Мой отчим - советский пенсионер. Глава 19

           Глава 19
           Попрощались с Тараской. Он домой пошел, а я еще у калитки постояла, вслед ему смотрела, да так хорошо и радостно было на душе. Потом слышу, кричат мне:
- Зоя, здравствуйте! С работы пришли? Что же вы и вся ваша семья ко мне николи не заходите? Рада я буду вам завсегда! Вы – мои спасители-избавители, выручили вы меня в ту ночь, иначе я бы замерзла, наверное, босиком-то поздней осенью… Приходите ко мне, пожалуйста, одна я совсем в вашем городе: ни подруг нет, - муж не давал ни с кем дружить, ни родни. Как сирота рязанская…
     Смотрю: да это же это Катька из своей калитки высунулась и кричит, горло не жалеет. Жаль девку: молодая еще, а такая уже несчастная и одинокая, надо к ней зайти на днях.
        Тем более, что она меня всего лет на пять-шесть старше, найдутся темы общие…
        Ужин снова готов: картошечка жареная с грибами и лучком. Сидит отчим на диванчике, довольный такой,Маруську за ушком принеживает,журнальчик почитывает. 
«Вокруг света» под девятым номером сего года. Улыбается мне так-то умиротворённо, и насвистывает вовсю! Тут я ему совершенно по-стариковски замечание сделала, не сдержалась:
- Ну-ка, Семён Васильевич, немедля прекращайте в доме свистеть!
- А то что будет, Зоенька? Языка, что ли , лишусь? – отчим иронично так вопрошает.
У меня даже дар речи отнялся: не знать такие вещи только ребёнок не может! Все русские люди знают: в доме свистеть нельзя! Сколько меня бабушка учила: не свисти, Зойка, не свисти…Домового прогонишь, а с ним вместе – счастье, деньги и благополучие уйдут. Только одни глупцы да воинствующие атеисты над приметой смеются…И то – до поры, до времени…
 - Денег не будет, дядя Семён…- отвечаю, колеблясь: как бы он меня на смех не поднял, - это же надо, - комсомолка, а такие советы даю старорежимные…- А вслед за копейкой и ваша удача уйдет, счастье сгинет… Горя и пустоты много придёт.
Отчим посерьёзнел, нахмурился даже:
- Правда, что ли? Вот веришь, Зоенька: шесть десятков на земле живу, а про такую примету слыхом не слыхивал, что свистеть нельзя. Всю жизнь в доме насвистываю… Но, может, ты и права: счастье не раз убегало в одночасье прочь, словно лешим унесённое. Пожалуй, не стану в доме свистеть более. А в гараже-то можно, как думаешь? Или это правило и на гараж, и весь двор распространяется?
Растерялась я, - не знаю про все владения домового. Только уверена, что он и впрямь есть: очень многие женщины его видели перед войной, и все в один голос уверяют, что слышали его хриплое: «к ху-у-у…» в ответ на вопрос: «зачем пришел?»…
- Не знаю, - отвечаю. – Дядя Семён, слушай: ты ведь смеёшься надо мной, похоже?
Тут отчим захохотал оглушительно, как хороший экскаватор… А потом начал мне рассказывать, что он только что про свист статью прочёл, оказывается. В журнале «Вокруг света» помещена статья некоего Георгия Польского под заглавием «Необыкновенный язык». Пересказал мне её отчим. 
- Вот ты немножко умеешь свистеть, Зоенька, я уж слыхивал в Тихорецке, там ты на улице высвистывала «Подмосковные вечера», да так-то ладно… Вообще, многие люди умеют свистеть, некоторые свистят виртуозно,  но вряд ли кому-нибудь приходило в голову использовать свист как средство для разговора. Мы можем свистом окликнуть человека, подать сигнал, но разговаривать по-настоящему с помощью свиста никто из нас не умеет.   Но жители острова Гомера, из группы Канарских островов, обладают такой способностью. На острове много скал и ущелий, непроходимых лесов, а дорога главная – всего одна, она соединяет между собой многочисленные островные поселения, которые живут почти дикой жизнью, без техники, без телефона и света. В повседневной жизни обитатели острова говорят на диалекте испанского языка. Но если им надо передать нечто срочное человеку, отстоящему на несколько километров, он применяет испанский язык в переложении на свист. Язык свиста изобрели здесь во времена незапамятные; во всяком случае, когда испанские войска в начале ХV века завоевали Канары, они обомлели, услышав, как общаются между собой местные племена гуанчес. После способы разговорного свиста испанцы адаптировали к испанскому, назвав язык свиста «сильбо», а «свистуна» - «сильбадором».  «Свистун» прижимает кончик языка к зубам и начинает свистеть, одновременно произнося слова почти так, как во время обычного разговора. Иные сильбадоры  кладут в рот один или два пальца; некоторые используют ладошки  как рупор-усилитель звука.
