Здравствуй, тёща!

ЗДРАВСТВУЙ, ТЁЩА!

Здравствуй, теща, мать родная,
Человек мой дорогой.
Вот опять к тебе шагаю,
Хоть кричал, что ни ногой.
Ну, нашла коса на камень,
Ну, погорячились мы,
Но я ж пришел  к тебе, как к маме,
Без отдачи взять взаймы.

У нас дома ни крупицы,
Нету даже сухаря,
Нет, не чтоб опохмелиться,
Это ты, мамаша зря.
У тебя тут борщ душистый
И румяный каравай,
Я спешу, но если быстро,
Если с мясом, то давай.

Ты же знаешь, что в охотку,
Покушать вкусно я люблю,
Ну, что ты сводишь все на водку,
Я уже с утра не пью.
Жаль, что ты живешь без тестя,
Да, ладно, лоб то свой не морщь,
Ну, накатили б грамм по двести,
С тестем, под душистый борщ.

По душам поговорили б
С ним об этом и о том,
И конечно б, повторили,
Кто ж оставит на потом.
И ты бы, мать не одичала,
Не превратилась бы в змею
И с любовью бы встречала,
Заходи зятек, налью.

Жили б мирно и спокойно,
Ох, идиллия б была!
Жаль, что тесть уже покойник,
Ты, зараза, довела!
Не дай Бог, иметь такую,
Как вот, теща ты, жену!
Эх, пойду, где-нибудь займу я,
Да хоть тестя помяну!

БЕРЕГИТЕ КОКА!

Если служишь ты во флоте,
А не, где-нибудь, в пехоте,
Даже, пусть в кремлевской роте,
А лихо бороздишь моря,
Помни! На любой посуде,
До конца всей службы срока,
Никого главней не будет
С виду скромненького кока.

Не заметишь ты пропажи
Капитана судна даже,
Кто ни будь из экипажа,
Все ж доставит судно в порт.
Пусть не в тот, куда вам надо,
Это мелкая досада,
Главное, чтоб кок был рядом,
И вам тогда не страшен черт!

Если вы на субмарине,
И в глубине морских пучин,
Не дай Бог беда настигнет,
Не забывайте - кок один.
Чтоб не сгинул кок ваш бедный,
Пищу приготовил в срок,
В аппарат его торпедный,
Пусть летит на островок.

Согласитесь, с сухпайка
Толку, если честно мало,
Заморишь, вроде, червячка,
И как будто легче стало,
Но со временем, глядите,
Все уже вы при гастрите,
А ваш кок допустит разве,
Чтоб приблизились вы к язве!

Берегите, братцы, кока!
Как говорится, пользы для,
Он второй, после флагштока,
Где крепят знамя корабля!
Даже в самый бой жестокий,
В страшной, ядерной войне,
Братцы! Думайте о коке,
Кок всегда в большой цене!

НЕ БЫЛ.

Жизнь проходит, вот зараза!
Еще чуть и все! Кранты!
А ты не был водолазом.
Космонавтом не был ты.
Не был даже дирижером
И не танцевал балет,
Не покрыл себя позором,
Но и славы тоже нет.

Ты не стал первопроходцем,
Может, просто было лень?
Место не искал под солнцем,
Чтоб чуть что, так сразу в тень,
Ничего, мол, знать не знаю,
Это вовсе был не я!
И не то, чтоб хата с краю,
Она даже не твоя!

Не встречал иной ты разум,
В лоб не било НЛО,
Ну, что, в натуре, за зараза,
Жизнь прошла и ничего!
Ты не смог пойти в науку,
Так как в ней ни в зуб ногой,
Жизнь твоя сплошная скука!
И ты в жизни не герой.

Никого не кинул даже,
Никого не презирал,
Не был пойман и посажен,
Так как никогда не крал.
В казино ни разу не был,
Миллион не просадил,
Так зачем под этим небом
Ты на белом свете жил?

ИСТОРИЯ.

У нас история, о предках,
Разбита на осколки фраз,
Мы помним, было, что-то, где-то,
Татары воевали с кем-то,
Возможно даже против нас.

А может это были немцы,
Те, что зимой тонули в льдах,
В броне, с крестами, на конях,
Их бил еще товарищ Невский,
Который позже взял Рейхстаг.

С ним из разведки трое были,
Они, пробравшись в стан врагов,
Победы знамя водрузили,
Мы не забыли их фамилий,
Никулин, Вицин, Моргунов.

