Снежинка в потоке времени-2

Я - не из выдающихся мыслителей. Сам факт, что помещаю это, на взгляд (вероятно - многих) графоманское упражнение на стихиру, говорит о не слишком большом уме.

Ведь умный человек хвастаться своими достижениями не будет - всегда найдутся достижения более высокие.

Смиренно сознавая это, я все же, рискнув оказаться даже за бортом стихиры, помещаю свое исследование. Благо "эссе" - дает некоторую свободу от непременной строгости исследования.

Начал писать стихи я из обыкновенной низкой зависти. В семье у нас (а было мне лет десять тогда) случайно оказалась книга Корнея Чуковского "От двух до пяти" - очень интересная книга о детях двухлетнего- пятилетнего возраста.

В ней был раздел и о творчестве детей. А в том разделе - встретилось одно место: о поэтическом творчестве Кости Райкина (да, теперешнего великолепного артиста, комика и философа) Константина Аркадьевича Райкина:
*  *  *
Она, как ночь средь бела дня,
Лежит и смотрит на меня.
Ее глаза во тьме горят,
А эта тьма -
Она сама.

Костя Райкин написал это стихотворение в пятилетнем возрасте. Мне тогда было десять лет. Почему бы мне не попробовать? Три года безуспешных, отчаянно подражательных попыток привели к некоторому успеху. Одно мое стихотворение даже опубликовали в местной газете, в Осинниках. Причем - я тогда этим гордился - на первой полосе и двенадцатым кеглем.
Стих был посвящен открытию в нашем городе памятника героям-кузбассовцам.

ОБЕЛИСК

Обелиск у перекрестка встал,
О героях павших говорит.
И отделки холоден металлл,
И спокоен с виду мрамор плит...

Ну - и так далее. Три четверостишия в таком же духе. Это была всего лишь информационная заметка, но написанная в рифму, что позволило поместить текст рядом с фотографией памятника.

Как я был этим обольщен! "Вот я уже и поэт"... Вы сами можете сравнить кусочек этого опуса со стихом пятилетнего Кости Райкина. Сравнение будет убийственно. Кто бы сказал мне тогда: "Дружок! У тебя нет никаких лит. способностей!" Однако спасителя на тот момент не случилось. Ударили меня - и крепко - тем же летом, когда я, тринадцатилетний, принес в редакцию еще несколько вымученных строчек:

*   *   *

Паутина в воздухе летает,
Иней желтый лист посеребрил,
Гул моторов по полям поплыл -
Да, пришла к нам осень золотая!

А в лесу какой-то птицы трели.
Может быть поет в последний раз,
Свистом залившись, как на заказ.
Остальные птицы улетели.

Перечитывая данный шедевр я до сих пор ловлю на коже крупных мурашек (африканского размера)! Настолько мне стыдно теперь за свою отчаянную бездарность. Но помещаю его здесь только для того, чтобы показать, насколько я не понимал суть стихов. (Попутно - стихи неисчерпаемы, хорошо бы, если бы я теперь, через десятилетия, понял хоть каплю их мудрости и прелести!)

А тогда, принеся в редакцию газеты второе свое "достижение" я был искренне уверен, что опубликуюсь непременно. Однако один из сотрудников этой городской многотиражки (тысяч семь экземпляров) Александр Шмидт, прикуривая сигарет, мне, как бы между прочим, сказал:
-Знаешь, старик, напечатать все можно. Но... У тебя нет своего отношения к изображаемому.

Вот ведь проклятая формулировка! Мне никто не мог объяснить, что это значит. Объяснений (от тринадцати до восемнадцати - целых пять лет) я собрал целую кучу. Поняв какое-нибудь из них, я старался применить ее к своему творчеству. Однако от этого стихи вообще становились - полностью безжизненными, словно картонные. Не живут - и все тут!

Проштудировал учебник "Введение в литературоведение" Л.Ф. Абрамовича - ничего не смог применить. Там, конечно, были описания литературных приемов, способы построения сюжета, и так далее, и тому подобное. Учебники, литературоведческие труды поэтов... все читал.
Но нигде не было одного: объяснения злополучной шмидтовской фразы! То есть такого объяснения, которое я бы понял. Не было и советов, как применить все эти описания литературных приемов для писания стиха.

Учебники либо лезли в частности и тонкости, либо - давали слишком общую картину. Но между этими двумя массивами что-то скрывалось. Что-то, что я либо не мог понять, либо - слишком известное, чтобы о нем упомянуть.

Стихи мои писались, умные книжки - читались. А я - мучился от непонимания чего-то важного.