ЖНЕЦ часть 3

Оборванный наполовину галстук размеренно покачивался в такт шагов Жнеца. Он поднимался по ступенькам пожарной лестницы небоскрёба. По наводкам свыше здесь находились две очень чёрные души. Лифт не прельщал, а уже двадцать шестой этаж не утомил. Ведь усталость - это слабость смертных. Они вообще от всего устают - от подъёма вверх, от спуска вниз, от отношений и даже от жизни. Ещё парочку этажей и цель достигнута.
Вышел в коридор - пусто. Из-за угла лишь слышно с динамиков визг попсовой дешёвки. Повернул за угол. За столом, увлечённо полируя ногтии, слушала отупляющую музыку девушка-секретарь. Возле неё дверь с надписью "Генеральный директор", в которую не мешкая направился Жнец. Уже через железные толстые листы он заметил два маленьких чёрных клувка.
- Молодой человек, Вы записаны на приём?
- Бюрократы... Спи и забудь, - сказал бессмертный, фокусируя взгляд внутри её черепа.
Девица прикрыла глаза, опустила голову, по полу звякнула пилочка. Жнец приостановился у её стола, чтобы убавить звук динамиков. Путь к цели расчищен легко и непринуждённо.
Приблизился к двери, замок самопроизвольно щёлкнул, позволяя безпрепятственно проникнуть внутрь. Резким движением рвонул дверь, вошёл. На него недоумённо уставился худощавый человек лет сорока, но уже с проседью. Вторую жертву Жнец сразу не заметил. Его взгляд, всегда такой холодный, наливался злобой. Ведь он видел грех этого человека - грех детоубийства! "Этого мерзавца следует как следует наказать..." - но тут его размышления прервал писклявый детский голосок:
- Папа, а это кто?
- Не знаю, сынок. А Вы кто?
Собиратель душ переключил своё вниманиена на ребёнка и замер от удивления - маленький мальчик, играющий на журнальном столике машинкой, носил в себе тот же тяжкий груз, что и его отец! Ребёнок с грехом детоубийства! Вот они, эти два "клиента". Челюсть Жнеца отвисла сама собой.
- Повторяю, кто Вы?! И как Вы вошли без извещения?
От этих слов бывший мертвец вышел из ступора.
- Замри! - бросил он мужчине.
- Папа!
- А ты спи, мальчик.
Старший грешник одеревянел в своём кожаном кресле. Только глаза с блеском разума начинали наполнятся страхом, видя как его сынуля, словно заводная кукла, не торопясь отложил машинку, прилёг на диван, закрыл глаза, а руки сложил на груди, с виду превращаясь в маленького приготовленного покойника. Страх мгновенно сменился ужасом, когда в окно из-за его спины последние лучи заката упали на нежданного гостя. Жнец предстал во всей своей мертвецкой красе. Никакая киношная нежить его не пугала так, как это, стоящее перед ним наяву. Сильно захотелось писать, но мышцы окаменели даже там.
Мгновение Жнец стоял посреди кабинета в нерешительности. Шагнул к мальчику. Присел рядом на корточки, запустил костлявую руку под затылок ребёнка. Папаша в это время безрезультатно силился сдвинуться с места.
- Спи спокойно. Дядя хочет узнать, откуда в тебе столько гадости.
И он увидел...
Тусклая лампочка в жестяном плафоне кое-как освещала комнату полностью уложенную кафелем. Без окон (очевидно, подвал). Железная, местами ржавая, дверь с крошечной смотровой дверцей вверху. Стол, стул. Слышались отдалённые вопли, в которых узнавались отчаяние, безысходность, предсмертный ужас. В комнате также находились трое мужчин. Один, в изодранной рубахе, со слипшейся от крови седой бородой, лежал в углу, на избитом лице уже не узнать прежних человеческих черт. Он был мёртв. Второй, помладше, в такой же одежде сидел на стуле, его руки гвоздями прибиты к столу. Он ещё жив, но ненадолго, потому, что третий человек, в чёрной кожаной униформе сотрудника НКВД, достал с кобуры маузер, выстрелил точно в лоб прибитого к столу, отчего у того разорвало затылок тысячами мелких красных кусочков, похожих на звёзды, мечты и надежды.
- Одеколон сюда! - заревел НКВДист, обратно пряча оружие. Скрипнул засов и петли, в камеру вошёл молодой солдат с ведром "Шипра" и кружкой. - Сливай. - тот, отворачиваясь от трупов, начал с кружки поливать руки старшего. Алый после рук одеколон стекал по смециальному желобку, смывая за собой кровь, заглушая её запах - запах насильственной смерти.
- Следующего! - снова заорал палач, когда охранник с одеколоном выходил с камеры. Через мгновение дверь отворилась и два солдата НКВД в кожаных плащах втащили женщину. Волокли под руки спиной вперёд, поэтому она не увидела своих родных убитыми.
- На стол её! Мордой ко мне! - усадили. Только теперь повелитель здешнего мира увидел её большой круглый живот. Это его, казалось, ещё больше рассердило.
