Как учился феникс летать

Белыми перьями падает ласковый снег
На пустые дороги, на кроны деревьев, на лица...
Это видел, впервые проснувшись на свете, птенец –
Золотая, а если точнее, горящая птица.

Как спешили прохожие, грея дыханьем ладони,
Как они одиноки казались, мелькая вокруг!
Это видел птенец и, поежившись в сердце, запомнил.
Есть в природе закон: помоги, ты иначе не друг.

Сделал шаг и поднял не окрепшие крылья навстречу,
Защищая того, кто не смог себя сам защитить.
И потёк его свет, согревая озябшие плечи,
А во взгляде укор: как вы можете, люди, так жить?

Но во взглядах людей он читал не любовь - отрицание,
Их тянуло к деньгам и престижу шикарных витрин.
Им не нужно, неведомо данное им сострадание,
Они слились с потоком летящих по трассам машин.

«Ну зачем ты, чудак, нам какие-то сказки средь города!
О какой еще чести ты хочешь, крылатый, сказать?!
Мы боролись за жизнь и за то, что нам важно и дорого,
Здесь не Рай, главным образом, мы здесь должны выживать!»

Их почти не поднимешь над миром, над бытом, над временем,
Даже редкие губы подарят «спасибо» в ответ...
Феникс вырос с ложащимся на душу каменным бременем,
И теряли пурпурные крылья свой радужный свет.

Но однажды, уже засыпая, увидел он Странника,
Что смотрел, как над городом вновь выползает луна,
И подумал: они чудаки в этом мире, изгнанники,
И напрасна, наивна попытка тащить всех со дна.

Вдруг -о, чудо!- раскрылись глаза в изумленьи у феникса,
Когда Странничьи пальцы с любовью коснулись крыла.
Значит, Друг одинокой, уставшей душе не мерещится!
«Будь же счастлив ты...»,- феникс смущенно тогда прошептал.

А какие могут быть слова!
Двум-обоим есть, о чем смолчать.
И воспряла снова голова
Птицы, что отвыкла доверять:

«Ты в душе, наверное, дитя...»
«Нет, хотя давно когда-то был.
Значит, не спасёмся мы, хотя...
Феникс, я за всё людей простил».

Тот кивнул, взмахнул крылом в ответ,
Странника цветным обрызгав светом.
Счастье, хоть и невдомек, зачем существ
Вроде них еще ютит планета...