Самурайские песни

СЭППУКУ - самоубийство путем вскрытия себе живота

ТОДОМЕ - завершающий удар, протыкание мечом шеи побежденного

                ПЕСНЯ  Герасима, человека хорошего.


Я вовсе не самурай - я Герасим с Му-Му,
Меч ты мне дай - я его не возьму,
Доспехи пытайся напялить - пустое, брось!
Ты что не видишь - собака моя насквозь

Промокла в воде, а если бы уткой китайской была-
То не только бы не промокла, а даже бы поплыла
Перебирая лохматыми лапами, что твой большой пароход-
Для тебя понятнее джонка, Господи, что за урод!

- Зачем ее бросил в воду? Поскольку никак нельзя
Обожествлять природу - крысу, свинью, гуся.
И то, что не может плавать (с камнем, ни с чем-нибудь) -
Должно утонуть, поскольку природу не обмануть.

Поскольку я сам убогий, но, как-нибудь, не свинья,
Я вижу, как  ты злодейски не любишь таких, как я.
Я вижу, как ты не любишь мою родную Му-Му,
А любишь ты, очевидно, сэппуку, тодоме, войну
 
И очень тебе по нраву  содом и игра с огнем…
Смотри-ка, Му-Му обсохла! Однако же, репетнем!


 
ПЕСНЯ  Татьяны Лариной, дамы нежной

Веер - я будто бы самурай! Господи! Как свежО!
Евгений, не приставай - я  не готова ужо!
Евгений, не горячись, не приводит к добру
Бесцеремонность этакая, особенно поутру.

Здравствуйте, Ленский. Сядьте, встаньте, подвиньте стул.
Вы слышали, что Герасим топился -  не утонул.
Вам, кстати, пора стреляться - не вечером  же шуметь,
Когда все люди молЯтся, нет,  мОлятся, ошалеть

От Вас, Вы не можете тихо, Вам надо грозу и вой.
Сделали бы сэппуку, торжественно, сами с собой
Печально, но Вы не япошка - Вы просто дурной актер,
Онегин! Оставьте кошку. Вступает японский хор:

- Хиросима. Нагасаки. Мериканская  подлянка.
С сакуры слетели листья и цикады завалились,
И в природе неспокойно - злобно лает пес Буянка,
Женя с Таней пообщались, но чего-то не женились.

Пушкин умер и, похоже, не напишет ни черта
Иероглифов. По коже - не мороз, а мокротА.
Как откроешь нашу прозу - сразу хочется реветь,
Потому, что все усопли иль готовы  помереть.

Потому, что столько скорби невозможно прожевать.
Вечно пьяный  бьет по морде тут же хочет целовать -
Перед смертью и рожденьем, то есть триста с чем-то дней.
Рядом  трезвый, но Герасим. Неизвестно, что дрянней. 

 ПЕСНЯ  Катерины, дамы гордой.

А в это время КабАниха  Катерину блюла,
Очень  по-человечески: навзничь чтоб и дотла.
Не будучи же японкою,  являясь простой мордвой,
Та обладала тонкою, почти японской душой .

Кузнечика схватит малого, посадит в гнилой туес
И слушает трепыхание его ничтожных телес.
И за неимением сакуры - таращится на ботву,
И говорит: " Понадобится - за красоту помру".

И без всякой сеппуки - какого еще рожна,
Как не сумел Герасим, но как сумела она!
Теперь  вне церковной ограды  лежит как в сенях топор,
Чего же ей было надо? Вступает японский хор:

Есть три основных добродетели:
Человечность, разум и смелость.
Спросили Му-Му - не ответила:
Наплавалась, натерпелась.
И Каштанка не загутарила,
И Ленский сидел, плюясь,
На фотокарточку Танину,
А Герасим вышел на связь:
-Касаемо этой суки
Выбор был очень плохой:
- отдать в хорошие руки,
- забрать в деревню с собой,
- прижавши к груди, отважно
нырнуть, не пытаясь всплыть.

….Он утолил ее жажду
Она не хотела пить.
Потом он не сделал сэппуку,
А просто пошел домой.
Покушал сала и лука,
Нажрался и стал хмельной.
Всплакнул, помотал соплями,
Сплясал, подремал чуток.
..Нынче - пришел за нами
И много камней приволок.