Был, помнится, еще Кутузов
И Нельсон, брат его, близнец ,
Владимир Ленин, их отец,
Им приказал мочить французов,
Пока всем не придет конец.

Кутузов действовал ночами,
Днем Нельсон наводил террор,
Про них блокбастеры снимали
И соответственно назвали,
Ночной дозор, Дневной дозор.

Казачка статная Катюша
Ковала на скаку лошадок,
Казаков ставила на уши,
Чтобы не били те баклуши,
И по станицам был порядок.

Она сжигала лихо избы,
В которых был немецкий штаб,
Вбегая в них с задорным визгом,
После развала коммунизма,
Таких в России нету баб.

Да, были люди в наше время,
Богатыри, куда ни глянь,
Не то, что нынешнее племя,
В полах различий стерта грань
Не разобрать где инь, где янь.

МАВЗОЛЕЙ.

Положите меня рядом с Лениным,
Положите меня в мавзолей,
Я ведь верил в него столько времени,
Что считаю частичкой своей.

Он такой же, как я, только меньше чуть,
Голова, правда, больше моей,
Мне так хочется, чтоб мой последний путь,
Пролегал лишь через мавзолей.

Я хочу, чтоб лежали плечом к плечу,
Мы, во имя великих идей,
Я ведь знаю как скучно там Ильичу,
Положите меня в мавзолей.

Н, а коли к вождю и товарищу,
Не хотите меня допускать,
Привезите его к нам на кладбище
И велите со мной закопать!

И тогда ваши кончатся прения,
По вопросу, куда его деть?
Вы вздохнете, а мы будем с Лениным,
В адском пламени ВЕЧНО гореть!

ПЕГАС.

Вот опять, уже в который раз,
За какие, не пойму, грехи,
Прилетал, с заоблачья, Пегас
И дико ржал, прочтя мои стихи.

Хлопал крыльями и в пол копытом бил,
Раздувая щеки как мехи
И все ржал: - Ну, брат, развеселил,
Ну, лошадь лошадью, а все туда ж, в стихи.

Муза, посетившая меня,
Ласково дотронувшись рукой,
Мне шепнула: - Ну, что взять с коня?
Конь, он даже на Парнасе, конь!

Я понимаю, но чтоб мне так жить,
Ведь, как поэту, больно мне, за что?
Хотелось мне Пегаса придушить,
Но толстокожий этот конь в пальто.

И я сказал Пегасу о Пегасе:-
Я думал ты скотина благородная,
А ты, хоть в яблоках, но на своем Парнасе,
Ты чучело, садово-огородное!

Я разошелся, буйным стал, как зверь,
В лоб дать Пегасу Муза не дала,
Тогда я Музе указал на дверь,
Не суйся, мол, не в бабские дела.

Я долго рвал, метал и голосил,
В какой-то миг, в злобе войдя в экстаз
И вдруг увидел я, как Музу уносил,
Пегас, на свой заоблачный Парнас.

С тех пор я захандрил и заскучал,
С тех пор я ничего не написал.
Нет Музы, нет Пегаса, нет стихов,
Хоть не ложусь до самых петухов.

И стала серой жизнь, как серый лист,
С одной строкой, лежащий до зари,
На нем написано: - Пегас, прошу, вернись!
И Музу привози - поговорим!

ЭХ.

Ох! Исходил я немало дорог,
Целовал я девиц - недотрог
И не верил, что в мире есть бог.

Ах! Я не ведал, про старости страх,
Думал жить молодым лет до ста,
И  быть докой в амурных делах.

Ух! Не пройти мимо стайки подруг,
Как петлей захлестнуло вдруг дух,
Столько стройных соблазнов вокруг.

Ой! Не пойму я, друзья, что со мной,
С виду тот же, а вроде иной,
Припорошен уже сединой.

Эх! Меня раньше хватало на всех,
А теперь куда меньше утех,
Стал я чувствовать, блуд это грех.

Да! Упадет моя скоро звезда,
Молодым уж не стать никогда,
Ну и ладно, не в этом беда.

Вся беда в том, что девиц полно,
И к ним тянет меня все равно,
Вот такое, ребята, кино.

ВСЁ НАПИСАНО.

Все написано, все спето
И про зиму, и про лето,
Про туристов и про горы,
Про родимые просторы,
Про любовь и про разлуку,
Радость, боль и сердца муку,
И про дружескую руку
Спето тоже - вот ведь штука!

