Он вылизывал мордой притоны

Он вылизывал мордой притоны,
так качало его до земли.
Проституток горячие стоны
лепестками бутонов цвели.

Ядом жёлтым тычинки пестрели,
пестик высился, словно труба,
проститутки горячие грели
его душу, иначе б – «труба»

Сердце прыгало комом в аорте.
Иглы тонкие – снежная взвесь.
Ах, оставьте, всё тщетно, не спорьте:
за чертой – только чёрное есть.

Ночью встанет душа промеж стенок
с измереньем от ног – к потолку.
Засинеют тяжёлые вены,
месяц-жернов свернётся в дугу.

Иль махнут простынями мордашки,
звёздки белые сводят с ума.
Зазывают из  дали Наташки
арестанта, где местом – тюрьма.

На свиданку ползёт он к ним, глухо
кандалы отбивают во след,
а в притоне, как чувствует слухом,
чьи-то зубы рвут строчный корсет.

Кто-то толстый касается ляжкой,
дым табачный, не видно ни зги,
потный боров бросает бумажку,
зель купюры, целует чулки.

Скрипка плачет на празднике мая,
выворачивает камзол.
Ты молчишь мне, такая родная,
от которой давно уж ушёл.

Между рамами будто - виденье,
между звёздами - сердце-душа.
Вновь проносится вихрем волнение,
бьёт до дрожи, под дых, без ножа.

А закроешь глаза – на могилке,
а откроешь – толпа и с руки:
пригублённые рюмки, бутылки,
стопки грязной посуды, куски.

Лижет жлоб искривлённое тело,
на атласы свисает слюна.
А в проёме окна в небе белом
осторожно звенит тишина.

Тишина, не дождёшься ответа.
Мордой снова – об новый порог.
И дымится в снегу сигарета
меж снующих туфлей и сапог.



14 августа 2009 г.
С-Петербург