Кальмар - 4

Волею Божьей,
   Кальмар Четвертый!

   Подходил к концу Тысяча девятьсот девяноста пятый год. Сумерки плотной и густой пеленой медленно сгущались над Лондоном. Холодный осенний ветер поплевывал в лица немногочисленных прохожих мелкими колючими каплями дождя. Наступала Ночь, а с ней - время безраздельного властвования Холода и Тьмы. По сумрачным закоулкам и переходам изредка пробегали некие Темные личности, призрачно-туманные тени и Слухи о приезде в Лондон Принца Израильского Эзора Белау.
   Наследник Израильского престола в ожидании вступления на трон, хронически занимаемый его стареньким замшелым паралитиком-отцом, страдал ностальгией. Как и все отпрыски Королевского рода Белау, Эзор слыл Мрачным авантюристом и мастером на каламбурчики. а также вторым после отца Почетным ловеласом Израиля. Дабы спастись от назойливой тетки, именуемой Скука, Эзор предпринимал дерзкие вылазки "Инкогнито" во все части света с неизменной целью сотворить Государственный Бардак. Ни мало-мальски не жалея отцовских средств, Эзор шалил в свое удовольствие. Последний раз его прицельный взгляд был направлен в Лондон...
   Однако в Лондоне, равно как и во всей Англии, Эзор долго задерживаться не предпочел. В роскошной гостинице на берегу Темзы, на двести сорок шестом этаже, в номере "Люкс" с видом на Биг Бен ночною порой шли скорые приготовления в долгие странствия. В эту ночь, с девятнадцатого на двадцатое ноября, Принц желал отбыть прямым ходом в Индию - смотреть слонов и гонять Кришнаитов.
   Отбросив в сторону богатые одежды, оставив при себе лишь наследный медальон на шее и рыцарский клинок на расшитом золотом поясе, и облачившись в черную хитону Странника, Принц укладывал в заплечный мешок последние шмотки. Его верный друг и коллега но всем авантюрам Граф Гастон Мудрейший лениво валялся на кровати и молча курил трубку, устремив мечтательный взгляд в окно, на черные силуэты Лондонского пейзажа, мрачно подпирающие низкое, давно не видавшее Солнца, небо. Наконец, он перевел взгляд на Принца... Выпустив струйку дыма в потолок и шумно зевнув туда же, он с интересом несколько секунд наблюдал, как Принц увлеченно засовывает в рюкзак свой любимый кофейник. "Сэр! Вы делаете глупости!" - сказал Гастон и, на всякий случай, ретировался подальше. Принц, промахнувшись мимо Графского уха фамильным кулаком, однако, одумался и поставил кофейник на полку. "Спасибо, Граф, Вы правы..." - сухо произнес он. В ответ Гастон пробурчал что-то невнятное и отвернулся к стене, снова закуривая трубку. Эзор, воровато оглянувшись на Графа, быстренько запихнул кофейник в рюкзак последнего и, пригладив шершавой ладонью ёжик непокорных иссиня-черных волос, присел к столу допивать остывший чай.
   Граф устало развернул вечернюю газету и углубился в чтение: "Вчера ночью кто-то совершил злодейское нападение на Фредди Крюгера. Ведется расследование. Население улицы Вязов вышло на демонстрацию протеста в защиту любимого Монстра", - прочитал он вслух. "Я вовсе не Кто-то, а Наследный Принц..." - задумчиво проворчал Эзор, прихлебывая чай и гордо поглядывая на висящую на ковре трофейную Перчатку. - "Последние пенсы выложил, только, говорит, не убивай!.."
   Дверь номера шумно отворилась, и вошел, а вернее, вполз, сгибаясь под тяжестью вещмешков, третий Соучастник Путешествий, провинциальный поэт-романтик Пан Тормос. "Никак, Поэму продал?" - ехидно спросил Эзор. "Бутылки сдал!.." - прохрипел из-под мешков изнеможденный голос. "А что там?!" - полюбопытствовал Гастон. "Пища..." - ответил Пан и распластался на полу. Друзья извлекли Пана из-под Груза и усадили за стол.