- Ух, ты! –не удержалась я. – Как интересно! Никогда подобного не слыхивала! Вот додумались: слова свистеть, словно птицы какие…
- Нет, они не как птицы свистят. Громче! Французский путешественник Андрэ Класс, проживший на острове несколько месяцев, изучил сильбо. По его свидетельству, сильбадоры (как мужчины, так и женщины) свистят очень сильно. Якобы свист островитян мало чем отличается от... паровозного гудка! Вот почему сильбадор может легко разговаривать с собеседником, находящимся от него в 5—6 километрах. Андрэ Класс заявляет даже, что рекорд «дальнобойности» сильбо равен 11 километрам. «Преувеличение», скажешь? А ты прими во внимание не только громкость свиста, но акустику в условиях горной местности. Почти готов поверить!
- Дядя Семён! И зачем ты мне всё это рассказываешь? Про прекрасный остров в гряде сказочных Канарских островов, про путешественников-французов, про давно смешавшихся кровью с испанцами мифических гуанчес…Зачем? Расстраиваюсь я немножечко от таких вот историй…Знаешь почему: мир так прекрасен и удивителен, так хочется везде побывать, познать другие культуры, увидеть иной рисунок созвездий, забраться на вершину пирамиды в Южной Америке, - их теокалли называют в науке, пробежаться по незнакомым травам…А мне никогда этого не увидеть! Так зачем душу травить, дядя Семён? И в доме больше не свисти!..
     Сама не ведаю, отчего так меня расстроил рассказ о «свистунах» Гомера…
- Не буду больше свистеть, Зоенька…- отчим закивал улыбчиво, но вроде бы без насмешки. – А насчет «мир повидать» - почему бы и нет? Если ты этого хочешь?
- Что же Вы мне, Семён Васильевич, сказки про «белого бычка» рассказываете? Кто меня за границу пошлёт? Тем более, в западную страну? Одно дело – ГДР, Чехословакия, Польша, - туда еще возможно попасть, даже на работу устроиться где-нибудь при воинской части. Одна «девочка» с нашей почты завербовалась на работу в ГДР, письма при воинской части сортирует и посылки принимает-отправляет. Это еще до меня было… Но уже Канары ваши, - недоступны напрочь!
- Не скажи, Зоя, - дядя Семён стал вдруг загадочен, прищурился, как мудрый сфинкс египетский, - времена меняются… Но и в наши дни наступило улучшение международной обстановки, особенно после фестиваля молодежи и студентов. Есть надежда, что ты сможешь все-таки посмотреть мир, а я тебе в этом помогу…
       Право слово: он нисколечко не шутил! Да только не слышала я, чтобы «наших людей» отправляли в турпоездки на Запад…Вот Владлена Карповна ездила в прошлом году по профсоюзной линии в турне по Средиземноморью, но одно дело – начальница почты, и другое – Зойка-молодая недотёпа…Или дядя Семён намекает, что с деньгами – всё можно? Не понимаю я его двусмысленностей…
- Кстати, Зоечка, - продолжал гнуть своё отчим, - продолжаешь ли ты регулярно ходить на приём медицинский к Марье Сергеевне? Поверь мне, это очень важно!
- Хожу, когда велит, - недовольно ответила я. – Но зачем? Я уже почти и не кашляю, и бронхит мой почти больше «не хрюкает» в груди, так что же мне зря время доктора занимать? Недавно ненароком в карточку глянула, и такое там увидела…Почему она мне в карте пишет воспаление лёгких, когда у меня и бронхита сейчас почти нет? Я же чувствую по своему состоянию, что почти здорова!
- Зоя, так надо, - ответил отчим, и посмотрел на меня, как директор на двоечницу.
Ну, думаю, надо так надо, только зачем бесконечные КУФы и электрофорезы назначать? Спасибо еще, что инъекций не велят делать. А карте я видела слово: «стрептомицин»… Получается, что врачиха «рисует» мне проводимое лечение…
            Мама пришла. Сказала, что через десять минут к нам Катька ужинать придёт. Я, признаться, удивилась: оказывается, она и к мамке на улице прицепилась с своими приглашениями, а мама не устояла: позвала Катьку к нам ужинать. Зачем?
          Катька явилась вскоре, да не пустая: принесла котятам сметанки, маме и дяде Семёну – бутылку хорошей водки, а мне, как «маленькой», - «Алёнку» - шоколадку...
