Наблюдения в дороге

Меня зовут Кира. Я появилась на свет 30, уже 30 лет назад. Когда-то была брюнеткой, а теперь хочу побыть рыжей некоторое время. Работаю корректором в газете своего маленького городишки, жителям которого, в общем-то, неважны грамматические и пунктуационные особенности местных новостей и рекламных объявлений.
Кстати, где-то 80% окружения считает меня перфекционисткой, склонной к компульсивным действиям. Еще 10% – законченной эгоисткой и феминисткой. Остальные 10% (преимущественно мужского пола) – хотят переспать со мной. Недавно меня отправили на курсы повышения квалификации в районный центр. Это была самая интересная неделя за последние восемь лет. Но сесть за компьютер в нерабочее время побудило меня другое – одна встреча. Ничего особенного - просто встреча в пути.
Это произошло в поезде. Моей попутчицей оказалась Далия. Я могла подумать, что она совсем бабушка, с кудахтаньем заботливой тетушки Далия угощала меня  мясным пирогом и десятком яиц, сваренных вкрутую, время от времени принимаясь за утомительно длинные рассказы о себе. До этого самого момента я была уверена, что восточный уклад жизни не предполагает возможности вынесения сора из избы, но, как видно, ошибалась.
Дорога ее была проложена сотнями тысяч других таких же, как она. А в спину дышали новые сотни тысяч, идущие, бредущие, бегущие, летящие и даже ползущие. Сюжет ее судьбы представлял собой тоненькую прямую тропинку, вливающуюся в эту большую дорогу, тропинку, с которой нельзя свернуть. За 12 часов в пути я узнала, что: 1) моя попутчица родилась в бедной семье; 2) образование у нее усредненное (школа – «с тройки на четверку»; дышащий на ладан, но все же вуз – в итоге, кажется, какая-то «текстильная» профессия); 3) у Далии трое детей (двое сыновей и дочка); 4) семейная жизнь не удалась. Замуж она вышла рано. "Умница какая", - вздохнул с облегчением отец. И действительно, лет семь, пока рождались и подрастали детишки, все было радужно. А потом...Муж-спортсмен (насколько помню, вольная борьба) избивал ее, и в промежутках между домашними хлопотами было три попадания в больницу (две черепно-мозговые травмы и два перелома), а потом бегство с детьми в наши края.
Пока я решала, отчего она такая разговорчивая: одиночество и отчаяние ли без остановки говорили за нее, последствия ли тяжелых травм, – поезд допыхтел до нужной станции и мы распрощались. Ну, что ж, эффект случайного собеседника – встретил, выслушал, забыл. Через месяц, сидя за кофе и сигаретой в кресле на балконе, я вспомнила Далию. Ее лицо мелькнуло перед глазами памяти в окошке поезда, – испуганное, без остановки шевелящее губами, и исчезло через миг. Н-да... Только поезд почему-то тормозит со страшным скрипом и ползет обратно, и снова передо мной окошки вагонов – только уже медленно, так медленно, что пассажиров хорошо видно.