 
 "Немало побродили мы по Свету,
   На карте нашей не осталось белых пятен,
   Но закурил родную сигарету -
   И Дым Отечества нам сладок и приятен..." -
   
   складно прошептал Пан Тормос, затягиваясь сигаретой...
   Гастон снова уткнулся в газету: "Мафия против Табачного бизнеса Италии!" - гласила передовица. - "В стране - засилие американского табака! Спустя восемь лет крах "Дукато и Явани" ощущается с новой силой! Народ желает курить Свои, дешевые сигареты!" - орала во всю глотку газета.
   Заслышав подобные речи, Эзор повеселел, щелкнул пальцами и сказал: "В Рим!" - "А как же слоники?!" - разочарованно разинул рот Пан, утопив сигарету в чае. "Потом!" - отрезал Принц. "Хочу слона..." - сокрушенно прошептал Пан Тормос и начал собираться.
   Часы пробили полночь. Граф поднялся со своего ложа, облачился в идентичную черную хитону, вынул из шмотника Принцеву Реликвию, выкинул ее в окно и вышел из номера к лифту. Эзор печальным взглядом проводил кофейник до самой земли, сумрачно вздохнул и вышел следом. На пороге он вдруг услышал надрывный стон и, обернувшись, увидел Пана Тормоса, судорожно пытавшегося взвалить мешки обратно на плечи. "Да брось ты их!" - плюнул Принц и вышел. И Пан бросил...
   Выйдя на улицу, Странники не заметили ничего подозрительного и, поплотнее запахнувшись в плащи, скрылись в промозглом тумане ночного Лондона.
   Наутро газеты оповестили город о трагической гибели Фредди Крюгера, погребенного под грудой консервов "Завтрак Туриста" у стен гостиницы на берегу Темзы...
   ***

   ...Минуло восемь с лишним лет по прошествии Печальных событий в Желтом Доме. "Дукато и Явани ЛТД" навеки прекратила свое существование. Рим осиротел. По городу разгуливал Призрак Табачного Дыма. Корпорация "САЛЯМ" строила в Риме все новые и новые филиалы и налаживала международные отношения. Цены на "Заморский табачок" возросли до невиданных ранее высот. В городе творился Разгул, Разбой, Разнос, Разгром, Разброд и Разврат... Самосад выжигался на корню. Единственным, что осталось для общенародного курения, была марихуана, по дешевке закупаемая у заезжих хиппи.
   На месте Желтого Дома благодарные римляне воздвигли памятник Президенту Корню в виде коренастого мужика в галошах, а у подножия разбили небольшой сквер, в котором постепенно развернулся колоссальный Мемориальный Ансамбль, посвященный Безвременно Павшей Корпорации...
   Однажды, под вечер, к памятнику подошли трое в черных плащах, долго бродили вокруг, читая мемориальные доски и восхищаясь окрестностями. Один из них, длинный и тощий, долго приценивался, производил какие-то расчеты в блокнотике и, наконец, сказал, сопроводив слова Величественным жестом: "Строить будем Здесь!"
   Эта ночь запомнилась жителям Рима, как самая удивительная и неповторимая. В городе не нашлось ни одного Живого Свидетеля, который видел бы, как памятник Президенту всего за одну ночь превратился в шестиэтажный коттедж из красного кирпича. Правда, о Мертвых Свидетелях скромно умолчали... Газеты недоумевали, распинаясь в передовицах о "Чудесном Превращении". В воздухе запахло Реформацией. Вокруг новоявленного Красного Дома денно и нощно толпой дежурили журналисты. Когда же в толпу въехало такси и из него вышел Тощий человек в черном, ликованию не было предела: Человек публично открыл свою личность, назвавшись Капитаном, и сообщил об открытии новой табачной корпорации, выпускающей дешевые папиросы под названием "Белаумор". Над Красным Домом взвился нежно-голубой потрепанный флаг новой Фирмы.

   "Толпа бесилась, как могла:
   Вкруг Дома хороводом встали,
   И пали ниц фанаты "Волшебства",
   И дамы в воздух лифчики кидали..." -
   
   восторженно произнес Пан Тормос, глядя вниз с балкона третьего этажа. Толпа, действительно, бесилась, как могла: вокруг Красного Дома до поздней ночи горели костры, люди пили вино и веселились до упаду...
