морское

1.
Ночной Сочи безумен, дождлив, чудесен. Я хриплю, не помню и не жива. Здесь, на море, вино и десятки песен, здесь, на море, тревожный и низкий месяц, а в груди болеют, бурлят слова, здесь, на море, не помнить легко и ново, гладкой галькой небо в руке дрожит.

И я часто думаю – вот бы снова все начать – любовь, эту зиму, жизнь, все сломать, искомкать, стереть до пыли, растворить пригоршней морской воды.

Здесь, на море, соль запеклась на крыльях, пасти волнорезов из темноты, крики чаек, и ветер на шаг за мною отстает, ворочает в сердце лед.
И когда он стоит за моей спиною, я хочу не помнить, что все пройдет.

Ночной Сочи дождлив, дорожит свободой, оставляет ветром в груди печать.
Я молчу, волнорезы глотают воду.
Эту зиму вряд ли смогу начать.

2.
И когда глаза его яснее, чем настоящее, и когда февраль – знобящее сверлецо, ты так хочешь без вести стать пропащею, чтобы солнце, вздрогнув, вздохнув, таращилось в твое, в небо запрокинутое лицо, чтобы шторм, и ветер, и крики чаячьи наполняли воздухом паруса.
Это море рвется, ревет, случается, камнем, искрой, каплей тебе вручается, лижет волнами низкие небеса.
А ты смотришь трепетно, по-русалочьи в его серые распахнутые глаза.

И когда все прошлое врется, вертится, и когда февраль, ноль девятый год, точно знаешь – в сердце весь мир поместится. Разобьешься, с плеском стечешь по лестнице – и никто уже мира не разберет, скрипнет соль, ракушка гудит неистово. Он шагнет куда-нибудь за пролив.
А в тебе русалка обнимет, выстудит и его запутает корабли.   

3.
Начинать – зачем, когда можно смешивать то, что было, и то, что случится впредь?
А во мне такое небо, что хоть разрежь его, все равно мне не получится умереть.
А оно такое трогательное и нежное, в нем никак не падать, в нем лишь лететь.

Я бросаю монету – на счастье, на все хорошее, море примет ее, раскрывая рот.
А в горах столько снега, что даже прошлое засыпает под ним и чего-то ждет.
И прощаясь, солью блестит на коже он –
Дагомыс.
Февраль, ноль девятый год.