Владимир – девятый вагон. Сидит на темной пустой кухне хрущевки, подпирая голову ладонью. Удивительной овальности голова, – горизонтальной овальности, как у плюшевого мишки. Хваткий, хозяйственный мужичок. Инженер. Жил себе жил, хорошо питался. В 30 лет осмотрелся вокруг – все женаты, один он с мамой квартиру делит. И никакого внутреннего дисбаланса, только «непра-а-авильно это как-то. Просыпаться надо с женой, – подумал однажды утром и пошел на работу. Пришел, сел за стол, увидел в кабинете уборщицу. Попросил приятеля в обеденный перерыв познакомить. Приятель не отказал. Через три месяца была свадьба. Мама быстро домик на юге себе выхлопотала с садиком, – «Живите, а я поехала». И жили ведь. Три года. Пока не обнаружил, что жена с приятелем резвится, курит и за ребенком плохо присматривает. Да и квартиру запустила, не готовит, и уборщица к тому же. Ни образования, ни кожи, ни рожи, – ну что с нее взять!? Да и мама ведь предупреждала. Уу, дурак! Так, жену из дома вон, ребенка – маме. Строим новую жизнь. Приятель пообещал в обмен на благоверную другую подыскать…. Нет, эта не подходит – слишком молода («…а у тебя ребенок. Ты для него жить должен», – «Да, мать, ты права»)… И эта не в счет – с чужим дитем возиться не будет. Кстати, ребенок должен жить с родной матерью… Прочь, прочь из города… Снова не та, – слишком об имуществе печется. Да я теперь свободен – стану бизнесменом, любви будет – хоть отбавляй. И без обязательств.  Прогорел. А, может, все вернуть – ведь ребенок общий все-таки – дочка? Нет. Пьет, пьет бывшая. А вот была у меня когда-то одна – на край света за мной обещала пойти. Навещу ее… Опять – промах. И еще три оплеухи в придачу. Мама, куда же ты? Ты не имеешь права болеть и уходить от меня!.. «Та, помнишь, хоть и никудышная, а все ж любила, – иди к ней, сынок. Как же ты один?» – «Пшел вон» – «Ясно». Где таблетки от печени?!
Кто там в СВ? О, Гена! Богатый наследник! Только семью пришлось папе уступить. Не заслужил. Задергивай шторку скорее, а то все увидят, как ты в быту неприхотлив.
11 вагон, хоть общий, но только для работников творческого фронта. Сколько их там набилось! Талант на таланте сидит… Вскладчину вчетвером на одной полке ребята уместились. Петя! Вася! Федор! Сеня!
Петя – виолончелист без определенного места жительства. За спиной – крылья!!! Ну, собственно – все, ни прибавить, ни убавить. Вася – режиссер. Героически строчит сценарии в коммунальной квартире, стряхивая падающих с потолка тараканов. И все стоящие женщины бросают его. А всякая тля бесталанная и безквартирная липнет. Федор – хоть и скульптор, но в облаках не витает. Его жизнь можно прочитать на лице, или определить по запаху. Кормится рыбой из водохранилища электростанции, живет в бараке неподалеку. Деньги копит. Нашел хлебную работу и копит. Нечего выпрашивать на помаду! Это он, конечно, жене. Сеня – гордость отечества. Лауреат большого конкурса каких-то возрождающихся из пепла искусств. Работать на потребу публики – ни-ни. Тем более, тесть – начальник.
Эх, ребята! Одинокие, непонятые… А вокруг – столько бездарей. И один другого безнадежней.
12 вагон небесного цвета проплывает мимо. Окна плотно задернуты черными шторами. Одно в тамбуре – светится. Ромка, Ромочка – мой верный друг! В вечернем платье, брови выщипывает. Проехали.
13 вагон – Евгений. Развесил безразмерные брюки на веревке, тянущейся от беседки до крыльца своей дачи. Дом из заморского кирпича, основательный. Трусы на Евгении дорогие – супруга подарила. Очень любит Женя супругу и троих детей. Кто там ломится в купе?! Ну, вот. Одно расстройство! В деревенской ресторации Евгения можно увидеть в компании с секретаршей. Причем, если гастрономические пристрастия его постоянны, то свежих красавиц в городе, похоже, скоро не останется. Когда «везунчик» (так в шутку прозвали Женю коллеги), открывает дверь в новый офис и вплывает в новый кабинет вместе с новой секретаршей, сотрудники уже знают – года через два фирма развалится, а неугомонный топ-менеджер найдет другую жертву.
14 вагон пустой и темный – сколько ни вглядывайся…
– Сударыня! – муж всегда называет меня так, когда чем-то недоволен. – Ты же сказала, что будешь готова к семи. Мама ждет на пироги!
– Нет. Только не сегодня, – кричу я вслед уходящему поезду. – Никаких пирогов.