Судьбы мои

Рос я вольно во дворе целый божий день,
И не знал тогда в игре, что такое лень.
Двор большой, на пять концов выходы двора.
Сущий рай для сорванцов с самого утра.

Поле наших жарких битв - крыша и чердак.
Тут и там гремит "Ура!" и сдается враг...
Он скрывался за углом в груде кирпичей,
Падал мертвым под огнем наших "пугачей"

Жести кровельный кинжал каждый делал сам,
Резал, гнул и твердо знал: скоро в бой и нам.
От границы до двора было тридцать верст,
Занимала детвора пограничный пост.

Не наказ и не приказ, но из детских грез
К нам пришли противогаз и мелкашка "ТОЗ".
Бой - военная игра, дымный "взрывпакет"...
Таковы мы, детвора, предвоенных лет.
 

***
Жизнь нам всем дана одна, мне бы... сразу две.
Я бы прожил их до дна по двойной судьбе.
С детства в технику влюблен, в сто ее проблем,
Сединами убелен, чем переболел?

Мальчиком в тринадцать лет на развилке дней
Я ошибся или нет в выборе путей?
Я в один и тот же год полюбил двоих:
Самодельный самолет, самодельный стих.

Появилась у меня для дуплета цель:
Строчки первого стиха, первая модель.
Как приятно вырезать из бруска винты,
В наше небо запускать то, что сделал ты!

Свой резиновый мотор туго закручу
И в подоблачный простор сам за ним лечу!
Авиация влекла первою судьбой,
И дорога пролегла пущенной стрелой.

Так летели день за днем: ВУЗ, потом завод.
Коль работать, так с огнем, и всегда - вперед.
Но не в тишь и в благодать, не в спокойный рай
Приходилось попадать на передний край.

Там не пули, как в бою, а огонь проблем.
Потому и говорю - чем переболел...
Сотни "как?" да "почему", "из чего" да "чем?"
Покажу рабочему, объясню зачем.

Вместе почудесили, и глядишь - пойдет.
И работать весело, и душа поет.

***
Точно штопорный виток дней водоворот
Закружил меня поток опытных работ.
Мать-удача принесет ласковый привет,
Злая сила заметет чуть заметный след.

Первый чудо-самолет. Крылья хороши!
Но ему не достает сердца и души.
Да, мотор его гремел и во-всю дымил,
Но работать не умел, да недолго жил...

Я не знаю, кто наврал и до этих пор.
За ошибку отвечал генерал-майор.
Где вина, а где беда? Строгий был подход.
Год суровый шел тогда - сорок третий год.

Вскоре дали мне заказ: "Сделай нам деталь,
Чтоб служила в первый раз не простая сталь,
Чтоб железный пирожок не поела ржа
И держал бы порошок шпильки крепежа.

Чтобы нужная среда не разъела вход,
Чтоб сменялась без труда через каждый год.
Вот помощник, начинай, больше не проси".
А хватило б через край целому НИИ...

Раздобыл я мини-печь, газ и порошки
И из стали начал печь чудо-пирожки.
Этот рыхлый, тот - плотней, эти - прогорят...
Лучше масло или клей? Или стеарат?

Так и этак прессовал: опыт обрести.
Смешивал и рассевал, делал образцы.
Пресс то пушкой грохотал, то, - как тяжкий стон.
Неохотно отдавал полных двадцать тонн.

После - печь и в "самовар", самописцы - вслед.
Там - огонь, вода и пар, только ... чая нет.
Чай был дома, где жена, где сынок и дочь.
Очень мало я тогда мог семье помочь.

Дела было-то всего пять минут пути -
Из подвала моего я не мог уйти.
Был опасен мой подвал: сжатый водород,
Огонек не угасал, запрещал уход...

За два года завершил опыт и отчет.
То, что надо, получил, но... на чей-то счет.
В "укрощении огня" что-то есть мое,
Только вот, пою не я - двигатель поет.

Так сложилось: не ушел, а меня "ушли"
И не скоро я нашел колею пути.
Потрясло меня, да так - век не позабыть,
Пол-Москвы прошел бедняк, не нашел, как быть.

В том была ль моя вина? Что я больше мог?
Съела бы судьбу свинья, да не выдал бог.
Шел да шел, дошел с трудом, ноги донесли
В серый министерский дом, как на край земли.

Прямо в кадры: "Инженер, выбыл из НИИ,
Без работы я теперь, Вы бы помогли..."
И случилось, где не ждешь в тот нелегкий год
И не знаешь, где найдешь: - "Можно на завод".

