1917 г. В память о Белых генералах...

Я помню нашу дачу под Калугой
и образа с лампадкою в углу...
Я помню Вас, любезная подруга
и тот сентябрь в семнадцатом году...

Да, в этот год и лето было славным
и осень удивляла нас теплом.
Я Вас любил, и это было главным,
но революция разрушила наш дом.

Сентябрь закончился, пришел октябрь месяц
с дождями и дороги все размыл
уехал я в ночи и полумесяц
в ту ночь в дороге мне светил.

Уехал я на службу (срочный вызов -
там, в Петрограде странные дела -
какой-то крейсер вышел из-за мыса,
толпа матросов офицеров в плен взяла).

Я уезжал тогда еще зная, что не увижу боле Вас,
что Вас задушит наш же пьяный конник Савва
Как не хватает мне Вас, милая, сейчас.
А если б знал, или подумал, то развернулся бы тотчас.

Но ехал я в какой-то спешке,
хватив глинтвейну впопыхах,
и крикнув ямщику: "Не мешкай!",
я растворился в лопухах...

В Калуге днем уж на вокзале
я помещен был под арест
и обо мне, как адмирале,
дал телеграмму, ждет ответ
прыщавый, юный экс-кадет...

"-Нет, не стрелять, доставить в Питер"-
за дверью слышу я... Шаги...
И дверь открыл наш мичман Рихтер,
как жаль, что с ним теперь враги...

"-Ты тут откуда?" - я промолвил,
а он лишь зло смотрел в лицо,
наган достал и изготовил
"-Снимай" - сказал мне - "пальтецо".

Но китель им я свой не отдал,
лишь заслонил кресты рукой-
В боях их честно заработал.
И прочь увел меня конвой...

А Вы... А Вы уже в то время
лежали, втоптанная в грязь.
Такое видно это племя,
такая конченая мразь.

Я был приговорен к расстрелу,
но избежал его и к Вам,
Я к Вам спешил, но Ваше тело
отпели, отнесли за храм...

А в нашей даче комиссары
устроили свой комитет
и даже в вашем будуаре,
где были Вы, теперь клозет...

Я подошел к ее могиле...
Поплакал, выпил, закусил...
Шепнул "прости, мне не хватает сил"
и бритвой вены себе вскрыл...

Ах, Россия, Россия, сколько боли и крови
мы стерпели, пролили, твои сыновья...
Но другой, русским нам, и не надобно доли-
отдаем все что можем за любовь и тебя!