Взгляни наверх, сквозь облака...

Взгляни наверх, сквозь облака,
Сквозь время и через пространство
Там, где парит твоя строка
Поэт, не знавший постоянства
Среди обыденных картин
И не желая с ними слиться:
Большой общественный сартир
Везде, куда не обратиться.

Толпа беснующихся лиц
Снует туда-сюда пред троном
И ждет, когда упавший ниц
Их позабавит своим стоном.
А жертвой может стать любой,
И очерстветь, и пресмыкаться,
Кивать послушно головой,
Подобострастно улыбаться.

Взгляни на самого себя
Сквозь самолюбие и гордость –
Что было смыслом для тебя,
И есть ли у тебя способность,
Отвергнув очевидный бред
И всю обыденную пошлость,
Узреть едва заметный след
И высших истин непреложность.

Художник ты или шаблон
Обводят тайно твои руки?
Скверня забытый эталон
Когтями беспринципной суки!
Самодовольство ублажив
Перед детьми эпохи сбыта,
Под общий вопль обнажив
То, что казалось им сокрыто.

О, боги! Дайте силы мне,
Чтобы в себе копаться дальше,
К моей безумной голове
Все время липнут горы фальши.
Самообман как сладкий яд
Течет по жилам прямо в сердце,
И я уже не виноват,
Вкусив испытанное средство...

Эпоха двойственности... ложь...
Глупцы, продавшиеся в рабство...
Поэт, ты здесь еще? Ну что ж,
Надеюсь, ты не член их братства.
Мне не осталось ничего,
Кроме беседы с порожденьем
Того безумного Оно,
Что я назвал воображеньем.

Скажи, приятель, для чего
Я лицимерю пред собою?
Ведь я такое же дерьмо,
Как мной рожденные изгои!
Я растерял все, что имел...
А что имел? Имел ли вовсе?
Я быть особенным хотел,
Вбивая в крышку гроба гвозди.

Похоронив себя в словах,
Бегу по времени аллее,
Теперь я вечно на сносях,
Но не рождаю, а болею.
И эта боль мой мертвый плод,
Уродливый, непостижимый,
Я обращаю воду в лед
И бьюсь в него, как одержимый.

Спроси меня, во что я верю,
Я атеист иль ортодокс,
Но я ответить не сумею –
Как воплощенный пародокс,
Две крайности в себе включая:
И жажду жить, и умереть,
Я двери веры отворяю,
Желая тут же запереть.

Я не любил, я черств душой,
Поэт взгляни на жалкое творенье,
Я был нечестен сам с собой
И не достоин искупленья.
Меня наполнил солипсизм,
И саможалость искусила,
А кривизна лукавых призм
Ожесточенье породила.

Безумен я, безумен мир,
Суди меня за это строго,
Вся жизнь – дешевенький трактир,
Стоящий сбоку у дороги.
Кто пьет, кто в похоти экстазе,
Кто горделив, а кто-то скуп,
Кто-то бесцельно прозябает,
Кто-то умен и кто-то глуп.

Конечно, пасквиль мой банален,
Поэт, пойми я тоже тут,
И этот факт уже фатален –
Я, превращенный в хладный спрут,
Пожрал себя и испражняюсь
Частями тела и души –
Так каждый день перерождаюсь,
Готовясь верить в миражи.