Монастырь

              МОНАСТЫРЬ.
1

Прекрасен лес, порою летней.
Когда душистая трава.
Словно ковёр, укрыла землю.
Десницей Божьей, соткана.
Блестит роса, как перламутр.
Лелеет солнышко листву.
И ветерок колышет ветви.
Да птицы, весело поют.
Коварен лес, хоть и прекрасен.
Ужасен он, хотя и мил.
Ведь сколько таин, жутких, страшных.
Своею тенью, он укрыл.
И вот у леса, возле нивы.
Было кладбище одно.
Обителью, святой Марии
Прозвано было оно.
И к нему, потоком тихим.
Все брели, как на убой.
Понимая, что быть может.
Смерть придёт, и к ним домой.
Под печальный звон набата.
Люди шли за лошадьми.
Группа нищих, и собака.
Ковыляли позади.
Спереди за катафалком.
Пьяный ксёндз шёл, грозя адом.
Выдыхал он с перегаром,
Поминальные стихи.
На устах его безгрешных,
Еле слышались они.
2
Кладбище святой Марии,
Было тихим по себе.
Там всех нищих хоронили,
Словно бешеных зверей.
Кто не удостоен гроба,
Или савана, наконец.
Все они, лежали рядом.
В ожидании суда.
Смерть, была для них наградой.
Жизнь мучением, сущим адом.
Коротка, но тяжела!
Без молитвы и рыданий,
Схоронили мертвеца.
Прах земле, его придали.
Успокоилась душа.
Все бродяги разошлись,
Ксёндз пошёл, своей тропой.
Только девушка осталась,
У могилы той, сырой.
Тихо плакала, стонала,
Покачнулась и упала.
У подножия креста,
Без сознания, сирота.
И в беспамятстве, во сне.
Анна маму увидала.
Будто мать не умерла.
А жива и весела.
У печи, смеясь, стояла.

- Как мне Анна хорошо!

Тихо дочери сказала.

-Видишь девочка моя,
-Я здорова и счастлива.
-Я попала в дивный край.
- Где так тихо и красиво.
- Знаю, слышишь ты меня,
- Так проснись, открой глаза.
- Встань дитя моё с могилы.
- Умереть ты, не спеши.
- Жить, найди в себе дочь силы!
3
Пришла в сознание, поднялась,
С земли сырой девчонка.
Поплакала, и поплелась. В обратный путь.
Шла долго.
Всё вспоминала по пути,
Как мать её болела.
И Анна, чтоб её лечить,
Продала что имела.
Отца не помнила она,
Он умер раньше. Утонул!
Ушёл на веки, навсегда.
Вода забрала его тело.
И вот теперь, совсем одна.
Без матери и без отца.
Живёт как тень,
На свете белом.

Очнулась Анна возле храма,
Подняла ввысь свои глаза.
И при закате увидала,
Его святые купола.
Они сверкали в полумраке.
Лаская взор, словно кристалл.
И поняла она, что небо,
Послало ей, немой сигнал.
Что человеку, сильной веры,
Монастыря покой, пристал.
По слухам, знала с детства Анна,
Что монастырь, в лесу стоит.
И для себя, в тот час решила,
В него, черницей поступить.
Шла долго лесом, заблудилась.
Спустилась в яр, и в нём забылась.
Проснулась только поутру,
В холодном и сыром яру.
А перед ней, стоял монах,
Сиял улыбкой добродушной.
Рукою, подавая знак,
Смиренности послушной.

- Дитя моё, как можно спать?
- Укрывшись, сей листвой лесною.
- Встань скорее, подойди.
- Тебя, своим плащом укрою. 
- Стоишь на месте! От чего?
- Моих ты слов не понимаешь!
- Да вижу девочка моя,
- Что ты глухонемая.
- Дайка я, возьму тебя,
- И провожу в обитель.
- Ты будешь нам, словно сестра,
- Монашкой станешь, коль судьба.
- Невестой бога, навсегда!
- А я, пред ним, твой попечитель.

Вот монастырь, в густом лесу,
Мол, замок рыцарей явился.
Весь чёрный и поросший мхом,
Словно вулкан, он к небу взвился.
Четыре башни у него,
Торчали к небу, словно пики.
И чёрной тучею кружа,
Вороны, словно сторожа.
При виде путников, притихли.
Условным стуком, постучал.
Он посохом в ворота.
Они открылись в тот же час.
За ними, стоял кто-то.
Весь в чёрном, с ног до головы.
С улыбкою радушной.
Стоял монах, мол, паладин,
И меч при нём был, в ножнах.

- Привратник, он у нас дитя.
- А я, брат настоятель.
- Ещё брат пастырь есть у нас,
- Но он сейчас, в часовне.
- Попала к нам ты, в добрый час,
- Ты этот день, запомни.
- Здесь ты найдёшь себе подруг.
- Весёлых, умных, добрых.
- Здесь примешь постриг.
- И на век, соединишься с богом.

