Во-Семь стишков плюс Два и еще Три стишка

*

И побережьем предосенним,
и перелеском наугад,
проехали без приключений,
преодоления преград.

Вне торопыжества и спеха
остылый обживали дом,
вопрос с протекшею прорехой
откладывая на потом.

Рабы печного отопленья,
дополнить дровяной запас -
еловые влекли поленья
о темь выкалывая глаз.

Но вот немного завершилось
да постепенно улеглось,
и всё где надо очутилось,
найдя закут, простенок, гвоздь.

И можно нехотя, с кровати,
к печному сдвинутой теплу,
разглядывать как воровато
дождь заелозил по стеклу.

*

Весь вечер цедим чёрный чай
под медленный базар.
Печь - не притронься: в кирпичах,
горячка и  азарт.

Лесные запахи везде,
кругом - корзин горбы
да байки про осенний день
с набегом по грибы.

В достатке каждому кровать
для роздыха ногам -
об чём отныне горевать
удалым грибникам !

И каждый повторять готов
подряд десяток раз,
как он в березняке густом
бродил во что горазд.

Что солнце жарило вовсю,
мелькало меж стволов ,
и переплавило росу
в муранское стекло.

Про дух от вымокшей коры,
про облачный лоскут
про мхов персидские ковры -
сто сказок наплетут.

"Каких заради волокит
кирзы ступни натрут?
Но смотришь ввысь, а там - горит
берёза на ветру."

*

Вновь заготовка овощей
нещадно мучает хозяек,
и миллионы мелочей
для них важны необычайно.

Разнообразит стол зимой
припас из нынешних солений,
что выставят, гордясь собой,
скрывая нежность и волненье.

Поизвлекут на Божий свет
для новогоднего застолья,
из лета прошлого привет
распределяя хлебосольно.

Пока ж заботы не впродых!
Немедля объявляют вздором
иные мысли и труды,
чем сохраненье помидоров.

Совсем немереной красы,
все без малейшего изъяна -
пупырчатые огурцы
торчат из трёхлитровых банок.

А рядом - прочные грибы
в резьбе смородиновых листьев -
не налюбуешься любым,
как ангела виденьем мистик.

Куда в посёлке  не взгляни -
все за работой напряжённой.
Такое время нынче -  дни
венчанья дачного сезона!

*

Меся просёлка шумный щебень,
едва перевалил за горб
холма (там завершался бор)

услышал я пичужек лепет -
в моём саду, в густой траве
они нашла приют, но две

вдруг разорались вперебранку,
и над полянкой полетев
крылом качнули львиный зев.

Ругались, словно две цыганки!
А ведь прожить не смогут врозь,
когда б им это привелось.

*

Сегодня опять потащила в разнос
теплынь эту местность, как будто в июле.
Опять на террасу поставлены стулья,
и небо не в пене - сплошной купорос.
Мгновенен пролёт разноцветных стрекоз
над серым асфальтом распаренных улиц,
но пчёлы уже не покинули улей
поняв наступившей жары несерьёз.
Такие деньки хороши, но порой
какой-то невнятной проникнуты грустью,
особенно в нашем лесном захолустье,
что скоро осенний примерит покрой
одежд, погружая в острожный настрой
окрестность, огонь петушиный запустит
под самый простой, незатейливый кустик,
а так-же занычет в суглинок сырой
непрочную дачу, покрыв кисеёй
детали пейзажа, скрывая убыток,
и лето просунет как свёрнутый свиток
в сарае в закут за лопату с косой.

*

Рябины много - может впрямь зима
получится дер русиш унд ферферфлюнгер,
и я, что твой монгол или сармат
запрячусь до весны в бетонный бункер,
выскакипая прикупить поесть,
да пару новых книжек на потребу,
оглядывая вымершее небо,
чужих дыханий втягивая взвесь.
Ишь, сколь полно оранжевых кистей!
Аж тягость ветки  пригинает к долу.
Бывало , право, в годы и густей -
склонялись до расшитого подола.
Ведь выжили тогда , и ныне знать -
пусть кое-как  : с соплями в носоглотке,
да - щей горшок, да - остужонной водки,
да батарей ребристых благодать.

*

Солнце прёт порвав постромки
сквозь деревьев толкотню,
все окрестные постройки
освещая на корню.

В сковородке жжёт яишня,
обтекает чёрный хлеб -
всюду в доме запах пищи -
самый славный на земле.

Как-то враз, не постепенно,
он заполнил закуты,
и пропитывает стены
запах утренней еды.

Наискось шныряют листья -
к вечеру наверняка
обнажится закулисье
придорожного леска.

* 

Сколь благостны слова сладчайшие о том
чего не видит глаз, чему не внемлет ухо.
Проста как деревенская пеструха,
волосья спрятав под платком
в некрашеннах губах прерадостно глагол
о Господе сжимает,
как будто бы вот-вот явилась из Голгоф,
да зырила краюшку Рая.
А святость так и светится вокруг,
осенним нимбиком, сентябрьским золотишком...
Люблю я эту милую игру !
Пройдёмся , девушка, по перелескам рыжим?
Церквушку где узрим - покрестим лоб,
в резных берёзках поблуждаем,
продрогших луж озёрное стекло
не перепрыгнем  - перейдём по краю.
Там - набрели на слёт боровиков,
там - подосиновиков красные головки,
вот - грузди крепкие ползком,
опята в прочный пень вцепились ловко...
А тихим вечерком - про жития святых
невинномученников всяких поболтаем
лесов родимых плотские плоды
от скудной грязи отчищая....


