О. Уайльд Её голос

  Её голос
           ***
 Ты помнишь, как пчелка в мохнатой одежде,
 Беспечно слетая с цветка на цветок,
 В глазах гиацинта и лилии нежной,
 Искала нектара волшебный глоток.
 Любовь были рядом, и в солнечном мире,
 Пока лист подсолнуха солнце зовет,
 А чайка крылами баюкает море,
 Я клятву дала, что она не умрет.
 Но годы промчались, любовные сети
 Нам тесными стали, а ветры полей
 Ломают, качая, верхушки деревьев,
 Быть может, они  прилетели с морей,
 Где чайку влечёт пена волн океана,
 А может звезда, что сияет вдали,
 Она к ней летит через гроздья тумана,
 В волнах, погибая от этой любви.
 А в нашей медовой цветочной долине,
 Где пух не слетает с ветвей тополей,
 В оазисе грез гиацинтовой сини
 Мы жили, не ведая бурь и страстей,
 Зима застудила грудь теплого мая,
 Но розы лишь ярче в крахмале снегов,
 Когда бури мачты крушат в океане,
 Суда достигают чужих берегов.
 И мы уж не можем вернуться к началу,
 Мы это так ясно сумели понять,
 Нам тесен стал мир, мы чужими в нем стали,
 Осталось тебя на прощанье обнять.

        ***
THE wild bee reels from bough to bough   
  With his furry coat and his gauzy wing.   
Now in a lily-cup, and now   
  Setting a jacinth bell a-swing,   
          In his wandering;          
Sit closer love: it was here I trow   
          I made that vow,   
   
Swore that two lives should be like one   
  As long as the sea-gull loved the sea,   
As long as the sunflower sought the sun,—   
  It shall be, I said, for eternity   
          ’Twixt you and me!   
Dear friend, those times are over and done,   
          Love’s web is spun.   
   
Look upward where the poplar trees   
  Sway and sway in the summer air,   
Here in the valley never a breeze   
  Scatters the thistledown, but there   
          Great winds blow fair   
From the mighty murmuring mystical seas,   
          And the wave-lashed leas.   
   
Look upward where the white gull screams,   
  What does it see that we do not see?   
Is that a star? or the lamp that gleams   
  On some outward voyaging argosy,—   
          Ah! can it be   
We have lived our lives in a land of dreams!   
          How sad it seems.   
   
Sweet, there is nothing left to say   
  But this, that love is never lost,   
Keen winter stabs the breasts of May   
  Whose crimson roses burst his frost,   
          Ships tempest-tossed   
Will find a harbour in some bay,   
          And so we may.   
   
And there is nothing left to do   
  But to kiss once again, and part,   
Nay, there is nothing we should rue,   
  I have my beauty,—you your Art,   
          Nay, do not start,   
One world was not enough for two   
          Like me and you.