- Каким образом ты и твои сообщники проводили подрывную деятельность против власти пролетариев? - задавив в себе высокие тона, спросил палач. Из-под чорных, прилипших к бледной коже, волос на него сверкнули изумрудные глаза, которые излучали неимоверно большую и такую бессильную ненависть. - Не скажешь? Эх... видно, что не скажешь, - мгновенно он озверел, - Сука! - с размаху ударил женщину по лицу. Оба младших сотрудника, стоявшие рядом, встрепенулись. Она откинулась на спину, повернула голову и увидела своего мужа с большой воронкой в затылке. Из глаз потекли широкие ручьи слёз. В это время НКВДист достал офицерский кортик (наверное трофей с Гражданской). Потом склонился над женщиной, быстрым движением вспорол снизу вверх живот... Показалось тело неродившегося. Один из охранников тяжело рухнул на пол, не выдержал увиденного. Второй, стоя на четвереньках, выпускал обед наружу. И только палач прошипел сквозь зубы:
- Будешь знать нашу власть.
Женщина ещё была жива, приподняла голову и дрожащими губами произнесла:
- Будь ты и твои дети прокляты, до седьмого колена, за рождённых и не рождённых, будьте прокляты...
Тяжело опустила голову и уставилась невидящим взглядом в лампочку, ведь для неё этот тусклый свет становился всё ярче и ярче...
Жнец вернулся к действительности. Поднялся и двинулся в сторону мужчины, оцепеневшем в своём командном кресле.
- Ну что ж, товарищ. Оказывается, твой дед был доблестным сотрудником НКВД. Если бы я не был тем кем я есть, мне бы было жаль тебя, а может наоборот, хотел бы растерзать. Лучше дай ка посмотрю, что у тебя там за душой, чтоб уж наверняка.
Прикоснулся ладонью к затылку. Глаза стали на несколько мгновений отсранёнными, потому что сознанием он был не здесь. Снова "вернулся".
- Ого, дружок! Да ты собственного сынулю придавил машиной, а чтобы не нести ответственности, скрыл сей факт. От тела избавился и сам же объявил в розыск как пропавшего без вести. Похоже, проклятие действует на полную силу. И почему мне такие уроди раньше не попадались? Да, и ещё. Ты знаешь, что твой батя твоего же братишку ненароком в речке утопил? И тоже, гад, не признался. А про деда вообще говорить нельзя! Я бы сам блевонул от того, что он с людьми делал, да, понимаешь, не кушаю я. Что, плакать хочешь? Ладно, поплачь, - из глаз мужчины хлынули реки сожаления и ужаса, - Теперь точно знаю, что как только твой отпрыск подростёт, сразу пустит одного из своих чад на небеса, точнее прямо в Пекло без задержки и разговоров, потому что грешен сильно с рождения будет. А посему, детоубийца, внимательно смотри и запоминай каждую свою последнюю секунду.
Жнец не стал скрывать в астрале своё профессиональное орудие, хоть внешность у него стала живого человека.Какие-то две продолговатые палки с длинной сверкающей металом пластиной начали отделятся радиально друг от друга, разгибаясь в одну прямую. Пластина отогнулась не полностью. Странное устройство в руках молодого человека разложилось в косу, костяную косу.
Подошёл к дивану. Мягким движением острие оружия справедливости проползло по горлу мальчика. Тёмный сгусток с его груди рвонулся к лезвию, обволок до самого основания. Казалось, что метал ожил, начал быстро и сильно "вдыхать" это облачко из сажи, ненависти, горя, не сбывшихся надежд и не достигнутых ценностей. "Умер тихо и в спокойном сне, как порядочный безгрешный старик". Как только тёмная душа была впитана, лезвие ярко сверкнуло и погасло, принимая прежний вид. Мужчина в кожаном кресле закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего в кабинете. Жнец вернулся к нему.
- Может и к лучшему, что ты ничего не видел. Что-то я заболтался сегодня, ты всего лишь очередной "клиент".
Пронзительным криком взвизгнула коса, голова глухо упала на паркет, мышцы тела мгновенно расслабились и оно осунулось вниз. Недолго хлестала кровь, орошая натуральную кожу кресла.
"Вот и всё. Его предок поливал кровью чужих людей свой "славный" мундир, чтобы кожа становилась блестящей, мягкой и прочной. Кто бы знал, что кровь его детей тоже будет впитана кожей. Но мальчик... Не стал ли я сам детоубийцей? Нет, не стал. Потому, что это грех, который берут на душу, а у меня нет души, значит и грех некуда брать."
Вышел с кабинета, повернул за угол к лестнице, негромко щёлкнул пальцами, от чего девушка зашевелилась, недоумённо оглядываясь по сторонам.
Он знал, что проклятая цепочка не разорвана, поскольку не все дети того мерзавца только-что убиты, но это уже не его забота. Свой приказ Жнец выполнил.

(11.08.2009)