Еще вытащила из матерчатой, из лоскутков пошитой сумки, трехлитровую банку огурчиков с сладким перчиком, и литровую банку малинового варенья, «чтоб добрые хозяева не болели по зиме…» Одним словом, гостья с «приданым»… Наверное, теперь она будет ходить к нам недели две подряд, помогать съесть принесённое… С другой стороны, Катька, может, испытывает к нам благодарность… Или скучно ей сидеть одной в четырех стенах, на потолок плевать...
        Дядя Семён от неожиданного подарка не отказался, как ни странно. Откупорил бутылочку принесенной Катькой «Столичной», налил всем по полной рюмке, а мне – половинку, как «неопытной». Попутно объяснил, что в далёком 1938 году в СССР была зарегистрирована рецептура и торговый знак водки «Столичная», однако, выпускать  водку начали лишь через несколько лет, в 1941 году первая бутылка «Столичной» была выпущена в блокадном Ленинграде. Удивились мы несказанно: в блокаду в городе Ленина и Петра водку гнали? Кто бы мог подумать…
          Покушали с аппетитом, выпили немного, по три рюмки, выслушали лекцию отчима о происхождении водки. Катька ему внимала, рот раскрыв.
- В России-матушке первая «живая вода» появилась в далеком XIV столетии. Привезли её князю Димитрию Донскому генуэзцы, но то была еще не водка в нашем понимании, - скорее, спирт напоминала та субстанция… Согласно преданию, около 1430 года монах Исидор из Чудова монастыря, находившегося на территории Московского Кремля, создал рецепт первой истинно русской водки. Имея образование и обладая винокуренным оборудованием, он стал автором нового алкогольного напитка, называемого тогда «хлебным вином», в отличие от прочих вин. Собственно термин «водка» возник лишь при императрице Елизавете Петровне. А была водка сперва 38-градусной, не то, что сейчас. Ныне она разной бывает, но не менее сорока градусов… Лучшей водкой называется наиболее безвкусная, именно её-то именуют «чистой как слеза»…
- Какой Вы – умный, Семён Васильевич! – воскликнула Катька вполне искренне, - как лектор настоящий! Вот к нам на работу приходил лектор из общества «Знание», читал лекцию о вреде курения для женщин, - так мы все уснули от его лекции… Вам бы в народ, - образовывать! Вы простите, кем работали до пенсии?
- Так забойщиком, - ответил лукавый отчим. – Но не всегда, конечно. Приходилось по молодости лет и лекции читать, вы угадали, Катюша… Только в шахте платят больше, так и отошел от тех лекций…Я с серьёзной наукой связан не был, а так, - баловство одно… По характеру я – человек простой, мне и под землей легко было…
          Уходила Катька от нас неохотно, но благодарила сердечно за подаренные часы семейного уюта. Приглашала нас всех в гости с ответным визитом. Особенно меня просила приходить: оказывается, в ту ночь, когда Катька у нас ночевала, мать зачем-то ей шепнула, - видно, шутя, что я гадать на картах умею, бабушка научила. Только разве же это гадание серьёзное, - карты бросать играючи? Не цыганка я… Но, однако, пообещала я зайти к Катьке на днях и «карты бросить», -уговорила она меня.
           Дни потянулись зимние, грустные. Снега немного выпало, но ветры порой дули пронизывающие. Кашель мой то уходил, то возвращался. На работе жизнь текла по-прежнему: рутина она и есть рутина.
           Несколько раз сходила к Катьке-соседке, оказалось: с ней очень приятно общаться, и лет ей – всего двадцать четыре. Весело с ней. Упросила-таки она меня погадать: ну, нагадала ей червового короля «на подходе», а только где он, тот прекрасный король? Но карты редко обманывают. Во всяком случае, реже, чем люди, а я Катьку не обманывала, только карты прочла.          
           Котята подрастали, особенно мой Мотька, - научился кататься на гардинах. Это его умение мы с дядей Семёном старательно скрывали от мамы: строгая она у нас. Несколько раз за пару недель дядя Семён отлучался, но возвращался, как правило, уже к вечеру.