   И лишь один только Злобный взгляд тупо сверлил кирпичные стены Красного Дома - мутно-контуженный взгляд Илюши Малыша.
   Илюша Малыш, кавалер Пяти Орденов Контузии, в канун своего шестидесятилетия беспечно коротал время в неге и развлечениях. Его очаровательная молодая супруга мисс Клеопатра была к нему заботлива, благосклонна и бдительна, тем более, что после Пятой контузии Илюша мог передвигаться только при помощи инвалидной коляски зарубежной марки "БелАЗ". Имея прямую связь с Мафией и будучи Вице-Президентом филиала "САЛЯМа" в Риме, он имел немалый доход. На банковском счету его находилось немногим больше трехсот миллионов долларов, возраст брал свое и Малыш, развесив фамильное оружие по коврам, отдался медленно надвигающейся Старости. Единственным его другом и соратником был бородатый Бывший лавочник, а ныне Шеф Государственного Питания (не без Илюшиных средств) Гоги Колбасевич, который восемь лет назад, разглядев в Малыше свое Великое Будущее, выходил его, контуженного тазом и обреченного на медленное разложение в сыром погребе.
   Как было метко сказано выше, Малыш предавался Неге и Развлечениям. Доходы фирмы шли весьма исправно, о каком-либо волнении не могло быть и речи, и Вдруг!.. Илюша трясущимися руками держал новенькую, деловито похрустывающую пачку "Белаумора" и медленно потел затылком. Малыш прекрасно знал, что он стар, что ноги отказались служить не только Мафии, но даже ему самому, что ЧАЙНиК канул в Вечность, раздавленный резиновыми Галошами, но воспаленный мозг старого Мафиози смятенно метался в поисках выхода из создавшегося Положения. В конце концов, единственное, что смог он сделать, это накатать пространное и бесполезное донесение в Центр.
   Илюша дрожащим языком лизнул конверт, заклеил письмо, бросил его на стол и снова глубоко и нервно задумался. Неожиданно дверь кабинета бесшумно приоткрылась, и мастистым веником внутрь протиснулась черная лопатоподобная борода. Вслед за бородой явился весь Гоги Колбасевич: "Сэр! К Вам - мусью Шервуд", - загадочно произнес он и исчез вместе с бородой, оставив за собой Крайнее недоумение со стороны Сэра. Вслед за сим дверь с треском распахнулась, и Малыша хватил Кондратий... Задергались усы, лысеющая седина медленно приподнялась над сводом черепа, готовые выскочить из орбит глаза увидели на пороге Сияющий Глюк: в дверях, в зеленом дорожном плаще, с неизменным дипломатом и все так же застенчиво улыбаясь, стоял живой и невредимый Шура Вурдалак...
   Дабы как-то отогнать этот Кошмар, Илюша напряженно сморгнул и укусил себя за ухо. Но Кошмар остался. И даже заговорил: "Может, позволишь войти, Усатый?!" - спросил Глюк. В ответ Малыш, грохоча старческими костями, тяжело рухнул под стол.
   Очнувшись, Илюша увидел свою руку в живых прохладных руках "мусью Шервуда", и Кондратий ненадолго вернулся. Но вскоре Любопытство одержало достойную победу, и Малыш, не моргая, уставился на Шуру. Далее последовала Трехчасовая Зарытая беседа двух старых друзей, из которой Малыш извлек, что, оказавшись в эпицентре взрыва, Вурдалак медленно и тихо разложился на атомы. Но где и как он из них сложился, осталось покрыто мраком...
   Наконец, Малыш жизнерадостно выполз из кровати, проехал в кабинет, порвал "Донесение в Центр" и написал новое: "Декретъ о Возрождении ЧАЙНиКа". Вдвоем с Вурдалаком они стали собирать Резервы. В Резервы вошли: Дорогой Илюша Малыш со всеми регалиями - во главе организации, с бычком в зубах; Мисс Клеопатра, жена Главного, в прошлом - Садистка-лесбиянка; Мусью Шервуд по новому паспорту, а проще - Шура Вурдалак, с неизменным ядовитым зубом - Правая рука Главного; Гоги Колбасевич - Левая рука Главного с лопатообразной бородой и мясорубными лапами; из странствий Вурдалак привез с собой некоего Буддийского Шамана, которого он окрестил Пятницей.
