Поэма об одном поэте

Глава I
Жил-был парень однажды далёко,
Ни забот он не знал, ни тревоги,
Но однажды случилось так –
Враз опешил наш чудак.

Поразило его светом,
Звуком, запахом и цветом
Нечто новое средь всех
Окружающих потех.

Нечто нежное вспорхнуло,
И его всего замкнуло,
И подумал он: «Вот то,
Что искал я сам давно!»

Тайной страстию томим,
Был он хмурым и глухим.
Тайной страстию влеком,
Был он нем и слаб потом.

Был но нем и слаб, но вдруг,
Отсчитавши целый круг,
Могучий дар был ниспослан,
И подарил его туман.

Ударив мощною волной,
Порвал все цепи тот прибой,
И, сбросив путы силой света,
Забилось сердце в ритме неба.

И, ощутив велики мощи,
Он начал думать дни и ночи:
«Что же делать мне теперь?» -
«Сам увидишь, только верь».

Поверил на слово он гласу
И показал стишок свой классу.
Он показал и удивился,
И чуть не подавился.

Впервые столько слышал он похвал,
И сразу же себе наобещал,
Что он напишет и побольше,
Ничуть не хуже – много лучше.

И сотворял такие перлы,
Как изумруды чисты, светлы.
Все лучшие той посвящал,
Чей образ сердце освещал.

И вроде всё шло хорошо,
Но тут случилось одно «но».
И непонятно, как пропало всё,
Но, вновь увидев, не узнал её.

Погас тот светоч солнца света –
Исчез, угас он в мире этом.
И потерялась жизни нить,
И нет надежды снова сшить.

Разбилось светлое зерцало,
Что солнце тёплое ласкало.
И просочилась тьма из тучи,
Осколки холодом чтоб мучить.

Разбившись в тысячу осколков,
Зерцало стало кормом волку,
А в его бывшей нише –
Холод, смерть, тоска и тишь…

Сколько ждать теперь весны?
Весенней яркой красоты?
Расцвета жизни вешней,
Надеюсь, ждать уже недолго,
И терпенья мне хватит надолго,
Ведь надежда умирает последней!

Глава II
Надежда уходит последней,
Как солнце порою осенней,
Но ведь оно не навсегда
Покинет землю? – «Это да».

В один прекрасный светлый день
Увидел старых он друзей.
От счастья крикнул слово «рай»,
Друзья ему в ответ: «Гуляй!»

Гуляй, пляши и веселись,
И полетели мысли ввысь,
И вновь пред ним явился свет,
Но только не алмазный, нет.

То был рубина красный свет
С отливом чёрным, как букет
Тёмно-красных крупных роз,
Жгучих, хладных, как мороз.

Не в силах что-нибудь сказать,
Он начинает вновь писать
Волшебно-манящие строчки,
Не забывая ставить точки.

Но нет эффекта. «Может я
Пишу поверхностно и зря?»
И стал он думать и гадать,
Что теперь ему писать.

Неизвестно, сколько б думал,
Если б друга он не слушал.
Но, послушав, сделал шаг,
А затем пошёл ва-банк.

Не стану говорить я вам,
Что написал в стихе он там,
Ведь это тайна для двоих,
Она не терпит всех чужих.

Скажу лишь то, что всё, что смог,
Он написал, а между строк
Вопрос поставленный открыт,
И так остался не закрыт.

А сразу в следующий день
Прошла пред ним знакома тень
И принесла с собой всё то,
С чем встречался он давно.

Прошла, захлопнула окно,
Откуда солнца шло тепло,
И потянуло холодком,
И свет стал гаснуть за стеклом.

И вот опять он доигрался,
И вот опять один остался.
Казалось бы, ну что не так?
«А всё не то, а всё не так».

А раз не так, то только ждать
И остаётся, да скучать,
И, проклиная свою лень,
Он ждёт, встречая новый день.

Глава III
Он ждал и ждал,
Скучал, скучал…
Но надоело вдруг ему
Вздыхать, скучая по всему.

Построив логики цепочку,
Он для себя поставил точку
В попытках поиска любви
И позабыл о ней, увы…

«Цепочка эта нерушима,
Она нисколь несокрушима,
И от начала до конца
Всё правда в ней, но нет лица.»

Так думал заплутавший разум,
И не подумал он ни разу
О том, что настоящий свет
Он превращает в тьму и смерть.

Но он не слышал ничего,
И ничего, и никого,
Соблазну пламени поддался.
Огонь Аида разгорался…

Как спичка вспыхнуло сознанье,
Умолкло птичье щебетанье.
Пылало пламя, мозг горел,
Свет окружающий тускнел.

Но вот сгорели все дрова,
Чернела выжжена трава.
Весь воздух был заполнен тьмой,
И тихо лик светился злой.

«Теперь настал тот самый час,
Когда ты можешь видеть Нас.
Так слушай, внемли и молчи,
Услышь Наш голос в сей ночи…»

Холодной молнией пронзён,
Большой дубиной оглушён,
С открытым ртом стоял во тьме
И слушал глас он в тишине.

«…Услышь Наш голос в сей ночи,
Теперь же внемли и молчи.
Узнаешь тайны всего света,
Когда последуешь советам.

Все люди – чернь, они ничто,
Весь мир есть ржавое ведро.
Лишь тот сумеет в мире жить,
Кто сможет совесть преступить.»

Опешил ли сперва, но вдруг
Он озираться стал вокруг,
Но не осталось ничего,
И ничего, и никого.

«Поди ты к чёрту, сволота!
Не вздумай открывать и рта!
Ведь ты не властен надо мной,
Ты, лик проклятый и кривой!»

Раздался громогласный смех,
Что на погосте разбудил бы всех,
И задрожала вся земля,
И засветилась молния.

Она ударила в него,
Ушло сознанье от него.
«Не знаешь, как к Нам обращаться?
Так что ж, придётся попрощаться!»

Всё враз потухло. Лик пропал.
А наш страдалец тихо спал,
Вдруг резко буркнул слово «сволочь».
Часы пробили ровно полночь…

Проснувшись поздно утром, он
Внезапно вспомнил жуткий сон.
Вмиг разболелась голова,
Не в силах вымолвить слова.

До сей поры она болит.
Быть может, болью говорит,
Напоминает всё о том
Ужасном, жутком сне ночном?

Как знать! Но ясно всё ж одно:
Нельзя себя спускать на дно.
Добро везде, вокруг всех нас,
И это правда без прикрас.

Читатель! помни сей урок,
Он пригодится тебе впрок.
Благодарю я за вниманье Вас,
И здесь окончится рассказ.

02.II.-10.IV.2009