Тринадцатый

Курю седьмую, это уже слишком,
Спиной прижавшись к старенькой скамье.
Да, здесь я рос отчаянным мальчишкой,
Всегда один, тринадцатый в семье.

Отец бомбил просторы Ойкумены
И навещал нас пару раз в году.
Мутузил мать за пьяные измены,
А я мужал тринадцатым в ряду.

Вокруг меня такие же отбросы,
Все на подбор, тринадцатые сплошь.
До сентября отвязаны и босы,
Почти у всех свинчатка или нож.

Мы в тесноте росли, но не в обиде.
Кололи тушью розы на руке.
Почти у всех родитель в дефиците,
А тот, что есть, пожизненно в пике.

Клеша носили с местечковым понтом,
Рубили струны сколько было сил.
И коммунизм нам мнился горизонтом,
Что никого ещё не удивил.

А жизнь катилась медною монетой,
Кому дворец в Крыму, кому подвал.
Нам Радж Капур служил авторитетом,
И грозный Зорро масла подливал.

Росли в грязи, но не пятнались в скверне.
Пускали кровь, не пачкаясь в крови.
И те танкисты, польские панцерни,
Нас научили дружбе и любви.

Скамья-скамья, тебя с покойным братом
Мы вбили в землю в давнем том году.
Сижу в слезах, смолю табак проклятый,
Всегда один, тринадцатый в роду.