   Почувствовав Острый недостаток в кадрах, Шура срочно вылетел на побережье реки Лимпопо и привез оттуда яростно упирающегося Гаврилу Глобуса в набедренной повязке. На месте, после внедрения в кровь положенного количества самогона, от папуаса Гаврилы наконец-то добились, что ЧАЙНиК - это Глобально, и он занял свое достойное место за символичным Круглым Столом.
   Совещались недолго. Новую операцию решено было назвать "Березовый Блюз". В заключение Шура Вурдалак послал телеграмму в Центральный Зоопарк Сан-Франциско, с просьбой прислать для Дела "партию Колючек", на что получил "Добро".
   И наступила сто восемнадцатая Звездная Ночь пребывания Капитана и К* на земле Римской. Эзор Белау самодовольно почивал в мягких розовых подушках, пуская разнокалиберные кольца дыма из любимой вересковой трубки. За столом, в клубах табачной пыли, усердно потея, трудились Гастон и Тормос. Проворно и быстро они потрошили чукотские сигареты "Дымок в Чуме" и, предварительно смешав табак с грузинским чаем, забивали сей Продукт в свежеокрашенные голубым газетные "косяки". Ничто не тревожило друзей и не мешало им заниматься своим пыльным делом. Эзор мило поглядывал на Сотоварищей, и по губам его ползла улыбка Умиления, искусно прикрывающая Гомерический Хохот. Торговля "Белаумором" была уже поставлена на широкую ногу, деньги текли рекой, популярность Капитана дошла до Паломничества. Граф же и Пан Тормос отнюдь не скрывали своего буйного веселья, и работа протекала под дружный гогот да веселенькие эпиграммки, изредка вставляемые романтичным Паном.
   Посреди Площади перед Красным Домом, равно как и в былые времена - перед Желтым, рос древний развесистый Дуб. На Дубу были хаотично развешаны сухие листья, старые носки, стаканы, презервативы и прочий хлам, периодически выбрасываемый из окон. Капитан почему-то сразу полюбил сие Могучее Древо, и мог часами любоваться им, стоя у окна. Спасаясь от надоедливых Паломников, стремящихся растащить весь Дом на сувениры, Эзор обнес свой Коттедж и к нему прилежащие Дуб и площадь шестиметровым осиновым частоколом, и нанял Сторожевых Негров...
   Утром Эзор пробудился пораньше, художественно зевнул, подошел к окну... и челюсть его отвисла до первого этажа: Дуб был выкрашен в Березовый цвет. Весь. До мельчайших веточек...! Когда челюсть начала зарываться в поросшую одуванчиками землю, Эзор опомнился и вернул ее обратно. Обернувшись к спящим друзьям и выплюнув случайно залетевшую бабочку, он громко проорал: "Подъем!!!"
   Сметя со стола остатки табачной крошки, друзья сели завтракать. Ошарашенный Дубом Капитан не заметил под окном нескольких частностей: весь частокол был спилен под корешок и сложен ровной красивой поленницей, так что отныне Дом был окружен ни чем иным, как сплошной линией осиновых пней. А за пнями были вырыты окопы, в которых готовилось что-то зловещее... Но ничего этого Эзор не заметил, и преспокойно сел завтракать, решив Удивительное оставить на десерт.
   Вдруг с улицы раздался громкий резиновый "Хлоп!" - и в окно влетело Нечто. Молниеносным движением руки Граф запустил в Нечто серебряной вилкой, и на блюдо с зеленью упал пораженный до глубины души Еж. Судорожно захлопнув челюсти, он дал дуба. Гастон галантно подал блюдо Принцу. "Спасибо, Граф..." - прожевал Эзор и аккуратно вынул вилку из трупа. Тут снова раздался "Хлоп!" - и в окно влетело еще три ежа. Все три цели были метко пригвождены к полу тем же макаром. "А ежи-то бешеные!" - осмотрев трупы, поставил диагноз Принц и осторожно выглянул в окно.