            Один раз было маленькое деликатное происшествие: дядя Семён пришел на почту получать почтовый перевод из города Горького, от некоей Катерины Малафеевой. Судя по всему, той самой студенточки, которая ему письмо присылала и живет в его квартире. Несколько растерялся отчим, увидев моё личико в стеклянном окошечке, но я без родственных разговоров перевод выдала, без озвучивания перед всем коллективом нашего с ним родства, даже побурчала Ксантиппою, стреляя глазками: «Что же это Вам, гражданин, такие крупные суммы зараз шлют? А вдруг на почте проблемы с наличкой? Тогда приходится деньги заказывать…  Иные товарищи по несколько дней своих денег ждут…Сообщите своим отправителям, пусть дробят на части такие суммы…» Дядя Семён не сразу понял, что я шучу, строю из себя конторщицу-бюрократку. Потом понял, улыбнулся, глазами поблагодарил, - и домой…
        Перевод был – на крупную сумму. В графе: «для письменных сообщений» написано: «Это – за шесть месяцев». И все. Сумма – семь тысяч двести. Прилично. У меня даже других вариантов мысли не возникло, и так ясно: девица выслала отчиму
его пенсию за полгода. Значит, в квартире его она живёт именно за то, что пенсию исправно получает да пересылает. А иногда, наверное, он сам за деньгами ездит, только не зимой…
           И как я раньше могла думать об отлучках дяди Семёна, что он куда-то уезжает к другим женщинам? Интересно, а что достойнее и моральнее: преступления такого не злодейского типа, которые совершает отчим, или измена?
Смотря по каким критериям расценивать…Все плохо по-своему…
        Отношения с кавалерами складывались непонятно для меня самой. Так сложилось, что женихи мои несколько сблизились между собой, меня даже начало брать опасение, что за дружбой они про любовь позабудут. Их сближение произошло в день, когда Грант пригласил и Тараса, и меня, как «своих друзей» на седмины в честь памяти его тётки. В Армении не делают «девять дней», как в России, у них по традиции – «семь дней»…Так получилось, что Ара Хачикович и тётя Герейцик не смогли поехать на похороны сестры тёти Герейцик, и все помины делали тут, звали многих её помянуть. Вот Грант и нас позвал. И так на тех «седминах» Грант и Тарас разговорились, что почти я рассердилась. И с тех пор стали они, похоже, и без моего присутствия порой встречаться, а мне в этой дружбе досталась странная роль «среднего звена» - посредника. Но ко мне на почту они продолжали захаживать, стараясь делать это незаметно один от одного. С Грантом отношения так и не перешли порог осмотрительной вежливости, и наше с ним общение сводилось к приятным беседам, смешным анекдотам, за которые «могут три года дать теперь, а при Сталине давали десять», смеялся Грант, и милому времяпрепровождению, заключавшемуся в мотовстве. Денег он не жалел.
         С Тарасом отношения складывались иначе.
Постепенно скромные поцелуи перешли в обжигающие, будоражащие кровь, и не раз приходилось мне пожалеть, - или порадоваться?... Что моя квартира на Ленина сдана квартиранту. Такие вот бурлили во мне неправильные, безумные мысли. Причем все разговоры Тараса о серьёзных отношениях, которые «нам совершенно необходимо выяснить», я слушать не хотела, отвергала с ходу его малейшие намёки на «серьёзность»: рано мне выслушивать «предложения», не хочу я пока замуж, времени для несвободы – предостаточно впереди. Пусть дурочки несамостоятельные стремятся к браку. Я – не такая!...Пару раз я даже водила Тараса в дом к Катьке, она нас чаем поила и развлекала всячески, - неудобно мне было вести кавалера домой, под бдительное око моих старших, которым мне тоже не хотелось пока ничего  объяснять о моих реальных устремлениях… Но целоваться на заднем ряду тёмного кинотеатра нравилось до безумия…
         Однако, сказала себе: не стоит торопиться, мне нужно понять, чего я  в жизни действительно хочу, - выйти замуж и зажить, как все, с кастрюльками, пелёнками,  прочими «семейными радостями», - или пойти учиться дальше, получить диплом о высшем образовании, стать другой,  - лучше, умнее, совершеннее… Заочно учиться я не хочу! Мне не корочка нужна, но система мышления и информации, сопричастность к многому знанию… Которое таит  в себе многие печали…
         Ближе к наступлению Нового, 1958 года, несмотря на мощный снегопад, обрушившийся на город с раннего утра, прибежала с новостями взбудораженная, удивлённая, с горящими глазами бабушка:
- Представляешь, внучка, получила одновременно три письма из разных мест, содержащие ответы на мои запросы относительно твоего отчима: по поводу лет работы и занимаемых должностей на интересующих меня шахтах, упомянутых в его трудовых книжках… Ответы, право, неожиданны…
- Что там написано, бабуль? - я даже лицо почти в окошечко высунула, - интересно!
- А вот слушай…- и бабушка с загадочным выражением лица принялась делиться со мною полученными сведениями.