рожу монстра, которая ждала просьб, ждала с улыбкой чужого унижения.
Дима молчал.
- Гордый, да? Да. У таких гордых как ты маму ****и. Да, дарагой?
Грузчики, стоявшие рядом, молча. Отошли в сторону. Земляки Ашота наоборот подошли. Они любили наблюдать как Ашот издевается над грузчиками, для который рынок единственное место заработать. А куда еще без паспорта и прописки.
Дима сжал руку с деньгами. Он понимал, что если сейчас бросится, то все… Смерть. Забьют. Или лучше вцепиться это твари в горло, перегрызть и сдохнуть. Достойно сдохнуть. Нет. Эти суки… Дима отвернулся и пошел с рынка. Он слышал как те, кепчатые монстры смеялись:
- Нэ люди они, трахать таких надо. Маладец, Ашот
Он вышел с рынка. Мир вокруг был нереальным. Краски изменились. Небо стало из синего – багровым, листья под ногами черными. Он прислонился к дереву. Буквы на стенде странного готического письма плыли. 
«Я трахну всех и мне наплевать»,
«Пью вашу кровь и мне по…»,
«За мое бабло иди подыхать»
«Сделай выбор, сходи проголосовать».