Дали адрес и пакет, я скорее вниз.
Вот одна из тех побед, что сложили жизнь.
Стрелку так перевели: оттрубил семь лет.
Рельсы новые вели не на ближний свет...

Дело новое зовет через всю Москву
И развеет, разнесет темную тоску.
Не снести бы одному - помогла жена.
Кто? Откуда? Почему? Что же за "Она"?

Мы еще со школы с ней начали дружить
Радость светлых юных дней можно ли забыть?
Солнца луч из серых глаз глянул на меня,
И связал шестой наш класс наши имена.

То несу я ей конфет, то цветы куплю.
Просто ли в тринадцать лет вымолвить "Люблю!"?
Не умели мы тогда голову кружить.
Объясняли все слова: "Ну, давай дружить".

Я ей шлю письмо в стихах, мне она в ответ.
Что там было в тех листках тех далеких лет?
Свет и радость ясных дней, солнышка тепло...
Током чувство мое к ней строчками текло.

***
Паровоз меня увез в дальний институт.
И везли науки воз оба там и тут.
А потом пришла война, боль смертей, разлук.
Чуть не вырвала она счастье прочь из рук.

Всю родню мою сожгла, как еще сказать?
И любовь не обошла, - не смогла отнять.
В ручку правую впилась... хруст, и боль, и кровь,
Но любовь моя спаслась - помогла Любовь!

Сбылось чудо из чудес: рана на руке,
Из больницы к ночи - в лес: город был в огне.
Вдоль шоссе людей река, и она в реке.
Не стерпеть, болит рука, каждый шаг - в руке.

Сверху злобным вороньем воют "Мессера",
Вдоль шоссе секут огнем с самого утра.
Что за изверг и злодей мог стрелять в толпу?
Сколько взрослых и детей пало в том аду!?

Повезло, однако, нам: "Мессеры" ушли.
Бомбой меченную там, пули обошли.
Без воды и без еды (где судьба и бог?),
Не уйти б ей от беды, человек помог.

Видит: девушка без сил, даже нет и слез...
На полуторку втащил, в Могилев привез.
Там теплушка, эшелон... Через пыль и зной
За неделю вышел он в дальний край степной.

Между Волгой и Хопром, вот куда завез!
Там, наверно, агропром - раньше был совхоз.
Одиноко, далеко, как и всей стране.
Летом было нелегко, а зимой - втройне.

Хлеб и свекла иногда, тесное жилье,
Да какие там дрова - стебли, бодылье.
Можешь, нет ли, но живи. Надо, и живешь.
Замерзай или топи тем, что соберешь.

Дом и школа, школа - дом, и учи детей.
С холодом да с голодом свет и разум сей...
Как готовила урок? Так, что на селе
Был последним огонек у нее в окне.

Не согнулась, все прошла, боль ушла, как тень
И она меня нашла в тот счастливый день.
Похудевшая, она перешла порог.
Вот когда прошла пора страхов и тревог.

Вместе! В путь и навсегда, в лес ли, по полям,
Жизнь, и радость, и беда, только пополам!
Между прошлым и судьбой пролегла стена.
Вот откуда вывод мой: помогла она!

***
Там, где Рыбинка река в Яузу текла,
Как оторванный рукав улица легла.
Липки, травка, пыль и грязь, я дошел сюда,
И отсюда началась новая судьба.

За забором - длинный дом, сторож у ворот.
Это значит в доме том маленький завод...
Мал, да дорог золотник, чей таков удел?
Этот маленький возник для великих дел.

Скромный темный кабинет без секретаря,
И директор средних лет принимал меня.
Для начала в ОТК я тогда хотел...
"Рано Вам туда пока, лучше - в техотдел".

Дали стул, фанерный стол, бланки "техпроцесс".
От подножья я пошел, на верхушку лез.
В детстве я про автожир кое-что читал.
Оказалось: в этот мир я теперь попал.

Автожира брат родной юный вертолет
Начинал отсюда свой непростой полет.
Здесь летун-автомобиль ждал зеленый свет.
Здесь Братухин, Камов, Миль - мировой букет.

И опять - передний край: делать вертолет.
Как умеешь, собирай, если подойдет...
Но, увы! Не подошло, как же собирать?
Как в углах наплывы швов в сборке выгрызать?

Долго некогда страдать: трудный был момент.
Удалось тогда создать ладный инструмент.
Много в цехе было дел на моих плечах.
За столом я не сидел - был на монтажах.

