Движение 92 Студент

Богатых надо лишь убить,
И, разделив все их пожитки,
Недолго, счастливо пожить,
Мир переделав очень прытко.

Владимир Лагунов "14 марта"

++++++++++++++++++++++++++++

Студент вспомнил как его принимали в Движение.

- Понимаешь, - сказал Батя, - тебе будет можно всё, всё, что угодно, ездить на деловых машинах, иметь красивых тёлок, называть свою цену коммерсантам, использовать моё имя. Кроме одного, быковать! Особенно с ментами, например, говорить им "не имеете права", прав у них как раз больше, чем у всех. Они делают свою работу, иногда в чём-то помогают. Что доказали, не отказывайся, взяли одного, бери всё на себя паровозом! Да ты так и сделал...Что нет, убивать будут, не подписывай, пусть поработают, тюрьмы не бойся. И особо по ушедшим не расстраивайся, кого убили, кто умер, кто в аварии. На место ушедших пацанов придут другие, у нас пусто не бывает! Запомни, любая война - это прежде всего расходы, без меня не начинай. Всегда думай, хватит ли у нас денег. Они кончатся, не станет и того, что было. Даже если мы постараемся переложить всё на наших коммерсантов, которые потом постараются отыграться на потребителе, которого наша жизнь не касается. - Хотя касалась! Это был самый неприятный момент Движения, страдали посторонние. То переводчицу Примакова затолкают вместе с проститутками на улице в машину, то Ося ореховский взорвёт не вовремя бомбу, то вместе с тем, кого надо, исполнят его деловую знакомую, ничего не подозревающую менеджера. Урон - был. Адвоката Карышева в ЦМТ чуть с курганскими не покосили, ему было не до денег. Касались, да еще как!

- Если быканёшь, крепанут всех, защемят так, что не пикнешь, с 37го года всё отработано. Всё на нас повесят, пресс-хаты никто не отменял. Менты вяжут быстро, освождают медленно. Так что не быкуй с ними, говори вежливо. Все вопросы надо стараться решать до отделения милиции, делать это на месте, в крайнем случае в отделении, отделение милиции это чистилище, в ад или в рай зависит от них, решает часто простой сержант, до СИЗО надо стараться не доводить. На суде тоже можно всё развалить, но это сложнее, нужен адвокат, деньги и вообще. Да ты не стесняйся, ешь. Кто выживет, будет богатым. Жить будем все как боги во Франции.

- Спасибо, что вытащили, - сказал Студент, набивая рот салатом "Цезарь", изо всех сил, нервы. – А то мне кранты! Восьмёрка ломилась минимум с моей биографией точно. Без медалей за отвагу.

- Я тащил тебя, - сказал Батя, - потому что ты не сдал Лешего. Внутрикамерная разработка у них серьёзная! Если б ты его сдал, не стал бы. Потому что в другой ситуации ты точно так же бы сдал и нас всех...Не знаю, - Батя закурил, дым был сладкий и едкий. – А может, ты крутой бандит? - он улыбнулся. - Рекетмен, который косит под студента? Развёл нас всех на понтах?

- Целый день с ней в парке в любви ей объяснялся,
  Спросила кем работаешь, Студентом ей назвался,
  Заблестели глазки, порозовело личико,
  Ах, не знала глупая, что это только кличка!

Студент улыбнулся тоже. Рот слушался плохо, хорошо ему дали по бороде. Поезло, что не сломали челюсть, запросто могли бы, у нас в милиции феодализм, и даже не просвещённый. Крепостное право! Батя замолчал.

- Он классный пацан! - сказал Манерный. - Хочешь, с нами работай? Серьёзно говорю, да, Скиф? Будем ездить втроём, кому платите?!

Скиф замолчал тоже. Он был огромный и совершенно отмороженный, паузу мог взять и держал. Жизнь научила! Когда старшие говорят, прикуси язык.

- Вы понимаете, - Студент начал через не-хочу. – Я одинокий волк...Всегда один работал...Учился...Служил...Когда не мог, пацаны помогали. Кастрюля, Молодой, Голова.