*

Лишь хвойные способны переждать
наставшую отныне нервотрёпку,
когда в права вступившая Вражда
ближайший лес забрасывает в топку,

уничтожая до небытия,
до пары фраз в вагонном разговоре.
Вот он, сперва занявшись по краям,
и вдоль дороги, и поближе к взморью,

рванул сквозь облака фонтаном искр,
растрачивая безо всяких яких
ошмётки пламени, выплёскивая из
себя свой гнев и обмирая в страхе.

Лишь хвойные столпившиеся меж
лиственных переживут всё это -
пусть дело приближается к зиме,
они ни в чём не изменились с лета.



*

Совсем недалече холодный разлад
тебя и природы - и рощи, и сада,
что вновь выбираешь какого числа
по данной окрестности ждать листопада.

Теперь прекратится всё это тепло,
нагрев половиц, суматоха растений.
На бензоколонке устанет табло
показывать температуры паденье.

Ты неторопливо подводишь итог,
и сбывшееся  - перечислишь в достаток.
Но всё-таки поистончился моток -
и в жизни кругом примечаешь растрату.

А так-же  отсутствие разных чудес -
( пускай незаметно их ждал - не настали) -
что ежели и порождает протест,
то крайне общё, не вдаваясь в детали.

И ежели что порождает впотьмах
мечту, дабы всё приключилось иначе,
чтоб холод не гнал в городские дома
обычных насельников местности дачной,

то это желанье проходит легко,
почти безо всяких неспешных заминок,
и вот кое-как забываешь его
уже завороженный той пантомимой,

что тени противоположной стены
затеяли изображая проходы
псов-рыцарей в их шишаках жестяных,
и попросту - столпотворенье народа.

А в Питере вертятся вперегонки
крылатые лопасти лип или клёнов,
так бубны и трефы вразлёт игроки
швыряют на столик с клеёнкой зелёной.

За час бесшабашною станет игра,
что спустят бахвалясь остатки именья ,
нажитого в тучные годы добра -
и я их застану за сбором каменьев,

ни улицу не признавая, ни двор,
из дома взгляну - и двора не признаю ,
зато неприкрашеный мокрый простор
откроет вдоль города осень сквозная.

Чтож, будет баулов раскид и расклад,
распихи по шкафу штанов и рубашек,
как светлое лето - по тёмным углам,
как дачную жизнь из беспечных замашек.

*

Понадёжней оделся народ,
да и на небе парусный флот
к самым крышам причалить готов
распугав голубей и котов.
Флот настойчиво движется от
где-то к северу скрытых болот,
мимо терний церковных крестов
он летит над горбами мостов.
Над дюралевой рябью воды,
мимо нашей летит лабуды.
Без приказа и не по часам
мчит вовсю распустив паруса.
Но про это народ не рядит,
ничерта про заманчивый вид -
про полёт кораблей ввышине,
ибо тот происходит вовне
улиц, буйно толпящихся тут,
где трамвай голосит на мосту,
двух геранек в открытом окне,
граффити на немытой стене,
пятиглавий ближайших церквей,
и настырно торчащих левей
раздраконенных вхлам тополей.
Мы с утра приоделись теплей.
Мы с утра застегнулись на все,
и явились в осенней красе -
чёрных куртках и тёплых пальто.
Кто - укрылся под низким зонтом,
кто - надвинул на уши кепарь,
и - попёрли в мохнатую хмарь....
Над домами плывут облака,
и покачиваются слегка.

*

Народ оделся в тёплое. Порой
я распахну пошире ворот куртки,
на некий миг обманутый жарой,
но сразу ветер листья и окурки
кружит в водовороте бытия
наставшей осени, их отлучив от дола,
швыряет ввысь, и понимаю я,
что ныне лишь одна реальность - холод
да темнота, что счёт пошёл на дни
до первых незатейливых метелей,
что очень скоро лишь они одни
предстанут здесь единственной на деле
действительностью - лёд и снегопад,
плюс темнота без малой передышки.
И движется невнятная толпа
сквозь дантов Ад, срисованный из книжки.

*

                Н.П.

( из У. Стивенса ? )

Почти пустая комната, кровать,
задёрнутые намертво гардины,
прогромыхал бокалами сервант,
и это всё, здесь никакой картинной,
подсмотренной однажды позы - жест
терзающей волосья Антигоны,
чтоб в голосе - мистическая жесть
мембраны полевого телефона.
Жесть понарошке силится взлететь,
что выдало надрыву данной сцене.
(Он - как пришёл - в простуженном пальте,
она - рыдает рухнув на колени.)
Не многим лучше, коли пара строк,
 бумажка, лампа, логика и холод.
(Гардину чуть волнует  ветерок,
ночь выглядит, что твой невропатолог.)
И опосля? Упёрто рифмовать
сквозь  рок-н-ролл виниловых пластинок....
Нет, лучше эта комната, кровать,
и хряпнувшийся о паркет ботинок.