Отдыхал, пока жевал, а еще в обед
Как-то время вырывал для политбесед.
Приходилось - успевал, где уж там покой!
На вопросы отвечал острые порой.

Помню счастье до сих пор: из больших ворот
Выкатить на узкий двор новый вертолет.
После серий МИ-1 втрое больше тех
МИ-4, господин, занял целый цех.

И опять: "Давай, давай!" Стук и шум и гам.
Сам пиши, учи, решай, да учись и сам.
Так и шел за годом год и дошел пока
Не заело этот ход пленумом ЦК.

Этот пленум рассмотрел сельские дела
И решил, что этих дел очередь пришла.
Как нести туда прогресс, урожай поднять?
И решили - в МТС инженеров дать.

Тысяч двадцать города могут отрядить,
Без особого труда селам подсобить.
Вот и стали выбирать, кто не подведет,
Кто умеет нажимать, с горя не запьет.

Кто сумеет показать или сделать сам.
Значит, надо посылать, кто сгодится там.
Мне доверили, а я и не стал скулить,
В небывалые края лыжи стал вострить.

Снова я - герой, орел, трудная пора.
Пару книжек приобрел - все про трактора...
Что тогда переживал, вспомнить не могу.
С болью в сердце оставлял милую Москву.

Оставалась там она, и сынок, и дочь.
Теплый поезд вез меня в снег, мороз и ночь.

***
Под Смоленском городок Ярцево стоит,
Для отхода на восток очень важный щит.
Там Горбатов генерал фронт остановил
И дорогу защищал из последних сил.

Он позволил из "мешка" отойти войскам.
Очень тяжкая тогда битва была там.
На дорогах в тех краях через много лет
Сохранился в деревнях грустный черный след.

Поезд высадил меня под вокзальный кров
И ушел себе, звеня сцепкой буферов.
Дальше едут как-нибудь, иногда везет,
Если только будет путь, кто-то подвезет.

В Духовщину доползли, дальше нет дорог.
Здесь пока и поживи, грейся, кто продрог.
Я в ботинках и в пальто, городской уют,
Здесь бы надо все не то, здесь не так живут...

Городок лежит в снегу, тихо и темно.
Я в гостинице сижу и гляжу в окно;
Не мелькнет ли за стеклом отблеск дальних фар.
Ни к чему уже тепло, звонкий самовар.

Я уже душою там, в дальней снежной мгле.
Что за "там", не знаю сам и не знаю где...
Наконец-то слышен шум: загудел мотор.
С чемоданом я спешу через темный двор.

Хорошо, - не бензовоз...Что? В кабине дед?
Что? На улице мороз? Не замерзну, нет!
Удивляется шофер: "Вот пошел народ!",
Но кончает этот спор, трогает вперед.

Я, конечно, замерзал. Ноги - вот беда!
И ботинками стучал в мерзлые борта.
Шел на север долгий путь, полюс далеко,
А замерзнуть и уснуть в кузове легко.

Неожиданно мотор голос изменил.
"Вылезай!" - сказал шофер и затормозил.
Расплатившись до рубля, взял свой чемодан,
Прыгнул ...за борт корабля в темный океан.

Мой «корабль» укатил в свой далекий дом,
На прощанье посветил красным огоньком.
Огляделся я кругом, - разглядел дома;
Без тропинки, прямиком зашагал туда.

По сугробам перелез, пару раз упал.
Оказалось - в МТС точно я попал.
Мне еще раз повезло: признаки огня,
Слабо светится стекло, словно ждут меня.

Новый год и новый путь ждет меня в селе...
Что сказать, о чем вздохнуть в той моей судьбе?
Мастерская - целый цех у меня была,
И не больше, чем у всех, но и не мала.

Тракторов десяток в ней вместится едва ль.
Сверху - балка вдоль путей, а на балке - таль.
Это слева, где стена, там, где окна в ряд.
Справа - кузня в два горна, два огня горят.

Дальше - сварка, слесаря, группа токарей.
Ну, короче говоря, все, как у людей.
Там порядок был таким: на ремонтный фронт
Каждый с трактором своим приезжал в ремонт.

Сам на части разберет, все промоет сам,
Сам запчасти принесет и сворует сам.
Не сидеть же без конца, вот и шел разбой
От иного молодца с воровской рукой.

Этот стащит у того, ну, и тот возьмет.
Редко обходил кого весь круговорот.
Кто зачинщик тех проказ, как узнаю я?
Два десятка честных глаз смотрят на меня.