   Глазам его открылась весьма изумительная картина: Дуб был превращен в диковинную Рогатку, в которую на сей раз заряжалось что-то шибко бронебойное. Окно было моментально забаррикадировано массивным обеденным столом, подпертым одежным шкафом работы Древнегреческих мастеров по мрамору, который, в свою очередь, был вплотную примят тяжеловесной трехспальной кроватью. Раздался Залп и, со скрежетом уничтожаемого Антиквариата, в разверзшейся дыре перед друзьями предстала рыжая морда Гаврилы Глобуса. Морда позорно застряла средь пружин старого потертого матраса. На непрошенного Гостя тут же обрушился град всевозможной домашней утвари, после чего Пан Тормос самодовольно отхлопал Морду веником. Не выдержав такого натиска, Морда с воплями убралась восвояси и, спустя несколько секунд, тяжело рухнула на землю. Вслед за сим воцарилась томительная тишина.
   Эзор мрачно выглянул наружу. Внизу, на площади, собиралась толпа. "Эти Паломники когда-нибудь пАломают весь наш Дом" - угрюмо заметил Принц и оторопел: "Паломники" вели себя совсем неправильно. Они перестраивались в колонны..! В голове промелькнула мысль об отсутствии забора и охранников. Холодок пробежал по спине Капитана, замер где-то в районе пупка, и оттуда багровым пятном сиганул прямо на гневное лицо...
   К Дубу выехал Человек в инвалидной коляске и через мегафон начал Предупредительную Речь о "Срочном выезде Капитана и Прочих из Рима", и о "Противном Случае". В заключении весьма неуместно был передан "Привет от Малыша". В ответ багровый Эзор вышел на балкон, дальнобойно плюнул, показал обидчику шиш и послал "Привет" обратно и гораздо дальше. "Паломники" построились в клин и начали штурм. Раздались автоматные очереди, по стенам засвистели шальные пули.
   Граф прильнул ухом к портативной рации: "Передают, что сюда скоро прибудет колонна танков!" - объявил он. Эзор обернулся к Графу: "Кто набирал охрану??!!!" - гнев его был непересказуем. - "Ну, я!" - "Ну, и?!" - "Ну, Негры..." - "Ну, Свин! Уничтожу..." - он не договорил, с удивлением глядя на висящего на люстре перепуганного Пана: "Слазь, Мученик!" - ласково позвал Принц. - "И живо в оборону!!!" - рявкнул он напоследок и занял позицию у окна с ручным пулеметом. Пан нехотя упал с люстры и простонал: "Ведь говорил - поехали слоников смотреть!.." Граф оторвался от рации: "Получено сообщение, что сюда движется колонна слонов из Зоопарка! Вот тебе и слоники!" - и, вооружившись монтировкой, вылетел на лестницу.
   "Сегодняшний день войдет в Историю!" - гордо произнес Эзор, глядя ему вслед. "Вляпались мы в историю!" - съехидничал в ответ Пан Тормос. - "Видано ли: втроем супротив толпы Вооруженных Идиотов?!?"
   Гастон тем временем планомерно творил Смертоубийство, очищая лестницы одну за другой. После появления пятидесяти трупов наступающие несколько стушевались и предоставили слово Мясорубному Гоги Колбасевичу. На помощь Графу вылетел Эзор, и Гоги почти без сопротивления стал Пятьдесят Первым...
   Вдруг из комнаты донесся сдавленный крик Пана, яростно отбивавшегося невесть откуда взявшимся веслом от кучки наседавших бунтарей. А в окна все летели и летели ежи и, щелкая зубами и брызгая слюной, расползались по углам. "И эти - бешеные!" - поставил диагноз Принц и ринулся в бой, но, получив в ухо шальным Панским веслом, был отброшен в кучу разбитой мебели.
