Господи,..

Господи, зачем мне весь этот город вместе с его дымами, с его домами. Ты был немного глуп и немного молод – думал, что люди здесь дорожат словами. Господи, мне ничего… только дай уехать. Я так устала смеяться, нестись, вертеться. Пусть это будут Дубравна, Яхоть и Лехоть. Ты был слепой немного, решая верить в то, что здесь люди все же имеют сердце. Господи, мы с тобою, наверно, схожи. Я, как и ты, молода и глупа отчаяньем. Яхоть и Лехоть, мне мнится, случатся позже.
Луг там настолько ласков и непокошен, что я готова верить в его молчанье.
Верить молчанью лучше, чем верить в слово. Может, не лучше, но все-таки как-то легче.
Господи, дай мне уйти – до зари, без крова.… Там за калиткой сыто мычит корова, там травяной и напоенный правдой вечер. Слушай, а, может, со мною? В лесные дали, там колокольчики, ели, роса, озера. И ничего – ни копоти, камня, стали. Мы, как приедем, спросим: «А вы нас ждали? Ждали, конечно. А мы и вернулись скоро!»
Господи, ну, зачем тебе весь этот город, жадное время, пыльное и больное? Яхоть и Лехоть нас ждут. Мы вернемся скоро.
Там так пронзительно нежен вечерний холод, что я готова верить, что ты со мною…
Там незаметна смерть и так мало злости, так мало лжи, что снова мечтать умеешь…
Господи, ты говоришь, что не едешь в гости, про «постарел, поумнел», про больные кости…?
Значит, ты тоже больше словам не веришь.… Верить молчанью все-таки как-то легче. Город – весь из асфальта, огня, металла – верит в одну свою неземную вечность.

Ты, прикрывая ветхой рубахой плечи, жмешься к стене городской.
Чтоб она не упала.