Поэма. продолжение

         ПОЭМА.
3 продолжение.
Кто был в законе, кто строптивый,
Или в труде был нерадивый,
Для всех найдётся здесь работа,
Работа до седьмого пота.
Собьют у всех любую спесь,
Мы будем строить зимник здесь.
А это зимняя дорога,
Порядок здесь довольно строгий.
Но если кто-нибудь в забег,
Его окончен будет век.
И расходились бригадиры,
Из той конторы, той квартиры
И каждый думал, ну, друзья,
Работать будут у меня.
И, лишь в одной из всех бригад,
Попался настоящий гад.
Кто не работал, был без сил,
Того он изуверски бил.
Но через несколько недель,
Тот гад на ремешке висел.
А мужики к труду привычны
Работа всякая обычна,
К тому ж и пайка в килограмм,
За труд ударный, триста грамм,
Так меж собою все галдели,
Так шла неделя за неделей,
Да вот ещё за труд ударный,
Идёт зачёт.  Це дуже гарно.
Быть может, год иль два,
От мыслей пухнет голова.
         4.
На нас на всех, не зимняя одежда,
Да и костры, нам нечем разжигать.
Не греет нас далёкая надежда
Что лётных дней не долго ожидать,
Когда начнутся новые полёты,
Мы бережём последний свой костёр.
Но вот летят над нами самолёты.
И груз с небес, летит, как метеор,
Но, как пусты желанья и надежды,
И, как начальник, сам тому не рад.
Прислали нам деланной часть одежды,
Кому дать шапку, а кому, бушлат.
И снова ждём с последним упоеньем,
Костры давно не греют,  не горят.
Но вот с Москвы летит наш груз-посланье,
Груз прилетел к началу  ноября.
И стало нам немножечко теплее,
И на душе вдруг стало веселей.
Я вспоминаю и теперь меж тем,
Как грел, надёжно нас японский шлем.
Кирка, лопата, славное оружье,
Но снег летит, как пух над головой.
Не знаем сами нужен, иль не нужен,
Нам   труд холодной, северной зимой.
Восходит солнце где-то в небосводе,
И скорбь в душе тревожит и горчит.
Холодный снег окрашен в не свободе,
Днём в красный цвет, а синий цвет в ночи.
А иногда, озлоблен я до точки,
Чтоб проложить до горизонта путь.
В остервененье я срезаю кочки,
От кашля ноет при простуде грудь.
А карлики-деревья рядом с нами,
Они так плохо на костре горят
И просят что-то мёрзлыми устами,
А может, просто за огонь бранят.
А мне за них обидно, грустно, больно,
Что жизнь деревьев я не берегу,
И что трудом тяжёлым, подневольным,
Копаюсь здесь, на севере, в снегу.
А снег так чист, покровом серебристым,
Не отвести мне от него свой взор.
И мнится мне, что девушка в монисте,
Свой одевает, царственный убор.
А снег так чист, как белоснежна скатерть,
Но нет на ней ни пищи, ни плодов,
Но, кто, когда мне за позор заплатит,
Где я найду невидимых врагов.
Найду ли я в душе своей прощенье,
За те обиды, что в душе взошли.
Вы не достойны даже мига мщенья,
Невольников, опущенной земли.
Ни вам, ни всем поборников тирана,
Погонщикам, оплёванных идей,
Глядеть, как часто загнивают раны,
Опутанных, закованных людей.
Поддержанные, лестью и печатью,
Своих уравновешенных статей,
Вы предали себя, навек проклятью,
Без всяких ненавязчивых затей.
Но мы тогда, не верили прозренью,
Университеты проходили там,
Где места нет любви и вдохновенью,
Где места нет ни грёзам, ни мечтам.
А снег был мягок к вашим злоключеньям,
И на лопатах тихо оседал,
И нам тогда  казалось, все мученья,
В скорбящих душах, счастье искупал.
Но вот, зима проходит постепенно,
На землю  низко падает апрель.
И рады мы такой, внезапной смене,
И с крыш бараков падает капель.
Сосульки с крыш, пред нами появились,
Они хрупки, как нити хрусталя,
И, кажется, что мне весна приснилась,
И вдруг проснулись мокрые поля.
Пришла весна и с ней молва примчалась,
Что очень скоро к нам придёт этап,
Такая доля горькая досталась,
Такую долю создал нам сатрап.