На запчасти был лимит с воробьиный нос,
Не снижался дефицит - с каждым годом рос.
Где-то люди с головой думали, нашли:
На ремонт на узловой смело перешли.

Что же, мы не хуже тех, опыт переймем;
Мастерская - значит, цех и участки в нем.
Трактористов - со двора по своим домам.
Бригадиры-мастера встали по местам.

Узел собран - отдаем тем, кому черед,
И второму соберем, чем не как завод?
Я приехал без семьи, жил в семье чужой.
День я начинал с семи, первым в мастерской.

Но последним уходил, запирал замок.
Так полгода я и жил самый трудный срок.
Летом «жгу свои мосты»: время подошло -
Взял семью я из Москвы в дальнее село.

***
Наш Пречистенский район, видно, с давних пор
Небогато населен - редко виден двор.
Все болота да кусты, зелена земля.
В ней немало красоты, да малы поля.

И еще: закислена, чем же раскислять?
Много камня-валуна, где плуги ломать.
Он, валун, порой хитер, прячется в земле,
А наедешь - как топор на большом гвозде.

Здесь болот, по сути дел, быть бы не должно:
Здесь лежит водораздел, где стоит село.
Не видать высоких гор, где тут речки взять,
А бегут, и с давних пор, не одна, а пять.

Отря, Гобза и Аржать, и Стремянка есть,
Василевке отдавать тоже надо честь.
Там и щука и плотва, даже окунь там.
Это все не для меня: я охотник сам.

Пусть не сразу так стрелял, как бы надо быть,
Только птицу зря пугал, не умел добыть.
Опыт учит сам собой, научился глаз,
И добычу я домой приносил не раз...

Сельский быт - не городской: сложности не те
И для взрослых, нам с женой, да и для детей.
Где дрова? Дрова в лесу, взять их нелегко.
Воду тоже я несу, там недалеко.

Под горою водоем, летом невысок
Скользкий глинистый подъем, а зимой - каток.
Мясо здесь не продают, держим поросят.
Яйца - куры нанесут на двоих ребят.

Надо огород растить, «ферму» содержать -
И подстилку раздобыть, и кормов достать.
Ох, нелегок сельский быт сверх трудов - забот.
Как волчок звенит, летит дней водоворот.

Мы еще нашли себе добровольный груз:
Галя - в школьном драмкружке, я - как профсоюз.
Так и жили в полный рост, как тут не суди,
Перешли и этот мост над рекой судьбы.

Кто-то нам приказ привез: "Все перекроить,
Трактора продать в колхоз, МТС - закрыть".
Все дела райком вершил. В шум да кутерьму
Он меня и разрешил отпустить в Москву.

* * *
Пятьдесят девятый год. Мы опять в Москве.
Мой разросшийся завод в новой колее.
Новый цех для лопастей, сборочный - ангар.
В нем красавцы - всех сильней тех, что были встарь.

Здесь и новый Ми-шестой, стройный великан.
Ми-десятый не такой - длинноногий кран.
По-акульи тонкотел, плавниками хвост,
На четыре лапы сел в двухэтажный рост...

Склеить лопасть - в этом был гвоздь проблем теперь.
Это мне и поручил главный инженер.
Здесь опять передний край, научись, сумей:
И режимы соблюдай и не перегрей.

Стапель серым кораблем через цех плывет.
Я на мостике своем направляю ход.
Нагреватели включал и на два часа -
Опускал и поднимал шторки-паруса.

Вентиляторы гудят в трюме подо мной,
А вольтметры, те грозят стрелкой озорной.
Стрелки шепчут: Что стоять? Ну-ка, убежим!
Я стараюсь удержать, сохранить режим.

Мне еще раз повезло: лопасть не одну
Многим скептикам назло склеил по ТУ.
Под завязку этих дел поворот в судьбе:
Я оставил техотдел, перешел в КБ.

Здесь - Олимп, кругом - божки, их не критикуй.
Здесь рога сшибут с башки, вместе с головой.
Мы, технологи, глядим, чтобы в чертежах
Был рисунок выполним на станках в цехах.

Если с хода подписать, жди потом беды:
Как начальству отвечать, чем же думал ты?
Вот и думай, предлагай, выходы ищи,
Производство защищай, давят - не пищи.

"Подпиши, сорвется срок», - «думать не моги...»
И течет из бедных сок, и трещат мозги.
Года три я воевал, дрался и пыхтел.
Цех я грудью защищал, и пинки терпел.