   А над Красным Домом, распугивая окрестных ворон, уже кружила черная зловещая стая вертолетов. Гастон снял с окна пулемет, выскочил на балкон и открыл прицельный огонь в воздух. Два подбитых вертолета сокрушенно рухнули в толпу, остальные поднялись на недосягаемое расстояние. На площади началась паника - такого сопротивления, видимо, не ожидали... Натиск был приостановлен, что позволило Гастону и Тормосу, захватив с собой пулемет, связку гранат, пару ящиков патронов и ошарашенного веслом Принца, срочно эвакуироваться в подвальное помещение Красного Дома, напоминающее бункер. Капитан открыл глаза, помотал ошарашенной веслом головой и бросился к пульту управления. Пальцы привычно забегали по клавишам, проворно набирая нужные электронные коды. Включив экран кругового обозрения и блок приема внешнего звука, Эзор увидел много примечательного: к Красному Дому стягивались войска под бело-зеленым знаменем, площадь была оккупирована плотным кольцом танков, со стороны Северного шоссе подошли бронетранспортные слоны. В небесах рябило от множества вертолетов, зависших на различной высоте. Командовал Парадом все тот же Усатый в инвалидной тачке. В этот момент он начал "Последнее Предупреждение"...
   "Всем занять свои места и пристегнуть ремни!" - взревел Капитан. "Погоди! Граф исчез!" - воскликнул Пан Тормос. Эзор включил блок электронного поиска, и через полминуты напряженного ожидания Граф появился на экране: под непрерывным обстрелом он медленно пробирался к шпилю с флагом. Эзор и Пан, замерев от ужаса, наблюдали за этой отчаянной вылазкой...
   Вдруг, когда до шпиля оставалось каких-нибудь три-четыре метра, за спиной Графа выросла зловещая зеленая тень. Граф интуитивно шарахнулся в сторону и заблокировался. Шура Вурдалак поставил дипломат, скинул плащ, обнажил сверкающий клинок и резким выпадом атаковал. Граф увернулся и ответил серией ударов сзади. Вурдалак злобно сверкнул глазами, развернулся и снова атаковал, но наткнулся лишь на жесткую блокировку: улучив момент, Граф выбил стилет из Шуриной руки и молниеносным ударом сверху вниз сломал его пополам, не забыв при этом пройтись по Шуриному брюху ногами. Оказавшись безоружным, Шура перешел к ближнему бою и вцепился зубами... в воздух: Граф-таки опять успел увернуться. Сцепившись, они покатились по крыше, благо она была плоская.
   "Держись, Граф, мы идем!" - проорал Эзор и потянул ручку штурвала на себя. Пан Тормос, не отрывая глаз от экрана, дрожащими руками пристегнул ремни безопасности. Бункер задрожал всем телом и медленно пошел вверх. Послышался приглушенный гул энергодвигателей. ""Наутилус" никогда не подведет" - гордо произнес Эзор, переключая на первую скорость. Сокрушая архитектуру и ломая бетонные перекрытия, "Наутилус" плавно поднимался наверх.
   В это время Граф упорно отбивался от вцепившегося в него Вурдалака. Ядовитые зубы лязгали то слева, то справа, и Граф едва успевал блокироваться. Неожиданно сгруппировавшись, он мощным толчком отшвырнул от себя Вурдалака и вскочил на ноги. Противники замерли в немом выжидании... Вдруг Гастон краем глаза заметил брошенный дипломат, в два скачка достиг его и, не целясь, швырнул. Дипломат гулко просвистел мимо Шуриного уха, перелетел через бортик, стремительно спланировал вниз и совершил мягкую посадку на голове Дорогого Илюши Малыша, подарив ему Шестую Контузию. Малыша скрутила бешеная судорога, он затрясся всем телом, издал звук Сломанной Электропилорамы и беспомощно обмяк в кресле. "Браво, Гастон!" - щелкнул пальцами Эзор. - "Мы уже близко!"
   Внизу, на площади, творился переполох, энтузиазм противника был явно сломлен. Мисс Клеопатра тщетно пыталась привести в чувства бездыханное тело мужа, вокруг нетерпеливой собачонкой прыгал Буддийский Пятница и что-то шаманил, периодически воздевая к небу то руки, то ноги...
   Меж тем "Наутилус" прошил насквозь все шесть этажей и начал потихоньку выползать через крышу. Увидев такие Чудеса, Вурдалак в замешательстве выпучил глаза и разинул рот, что позволило Графу перевести дух и оценить обстановку. Собрав последние силы, он в красиво исполненном прыжке нанес Вурдалаку сокрушительный удар кирзовым сапогом в челюсть...
   Над площадью пронесся Душераздирающий вопль, напоминающий плач голодной раненой Гиены, падающей в бездонную пропасть с репьями под хвостом. Вурдалак завертелся волчком, прокатился по крыше, перегнулся через край, последний раз жалобно взвыл и молча полетел вниз.
