Поэма. продолжение

     ПОЭМА.
      2.
Кончалось лето, наступала осень,
С небес спускались частые дожди,
И в небесах теряла цвет свой, просинь,
Погоды лучшей осенью не жди.
Но вот явилось в душах просветленье,
Пришла к нам долгожданная зима,
И радовались этому  явленью,
Что к нам пришла красавица сама.
Опять беда, хоть я ещё так молод,
Но до костей пронизывает холод,
И даже телогрейка не спасёт,
Когда мороз с пристрастьем сердце жмёт.
И вновь рука стремится к длинной ленте,
И вновь рука стремится к кирпичам,
И все мои одежды в позументах,
А ветер дул, да и мороз крепчал.
Спаси меня от холода работа,
Внимание не трать на ломоту,
Окончен день, построены пятёрки,
И тянется дорогой длинной нить,
А репродуктор нам поёт так звонко,
“ Как хорошо в стране советской жить”.
Идём домой, уставшие немного,
Под нами не очищен тротуар,
И тянется печальная дорога,
Минуя, опустевший, вдруг базар.
А в лагере нас ждёт, чуть тёплый ужин,
И, наконец,  желательный покой.
Я думаю, что никому не нужен,
С промёрзшим чувством и моей мечтой.
Но знаю, что душа полна желанья,
Но верю, что настанет этот час,
Когда придёт свобода и  признанье,
Для всех, кто был невольником сейчас.
               3.
Вот лагерь местного значенья,
Нас провожает на этап.
Нас  север ждёт без промедленья,
Вдали от наших  мам и пап.
Конвой особый, Вологодский,
Кто знал его, тот вмиг обмяк,
Бегом в вагон с презреньем скотским,
Нас гонят с помощью собак.
Вагон наполнен до отказа,
Снаружи заскрипел засов,
Вагон обшарпан,  старый, грязный,
Везёт воров, и не воров.
В вагоне виснет матерщина,
Берёт  права свои братва,
Они здесь главные мужчины,
Над всеми здесь хозяева.
И тянет медленно, вальяжно,
На дальний север паровоз,
Гудком печальным и протяжным,
Он заглушает крик угроз.
Вот на каком-то полустанке,
Дают горбушку на обед.
Считая зэков, длинной палкой,
На спинах, оставляя след.
А если кто-то огрызнётся,
Иль недовольно забурчит,
Наврядли он к утру очнётся,
Он зверски будет  тут избит,
Герой был парнем терпеливым,
К тому ж боялся он собак,
Но в лагере не был строптивым,
Когда осваивал барак.
Герой,  ведь это я конечно,
Тогда был молод и беспечен,
Режим старался соблюдать,
Чтоб до свободы добежать.
Читатель может, удивится,
Что я с героем в разных лицах,
Но я и он, одно лицо,
Белок с желтком, одно яйцо.
Земля промёрзла и снежна,
Как будто в сон погружена,
А ветер мечется над полем,
С какой-то неуёмной болью.
Земля, как мачеха чужая,
Морозы всё сильнее жмут,
И мы, от холода, страдая,
Находим  первый свой приют.
Вот, наконец, нас разгружают,
Прибывших новый край встречает,
Сдаёт по акту нас конвой,
И убирается долой.
Встречает новое начальство,
Нужны студенты и врачи,
Не нарушая, чувству братства,
Герой студент, но он молчит.
Он думает, что не этично,
Предать, кого сплотил вагон,
Уж, лучше будет обезличен,
Чем с властью будет дружен он.
Ну, что ж,  предвидится награда,
Здесь не в почёте совесть, честь,
И он, в режимную бригаду,
Попал. Не радостная весть.
Но, слава Богу, не собаки,
Сопровождали в новый дом.
Охрана не стремится к драке,
Спасибо, Господи, на том.
В бараках холодно и влажно,
Но нары здесь одноэтажны,
Буржуйка посреди стоит,
Она не греет, но дымит.
И каждый зэк стремится к ложу,
Где растянуться вольно может,
На нары может он прилечь,
Да растопить пожарче печь.
А  в сверхнатопленной квартире,
Собрались мигом бригадиры,
Где сам нарядчик возглашал,
Что завтра утром всем аврал.