Так я начал - от колес рос до лопастей,
А оклад совсем не рос. Я не ждал гостей.
Но один ко мне пришел. Новая судьба,
И не я ее нашел, а она меня.

Он сказал, - "Ко мне в отдел нужен бригадир,
Новых интересных дел смелый командир.
В этом деле - все дела, это Вам пойдет:
Ведь надежность обняла целый вертолет.

Я решил: пойду туда, интересный хлеб.
Пусть - последняя судьба из моих судеб.
Влился в новый коллектив (интересный люд)
Каждый чем-то, да красив, до работы лют.

Здесь и опыт боевой, ордена с войны,
И над каждой головой отблеск седины.
Был ли здесь передний край? Я скажу, что был.
Доверяя - проверяй мой талант и пыл.

Верно, пыл превосходил: я не все умел,
Что пытался и тащил, сколько ни потел.
Как надежность поднимать? Как учет-расчет,
Или к сердцу принимать в полный разворот?

Здесь и прерванный полет, и дефект-отказ.
Что-то раз произойдет, что-то в сотый раз.
Где опасность велика, где ее и нет?
Невозможно с потолка получить ответ.

В чем конструктор виноват, в чем завод винить?
Всюду люди норовят от себя отбить.
А когда ответа нет, не видны следы,
Через пару быстрых лет жди большой беды.

Сам ответ - крючок-вопрос, так ли ты сказал,
Чтобы он не перерос в громовой скандал.
Но начальство ублажить может лишь мудрец.
Им бы волка накормить, сохранив овец:

И КБ не загружай, и завод не тронь,
То им зонтик раскрывай, то гаси огонь.
Где надежности исток? Чертежи? Расчет?
Дальше - маленький росток ждет в цехах зачет.

Не сломать бы корешок, дать бы подрасти,
Чтобы в лопастный цветок мог он расцвести.
Первый опытный полет...Важный час настал.
Самый опытный пилот к солнцу поднимал

Распустившийся тюльпан, свежий, молодой,
Сам Гурген Карапетян или кто другой?
Дальше - серия, завод, много тысяч рук,
И любой неверный ход разрывает круг:

Вся надежность - пополам. Чтобы подходить
К этим трубкам, клапанам, руки надо мыть!
От завода - путь прямой на аэродром
К сложной жизни трудовой, если мирный он.

К строгой жизни боевой, если он - солдат.
Годы службы строевой выстроятся в ряд.
Здесь надежен только тот, кто попал в почет:
Где хорош и тех.уход, и хорош пилот.

К нам далеки и близки ото всех концов
Все летят в КБ листки побыстрей гонцов.
Прямо пачками летят отзвуки беды,
И не хуже тех зайчат путают следы.

Хочешь - верь им, иль не верь, но учесть сумей;
Для расчетов и потерь нет других путей.
Я вначале успевал, с парком рос поток,
И уже он угрожал унести мосток.

Я почти закрыл глаза: думал - утону,
Но по Волге с Иргиза шел «буксир» в Москву.
Он под отчий кров пристал... и пришел ко мне
Под фамилией Сегал с именем В.Б.

Не пришлось его учить, все он понял сам.
Сразу стало легче жить и не мне, а нам.
Он один повез объем, что в других КБ
Возят группой вшестером, или... на коне.

Весь анализ и учет десяти систем,
Что потом идет в отчет по десятку тем.
Он и справочников сам сделал шесть томов.
Гекатомбу небесам я воздать готов.

Но быков и Зевса нет, те века прошли,
Просто я увидел свет, и дела пошли.
Я его не отвлекал от привычных дел.
Споры-вздоры замыкал, сам пинки терпел.

***
Всех в надежность утекло восемнадцать лет.
Время пенсии пришло, и здоровья нет...
Половиночка моя заболела вдруг:
Навалился не шутя на нее недуг.

Свыше нормы для мужчин, мне пришлось тогда
Перейти на новый чин - Ветеран труда.
Все про судьбы? Дни тихи, я - пенсионер.
Только вот еще стихи пишет инженер.

Только вот еще статьи - вылить боль души.
От себя куда уйти? Хочется - пиши...
Сила, скрытая в словах, может убеждать,
Слово сердца в головах может побеждать.

Слово - силы всех людей может слить в одну;
Силой ленинских идей победим войну.
Для того я и живу, ради тех идей.
И люблю людей, жену, внуков и детей.

Ноябрь 1985 - февраль 1986 г.г.