Ни легко, ни тяжело

Ни легко, ни тяжело. Просто исповедь. Может быть, в конце жизни; может быть, в середине. Но явно уже не в начале. Впрочем, и не в конце: ведь мне же приснилось, что я умру в 87 лет – и я решил поверить. Никогда ничего не принимал на веру, всюду звал ум, а тут, понимаете ли, понравилось – и поверил. Столько слов на букву «п» – это, наверное, не очень красиво. Однако есть оправдание: больно уж она частая. У Даля ей целый том посвящён… Хотя у Довлатова все слова одного предложения начинались разною буквою. И никаких исключений для частых… Он, наверное, гений. Я вполне это допускаю, почитав его. Даль, видимо, тоже гений, хоть я им и не зачитываюсь. А мне вот просто легко пишется… В целом, мне ни легко, ни тяжело, а пишется почему-то легко. Не знаю, куда это заведёт. Вчера писалось тяжело, и завело в итоге в постель. В душную бессонницу с идеальной температурой тела и воздуха. Дело в том, что мне вовсе не хочется всего этого говорить. Я только хочу сказать, что всё, что есть во мне хорошего, приятного, вызывающего восхищение или зависть – это всё не моё. Нет, я не притворялся, не подделывал, не присваивал – но и не выстрадал. Удачно шутил – потому что получал удовольствие; выигрывал поэтические конкурсы – потому что получал удовольствие; написал лучшую на курсе дипломную работу – потому что за неделю до защиты пришло вдохновение и заставило получить удовольствие… А между удовольствиями я решил накачать мускулатуру. Я стал отжиматься 20 раз. Ну и что? Ведь многие подростки и без всяких накачиваний могут отжаться 20 раз. Меня эта мысль никогда не оставляла, давила меня во время отжиманий бетонным прессом и колола снизу металлическими шипами. И жгла изнутри, как раскалённый песок. Я стал отжиматься 200 раз. Так могли, полагаю, немногие… Но многие, очень многие могли бы добиться этого гораздо меньшими усилиями… В итоге, я остался с 200 отжиманиями и кровяным давлением 157 / 84. Вы скажете: ну, зачем же такой фанатизм?.. Но я был фанатиком и в стихах, и в юморе, и в науке – и ничто из этого не стало мстить мне за мою одержимость. Потому что я был одержим самоблаговолением, а не самопреодолением… Так и следовало жить. Не сумел. Ещё молодой, а уже не сумел…   Сейчас у меня покалывает в правом боку, и я думаю, что это аппендицит. Нетяжёлая, но смертельная болезнь. Я боюсь перитонита, но ещё больше – что в меня залезут. Бывают же осложнения, забытые в брюшине скальпели… Пусть мне лучше залезут в душу: оттуда легче выгнать… Я уговариваю себя, что это гастрит, что достаточно прекратить есть жирное и острое… В одном я уверен: наша размудрястая судьба скорее вознаградит меня за одну, пусть даже фальшивую, улыбочку, чем за большое неоперабельное страдание. А теперь – прощайте на время. И простите, если воткнул своё пугало в вашем саду без ворон…