Батя улыбнулся:

- Мы знаем. Сейчас время такое, - сказал он. – Одинокие волки сбиваются в стаю. Вместе мы что-то можем, правда? "Благодарю" вообще говорят. Тебе хотелось бы себя видеть рядом с нами?

- Конечно! Надо стремиться быть с Людьми, - горячо воскликнул Студент.

- Ты прав, - сказал Француз. – С нами даже Киллер, восемь лет крытки. Его признаёт вся Москва. Ещё с Жорой начинал, Жора Людоед. Кто его приземлил, не знаем до сих пор, просчитывал всё вперёд на два шага. Всё равно приняли! Людоеда, не Киллера.

- Говорят, пиковые, - сказал Руслан. - Из-завести! Дали мусорам набой в Люберцах на одного коммерсанта, прижали, он на Жору заяву кинул, взяли у "Арагви". И на Бутырку! Падлы.

- Он ментам тоже засветил, - захохотал Скиф. - Прямой пробил группе захвата. - Вне татами Скиф был большой ребёнок! В мужчине должно быть что-то от ребёнка, любила повторять Оксана.

- Это что ж такое надо было сделать, чтобы на восемь лет на крытку угодить? - удивился Студент. - Представляю!

- Сделал, не напоминай, - Манерный скривил рот. В криминальном мире не принято говорить в отсутствие того, о ком речь, скажут, говорил в спину. - Мы все хотели бы многое забыть! - Преступники обычно не любят вспоминать своё прошлое, тем более прилюдно.

- И мы раньше так жили, - сказал Леший Студенту, - "пацаны, я один, что найду, то моё", - Студент закончил с салатом и запихал себе в рот огромный шмат ветчины. Она пахла импортным кислым запахом. Запихал еле-еле, на рубашку потёк жир, нервы.

- Один по-грузински это "вишел вон"! - сказал Батум. Он тоже был "за". Наших прибыло.

- Обычно, - сказал Француз, пристально глядя на одетую на немецкий манер официантку, фартук почти как в порно-фильмах, - мне всё равно. Братва-ботва, пусть двигаются с кем хотят. Но тебя я терять не хочу, Студент, по жизни. - Красавец мужчина обернулся к Вору. - Николаич, спасибо тебе за этого армяна! - Батя кивнул головой.

"Боря Райгородский в Риге тоже один за лавэ поехал, и чё? Могила. Так его угостили, когда хоронили, руки-ноги отваливались. Трассерами за пять минут с крыльца гостиницы его "девятку" как жестянку сверху прошило, крыша стала вся решетом, он на пандус заезжал. Вышли из лобби и сверху вниз под девяносто. А он её специально из Дортмунда перегонял, реэкспорт. - Экспортные "девятки" в начале 90х ценились выше "порше". Потому что "порше" просто не было.

- Ещё - звери, - Бате было в общем всё равно, что скажут пацаны, он уже принял решение. Вор слушал всех, прислушивался к немногим, а решал сам. - Чёрные все, чеченцы, дагестанцы. Особо с ними не рамси. Любят кричать, один на один, часто один на один не ходят, позовут на стрелку, там человек двести, в кореша с ними тоже особо не входи, общайся с теми, кто рядом, - у Бати был знакомый авторитет, русский да ещё боксёр, поехал в Грозный погостить и исчез ещё до войны. Пропал, больше его никто не видел. Сказали, столкнули в пропасть. Манерный, тщательно вытирая оставленные Битой на скатерти пятна от майонеза, попросил счёт. Все сидели в немецком пивном ресторане внизу в гостинице "Олимпик Пента" на Олимпийском.

– Старайся никого не валить, - Студент накинулся на сосиски, пока его учили, - я не знаю, раньше ты это делал...Сначала один, потом ещё один, и ещё...Всех валить руки стешешь, даже если они по локоть в крови.