   "Наутилус" вышел из-под крыши целиком и завис над ней на высоте трех метров. Снаружи он выглядел, как огромных размеров металлическая сигара. В дне сигары открылся люк, и оттуда спустилась веревочная лестница. Быстрым движением Гастон сорвал флаг со шпиля и прыгнул на лестницу. Люк захлопнулся, и Граф очутился в объятиях друзей: "Ну, на кой тебе сдался этот флаг?" - возмущался Пан Тормос. - "Столько риска из-за старой синей тряпки, которая и на флаг-то не похожа!" - "Экий ты нудный!" - переводя дух, ответил Граф. - "Это не флаг вовсе, это же мои родимые плавки!.." - "Дурак, приедем домой, я тебе акваланг куплю!" - отозвался из-за пульта Эзор. Сейчас его занимало другое: вертолетная эскадрилья открыла прицельный огонь по "Наутилусу", но энергетическая защита делала его неуязвимым.
   Неожиданно Гастон почувствовал дикий Холод, мертвым кошмаром разливающийся по всему телу. Граф побелел, как полотно, его судорожно затошнило и затрясло в бешеной лихорадке. Безнадежно ловя ртом воздух, Граф растянулся на полу между креслами. Увидев, что другу плохо, Пан Тормос бросился к нему, нервной рукой расстегнул ему ворот рубахи, попытался стянуть с него сапоги и вдруг обнаружил причину столь странного недуга: в носке правого сапога, пронзив его насквозь, сверкал ядовитый зуб Шуры Вурдалака. А Графу становилось все хуже... Лихорадка не прекращалась, он то бледнел, то синел, то вдруг покрывался трупными пятнами. Спрятав зуб в карман, Пан Тормос приступил к оказанию медицинской помощи. Но всё было тщетно. Граф медленно и мучительно умирал. Перепробовав все, что имелось в походной аптечке - от нашатыря до пургена, Пан Тормос в отчаянии опустился на пол. И вдруг его осенило: дрожащими руками он вскрыл трофейную бутылку самогона с надписью "Огнеопасно!" и влил в рот Гастону изрядную порцию...
   Свирепый Эзор поднял "Наутилус" на высоту около трехсот метров и, нажав на гашетку, накрыл вою площадь беспощадным испепеляющим огнем: "Да я вас за Графа..." - твердил он с настойчивостью параноика и нажимал на гашетку вновь и вновь. Тем временем лицо Графа медленно принимало оттенки всех цветов радуги в порядке спектра. Став темно-фиолетовым в крапинку, Гастон задышал ровнее. Пан Тормос немедленно влил в него остатки самогона. Крапинки начали белеть, и вскоре лицо приняло свой обычный человеческий цвет. Граф облегченно вздохнул и медленно приоткрыл глаза. Пан Тормос вытер со лба холодный пот и глянул на экран кругового обзора: "Чем жарить здесь людей, лучше бы поехали слоников смотреть!" - обиженно произнес добрый Пан. "Нет!!! Я уничтожу здесь все!!!" - грубо отрезал Принц, и снова пустил заряд. Однако через пару минут он остыл, тем более что Графу стало лучше. Гастон Мудрейший с перебинтованной ногой возлежал в своем кресле, слабо виновато улыбался и почти уже не дрожал.
   Сверкая на Солнце металлическими боками, "Наутилус" плавно развернулся оверштаг и взял курс на Индию. Эзор Белау в последний раз оглянулся на Содеянное, и вдруг ему померещилось, что от пожарища отделился какой-то живой движущийся объект. Сообразив, что такого быть не может, Эзор включил блок электронного телескопа и чуть было не лишился рассудка: на экране возник быстро удаляющийся прочь несколько обгоревший Илюша Малыш. Через несколько секунд он исчез из глаз, скрывшись в каком-то проулке между домами...
   Примерно через час Принц Израильский очнулся от Нервного Потрясения. Многозначительно посмотрев на друзей, он поднял вверх Указующий Перст, украшенный крупным бриллиантом в золотой оправе, и задумчиво произнес самую историческую в своей жизни фразу: "Мафия бессмертна!.."

1992г.