Последний фут

Печально сопки горбятся вдали,
прибой ухмылки горестной кривей…
Всего ж печальней на краю земли –
забытые кладбища кораблей.

Полузатопленные ржавые борта,
провалы люков, мачт поникших крен…
Там, в гулких трюмах, нынче заперта
первопричина этих перемен.

Непогребенные останки прежних лет,
покинутые старые дома –
нет жизни им и смерти тоже нет,
есть только лето, осень и зима…

А о весне (я видел их весной,
под первым солнцем, распростертым ниц)
не рассказать, когда скупой слезой
испарина стекает с мертвых лиц.

Да-да, у них, у каждого – лицо,
свой облик, образ, отданный годам
и этим дням, когда тупым резцом
скребутся льдины под водою там,

где сущность их, осевшая на грунт,
почуяла губительный предел,
последний фут и лиха тяжкий фунт,
и прочных договоров передел.

И было б легче с грустью сознавать,
что волны этот призрак разобьют,
чем представлять, как билась флагов гладь,
как утром выходил трубач на ют.