Что весна зазеленела
Это тоже где-то пелось,
Что дожди идут косые
Зарифмовано с Россией,
Про соловья, про листья клена,
Про зеленую тоску,
Пелось даже про шпионов
С пистолетом на боку!

Про ручьи, про водопады,
Про стыдливое -"не надо"
И вульгарно-"Дай мне, дай",
Пел известный негодяй,
Пелось, про жену и тещу,
Про березовую рощу,
Про святые пелось мощи,
Обо всем на свете, в общем.

Перебрали имена,
Казаков и стремена,
Ветер, тучи, ветки, сучья
И плохие времена,
Грязь и лужи, град и стужу,
Все что нужно и не нужно,
Да что ж мне выродить натужно,
Ведь все пропето, вот те на!

Бросил ручку я не рад,
Все, что не напишешь было,
Аж, душа моя завыла,
Что ни строчка-плагиат!
Нет охоты брать гитару,
Что ни мотив, то тоже старый,
Тяжко в двадцать первом веке
Жить тебе - российский бард!

КРЫША.

Тихо шифером шурша,
Едет крыша, не спеша,
А то, что я под этой крышей,
Не знает крыша ни шиша.

Стою я, маковку чеша,
Разве жизнь не хороша?
У меня съезжает крыша,
Зато счастлива душа.

Говорят мне кореша,
Ты, как церковная мыша,
Все стишки свои кропаешь,
А за душою ни гроша.

Я нормальный, не левша!
И всегда стихи пиша,
Ощущаю как под крышей,
Мысли умные шуршат.

Но крыша вздумала взбеситься,
У других крыш черепица,
А ты, писака, твою мать,
Не можешь шифер поменять!

Я в ответ ей, крыша, ша!
Мне хватит даже шалаша,
Ты съезжай, коль очень хочешь,
Только думать не мешай!

В общем, всяк сам по себе,
Не противимся судьбе,
Мы будем оба, я и крыша,
Одно целое в гробе!


МУЗА.

Я не был членом никаких союзов,
При том не ведал дискомфорта никакого,
Но брало зло, когда шагала Муза,
Мимо меня, до Игоря Крутого.

От Игоря к Газманову, оттуда
До Николаева зайти есть пять причин,
Шагала далее, хватало сил покуда,
Предпочитая в основном мужчин.

Провинциалов участь незавидна,
Я понимаю Музу, ведь Москва - анклав,
И без нее творю, хотя слегка обидно
Но я пишу, на их анклав поклав.

А Музе что? Она такая ж баба,
Ей тоже хочется красивого чего-то,
Но мимо ж ходит, иногда зашла бы
В мои, всегда открытые ворота.

Я понимаю, что не Вознесенский,
Не рвусь я стать в их строй, плечом к плечу,
Но в нашем тихом закутке вселенском,
Я тоже с Музой видеться хочу.

Хоть пять минут, хоть три, хотя бы пару,
Хоть шесть секунд побыть наедине с ней,
Чтобы успеть пропеть, схватив гитару,
Остановись, прекрасное мгновенье!

Я б превратил мгновенье в бесконечность
И шесть секунд годами стали б вдруг,
Я превратил бы…Если бы, конечно,
Она зашла, но ей все недосуг.

Надежды тают, нам не повстречаться,
Устало пальцы по струне скользят,
А Муза вновь, на фоне презентаций,
В крутом бомонде, нам туда нельзя!


ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ.

Я в черный квадрат, взглядом пристальным влип,
И углубился в него, изучая,
Что ж им хотел нам сказать этот тип,
Коего гением все величают.

В чем тайна квадрата, в каком из углов?
Может она где-нибудь посередке?
Надо сорвать с этой тайны покров,
Чую, что не обойтись здесь без водки!

Первый стакан, начал я погруженье,
Вот в черный квадрат, как в болото, вхожу
Брожу в черноте, до посиненья,
Но гениальности не нахожу.

Видимо мало. Налил я второй,
Выпил и вновь погрузился в творение,
Желудок приятно пронзило жарой,
Но вновь не нашел в черноте руку гения.

А может быть он не рукою творил?
Может ногой? Может, чем-то интимным?
А может, интимное, черным покрыл,
Так как на белом смотрелось противно?

Третий стакан и опять без закуски,
Черный квадрат мной прощупан до дна,
Я докопаюсь, я ж все-таки русский,
И вновь гениальности нет ни хрена.

Четвертый стакан, все, ползу из болота
И вдруг озарило: - Стоп! Черный квадрат,
Это наш мир, в нем же тьма идиотов,
Ты гений, Малевич, прости, виноват!