Двухнедельное ревью 15. Обозреватель Смарагда

Это не конкурсная страница, хотя здесь любой автор Стихиры имеет право вывесить свой оригинальный поэтический текст, сопроводив его ссылкой на первоисточник. Если у вас есть клоны, то вы можете принести даже не один текст, а несколько (хотя не обязательно все они окажутся участниками ревью разобраны).

** Что здесь можно делать и чего нельзя?
МОЖНО: оставлять замечания и критику под любыми текстами, а также на неё отвечать, стараясь не вступать в открытые конфронтации при расхождении мнений.
НЕЛЬЗЯ: переходить на личности, скандалить, обижаться на критику, использовать инвективную лексику в чей-то адрес. Если вы обидчивы и самолюбивы - не стоит приносить сюда свои тексты, ибо их могут критиковать достаточно жёстко.


РАСПИСАНИЕ
день 1-10 — Приём оригинальных авторских текстов со ссылками на первоисточники.
день 10 — После специального объявления ведущего (в конце 10 дня) приём текстов прекращается, и далее все новые тексты со страницы будут удаляться.
день 11-12 — Текущий Обозреватель отбирает на свой вкус 5 (или более - по желанию) лучших или наиболее интересных текстов - и пишет на них развёрнутые комментарии, вывешивая эти комментарии не позднее утра 13 дня.
день 13-14 — Участники и все желающие обсуждают комментарии Текущего Обозревателя.
день 15 — Открывается новая страница Двухнедельного Ревью и начинается приём оригинальных авторских текстов на следующее двухнедельное обозрение с новым Обозревателем.


Всем участникам просьба помнить, что ЭТО НЕ КОНКУРС. Текущий Обозреватель не ранжирует отобранные им 5 (или более) наиболее интересных текстов, а лишь пишет на них комментарии. В каком виде могут быть представлены эти комментарии? - В виде критических зарисовок, в виде мини-эссе, в виде пародий или шаржей на избранные тексты, в виде развёрнутых аллюзий или ассоциативных экскурсов, либо даже в виде авторских миниатюр по мотивам оригинальных текстов. В каждом конкретном случае выбор остаётся за самим Обозревателем.


** Какую пользу приносят и чему служат такие ревью?
— Авторам они дают возможность показывать свои новые (а также хорошо забытые старые) произведения читающей публике.
— Желающим высказаться они предоставляют такую возможность - без нарушения этических канонов.
— Любителям предметно пообщаться они предлагают широкий выбор тем и текстов.
— Тем, кому важна критика, они дают желаемую обратную связь, а также право не только выслушивать комментарии, но и на них отвечать.
— Обозревателям они дают возможность выступить перед публикой со свободным микрофоном и продемонстрировать свой ничем не скомпрометированный вкус (в отличие от конкурсов, здесь никаких призов авторам выбранных Обозревателем текстов - не выдаётся).

Организаторы надеются, что настоящие ревью восполняют тот дефицит общения между сильными авторами, который образовался на Стихире - в связи с падением уровня всех без исключения конкурсов, превратившихся в конвейер сугубо развлекательных мероприятий, а также из-за образования не-литературных тусовок и почти повсеместного процветания попсы. 

______________________________________
***** Обозреватель Смарагда


ЮЛИЯ БЕЛОХВОСТОВА. Падение с ивовой ветки.

Чудное стихотворение, похожее на сказку, – то ли о ведьмочке, то ли о девочке-звезде, в которой здравомыслие сталкивается с лёгкостью бытия, а приземлённость – с полётностью. Нет, лирическая героиня – не Маргарита, скорее, она пришла в стихи из песни Макаревича о той, что любила летать по ночам. К диалогу, развёртывающемуся в стихотворении, начинаешь привыкать – и вдруг странная концовка, оставляющая читателя в оцепенении, как бывает при внезапном переходе из сна в явь. Такое случилось с лирической героиней – и происходит с каждым читателем.   


ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ. Небо мёртвых

Неоднократно возвращалась к этому стихотворению. Дело в том, что оно подобно голограмме, как многие стихи Георга. Если немного изменить угол наклона, открывается иная картина. Так и здесь. Загадочная Она, о которой идёт речь в стихотворении, будто Девушка с косой в блоковском «Балаганчике», предстаёт то Смертью, то Коломбиной, картонной невестой Пьеро. Соответственно меняется и интонация – от мрачно-драматической до трогательно-задушевной. Это стихотворение можно приближать к себе – и оно станет лирикой, а можно отдалять – и оно приобретёт философические черты Memento Mori. Может быть, именно в этой двойственности и заключается загадка финального двустишия о единой земле и множестве небес?


СИМОН СЛУЦКИН. Из жизни Иакова.

Переложения библейских текстов – жанр, которому отдали дань многие классики мировой литературы. С одной стороны, библейские сюжеты знакомы читающей публике, они – благодатная почва, на которой автор может взрастить цветы собственных мыслей и эмоций, не вдаваясь в пространные объяснения по поводу сюжета и образов. С другой стороны, сказать новое слово в этом жанре необычайно сложно, найти новые нюансы в вечной теме – дело, зачастую обречённое на неуспех. Симон Слуцкин избрал путь единения бытового и бытийного. Библейский Иаков у него прежде всего человек, покорный Всевышней воле, человек, посвятивший жизнь борьбе за свою любовь – но превративший жизнь в кромешную борьбу. Человек и мироздание, бытовое и бытийное накрепко сплетаются в библейской истории Иакова и Рахили, и Симону Слуцкину удалось главное – донести до читателя и дыхание мира дольнего, и дуновение мира горнего, соединить возвышенное и земное так, чтобы они не соперничали друг с другом, а резонировали – один с другим.


МИХАИЛ МИКАЭЛЬ. Суламифь.

Снова аллюзия на библейский сюжет – на сей раз «Песни песней». Но это лишь один из ключей к стихотворению. В нём – средневековая Испания, с кострами инквизиции, с обречённостью на страдания и смерть, с торжествующей над ними и покорной им любовью.  В нём – интонации Лорки, и одновременно – самостоятельный авторский голос. В нём – перекличка времён и стран, связанных единым сюжетом  о любви, обреченной на погибель, но обручённой с вечностью. Культурно-историческая основа стихотворения многослойна, над ним можно трудиться, подобно археологу, но главная его ценность – в пронзительной лиричности.


МАРИНА РАТНЕР. Капустница.

Рука автора узнаётся с первой же строки – стиль Марины Ратнер узнаваем, и это хорошо. Речь идёт не об однообразии, но о сформировавшемся художественном видении мира. Её стихи наполнены зримыми, вещественными образами-картинами, в которых поселяешься и обустраиваешься – а потом внезапно улетаешь в параллельное пространство, спрятанное за картинами, словно волшебная дверь за холстом в каморке шарманщика Карло. Так и здесь – идиллические июньские дворы и луга таят в себе древнюю идею метемпсихоза. Стихотворение написано в символической манере, причём символика его – одна из самых древних и архетипических, но антураж, в который она помещена, придаёт ей необычное звучание – одновременно близкое и отстранённое, интимное и нечеловеческое.