- Давайте двигаться вместе? - доев, спросил Студент. Все закивали. - Надо будет, порвём за тебя всю Москву, - сказал Скиф, - всех достанем из-под земли! - Спасибо, пацаны, я всех достану сам, - Студент был просто счастлив. Раньше он только на стрелках слышал обрывки фраз о ком-то, он работает с Ворами, а теперь сам! Разбудите его, он спит? Это было похлеще, чем поступить в МГУ. Сколько выпускников МГУ и сколько Воров в законе? То-то! - За мной не заржавеет.

- Джавдет знаешь, что сказал? - спросил Руслан, теперь он был кент. - Мой отец работал всю жизнь, а потом Аллах сказал ему, садись на коня и возьми себе сам, что надо! - "Белое солнце пустыни".

- Я родился в окрестностях Окса,
  чьи памирские воды мутны,
  и на горе Аллаху увлёкся
  миражом океанской волны! - прочитал Студент.

- Ай, красавец, ай, красавец, - чуть не прослезился Руслан. - Храни вас всех Аллах!-  Один раз он вёз Батю со станции метро "Курская" на Арбат, повернул направо. Попали куда надо через Маяковку.- Почему ты не знаешь дороги? - спросил Вор. - Потому что я здесь не живу! - эмоционально отреагировал Руслан.

- Лады, - сказал Батя, поднимаясь. – Так, значит так. Поехали? Бита там, наверное, уже извёлся внизу, что так долго? Он в последнее время вообще стал грузиться.

- Юру можно понять, - Манерный встал. - У них там в призыве излупили почти всех, одни кресты с 65го по 76й в училище, - в последнее время они с Битой стали друзьями. Бывшего афганца тоже не смущало, что его товарищ не из Минздрава. Однажды придёт ко всем и заберёт то, что ему не принадлежит. - Почти один остался. Приедет домой, ставит Газманова, "Офицеры". Слёзы льёт, бухает, ставит свечи.

- И ещё, - глаза Бати вдруг стали из улыбающихся совершенно серьёзными, он снова посмотрел на выбитую челюсть Студента. – Запомни, ты нам ничего не должен. - Манерный тоже посмотрел на Студента, стоя в дверях:

- А ты красавчик! Они тебе там чуть все кости не покрошили, а ты "не знаю"... - Сидоренко им рассказал. - Всё равно с кем-то надо делиться коммерсантами, лучше с нами. Формально у нас старший Батя, а так старших у нас нет. Точки складываем в общий котёл, греем зоны, потом делим. - Манерный старался избегать "фени", поэтому не сказал "дербаним".

Француз тоже встал, протянул Студенту новый телефон, "Московская сотовая". Телефон был такой красивый, за него кто-то мог взять и грех на душу. Или оплату.

– Звони! Если чё, мы всегда подъедем сказать слово. Ты не бегай больше, спокойно езжай домой. – Он улыбнулся. – Живи согласно месту прописки! Они от полковника ящик водки взяли. - Приезжал сам Сидоренко. - На ментовском языке это называется "точка", на нашем "рамс разбит", всё нормально, ты красавец. - Он подмигнул официантке. - Париж по вам сохнет, мадам.

- Давайте, пацаны, - Батя с трудом приподнялся с кожаной кушетки, поморщился. - Погнали!

На втором этаже отеля "Балчуг" играл пианист, подавали пирожные "корзиночка", вечером Студент собрал всех своих, пили кофе сливками, что было абсолютно не в тему, все хотели водки. Студент проставлялся, его взяли к Ворам! И не к простым, к взрослым. И не просто взрослым, а к московским, таких как Батя один из сотни. Воров мы выбираем сами, но лучших оставляет нам время.

- Сейчас бы сухпай на бронетранспортёре, - сказал бы в этот момент Бита. Он даже овощи не ел, не то, что пирожные. Только хлеб и мясное, иногда ещё картошку.

"Восемь лет свободы пацаны мне подарили, - отправляя официанта за водкой, думал Студент, этот вечер влетит ему в копеечку, сказали, это легче, чем потом тебе всё время апельсины возить. А всё равно должен. Ладно, жизнь длинная? Может и сочтёмся..." Пианист играл Гершвина. Вечерняя Москва светилась золотым светом Будды.

фото из архива автора