Меблировка de luxe

Силуэты насилия носят покрытые молью и мхом мех~анизмы старения.
Терние тянется пальцами тени до звёзд, трепанируя утро.
Прутья кровати впиваются в когти лица.
Я приступаю к зеркальному зрению Я, выходя из себя.
И плутаю впотьмах в квадрате коморки скриспичечной музыки серы.

Растительный тюль бальзамирует мумию мёртвого света.
Блики роятся, пчелиные челюсти жалят в безжизненный выводок жил.
Жил ли я? Я ли? Ли?
Вопросительный яд прояснит непогоду рассудка.
Песок с кофеином сужают зрачки незабудок и круг пластилиновой памяти.

Летние клумбы медового дыма налипли на липовый лоб.
Телефонная трубка раскурена, к люстре поднялся закрученный провод.
Весь воздух витает в немых облаках. Он заперт в глухих облаках.
Кажется, солнце внимает мольбам обездоленных рожениц лжи.
Тишина и прекрасное нечто в костях.

Нафталиновый шкаф рафинирован обскурантизмом:
в дендрарии древностей рдеет куртина дородных цветов –
не то амарантов, не то ароматов,
куртина повешена сбоку, на средневековый винтаж.
В остальном – всем примечательный шкаф.

У окна – окуляр водосточной трубы (звездочерпий-астролог) парит в облаках,
полимерах планет.
Циркулярные кольца Сатурна вспороли спинной горизонт.
Позвоночные звёзды продезинфицировал Я. Внутривенно – перекись Марса.
Земля всё ползёт и ползёт, что чешуйчатый ящур на теле вселенной.

Все~ленная плоть поселилась в душе.
Ощущение, что абрикость – черепной сундучок, облекаемый в мозг. Мякотью к свету