июль и я

"Спишь? А в Ростове сушь."
Я боюсь подумать, что будет, если я развернусь.
Я увижу твой взгляд, может ты удивишься, а может и не узнаешь.
"Сплю, а на море шторм, но я не боюсь."
Я тебе никогда не снюсь, как и тысячи лет назад.
Здесь не сохнет одежда, мне хочется вдрызг напиться,
здесь никто обо мне не знает. Какая-то чушь...

Сегодня на море толпятся барашки. Сигарета дымится. Сегодня со мной на короткой ноге самая кроткая в мире львица.
И эта штормящая, ветровая, неугомонная буря, названная в честь какого-то там императора (или может тебя) Юлия, знатного рода, должно быть, эта погода.
Дует, как дула на ранку мама, облив зелёнкой разбитые локти, должно быть.
Это всё должно было быть, но уже не будем.
Черт с нею с дрожью в коленках , с крайним пределом подросткового возбуждения.
Это всё моя ювенильная ересь и пережиток прошлого, а я никогда не перестану плести свою гадкую липкую ложь.
Ложь это не значит неправда, всего лишь немножко врешь...

Я уже дома под окнами жду, пока не погаснут последние фонари.
Наслаждаюсь той, которой я так боялась - тьмой.
Я просижу ещё долго после фонарного захода,
у меня ещё пачка полная.
Я докурю и брошу, как уже 1000 раз бросала, это не сложно.
До новой пачки, до свежей пьянки.
Это снова я, а это всего лишь мальчик.
Или девочка. Мне то какая разница.
Я как лгала, так и буду подавать это блюдо.
Ложь как яичница на сковородке жарится
или сырой взбалтывается с сахаром.
И подается со сбитыми с толку сливками.