И словно оборотня взгляд,
Сверкнул из-под капюшона.
У Анны тот час, по спине,
Прошёлся замка холод.

- Пойдём со мною, ждёт тебя,
- Натопленная келья.
- Постель, да крест у алтаря.
- И ароматов разных зелья.
- Должна ты отдохнуть, дитя.
- Ведь постриг уже скоро.
- Осталось ждать, всего три дня.
- До встречи твоей с богом.
- Тебя я в башню отведу.
- И в ней, одну тебя запру.
- Для покаяния оставлю.
- Очистишь душу там, свою.
 4
Все трое суток, вспоминала девчонка маму.
Как она, всё по хозяйству хлопотала.
И была счастлива семя.
Она да мать, что ещё нужно?
Здоровье только, да жильё.
Удачи чуть, и будет ужин!
И будет им, тогда тепло.
Прощалась Анна с мирским горем.
Чтоб жизнь, по-новому начать.
Чтоб послушанием, немой скорбью.
Волю Бога, почитать.
С надеждой уповала дева.
На встречу с мамою, в раю.
Но вот на землю, сошёл вечер,
За дверью вдруг, раздался шум.
И догадалась Анна сразу, пробил час.
За ней идут!
Дверь тихо приоткрылась в келью.
Затем ворвался, яркий свет.
В руке лучина догорала.
В другой руке был, чёрный крест.
Монах стоял, одет был в чёрном.
Словно черны его дела.
За ним стояли, две черницы.
Скрывала лица их, вуаль.
И сутана по форме тела,
Стянула женщин, как змея.
Оглянула их Анна взглядом,
Подумала – Где это я?

- Ступай за ними, раба Божья.
- Идём туда, где ждут тебя.
- Где в полночь, праздник наш начнётся.
- Там богу, ты отдашь себя.

Сначала шли по коридору.
Где мокрый камень отражал.
Лучины свет!
А свет как призрак,
От камня к камню он скакал.
Затем по лестнице спиральной,
Спускались в низ, на дно колодца.
Как будто в бездну погружались.
Из воска, мрачные тела.
Вот дверь, обитая железом.
Открыта настежь! А за ней?
Огромный зал. Огнём он дышит!
Обставлен множеством свечей.
Вдоль стен, столпились монашки.
Стояли молча наклоняясь.
И про себя шепча молитвы,
Втирали в лица, землю, грязь.
Собаки бегали в вольерах.
Почуяв запах чужака.
К нему все морды повернули.
И засверкали их глаза.

И тут мозг Анны, пронзил ужас.
Зверей, увидев, поняла.
Что не туда, она попала.
Не той, дорогою пошла.
Ведь где ещё, монахов орден.
Волков содержит! Для чего?
Ведь не иначе, как для оргий.
Их кормят здесь, как на убой.
     А может я, не понимаю,
     Пути Господнего сейчас?
     Ведь мы пути не выбираем.
     Судьба ведёт нас, в трудный час!
Дойдя до центра, дева стала.
Вокруг неё, сошлась толпа.
И с интересом оценяла,
Её фигуру и глаза.
Словно товар лежит на рынке.
Камзол, кисет или овца.
Монахини все обсуждали.
Девчонку, с ног и до лица.
И вся в слезах, стояла Анна,
От боли в сердце и стыда.
И ни чего не понимала.
Столь чистое, как снег дитя.
Вот появился сам привратник.
С собою, рясу он принёс.
И ножниц серебро сверкнуло.
Кому-то задал он вопрос.
Затем он к Анне повернулся.
И приказал, всё снять с себя.
Девчонка молча потупила,
Свои прекрасные глаза.
Сам тихо, отошёл в сторонку.
С улыбкой дерзкой на устах.
С ухмылкой демона, смотрел он.
На личико, что всё в слезах.
А Анна плача, раздевалась.
Дрожали руки у неё.
И в то мгновенье ей казалось.
Что пальцы, вовсе не её.
Как будто глубоко в сознании,
Сидит чужой ей, человек.
Её  же нежными руками.
Он делал то, что ни вовек.
Она сама не совершила.
Скорее даже, умерла.
Сама себя не узнавала,
В тот час прискорбный, сирота.
Горячий воздух, полной грудью,
Вдыхала девушка в себя.
И с жадностью её съедали,
Монаха жуткие глаза.
Вот, наконец, платье упало.
И исповедник подошёл.
Одной рукой, за волос взял он.
И тихо, молча, не спеша.
С её чела, за раз отнял,
То чем прикрылась, нагота.
Одев новую одежду,
Девчонка  стала замечать.
Что с центра зала, как-то сразу,
Монашки, стали отступать.
Как будто в ожидании чуда.
Что появится здесь должно.
Вот волки скрылись, в своих будах.
Наверно чуют они зло.
Анна, спиной к стене прижалась.
Молилась страстно, про себя.
И только изредка, смотрели,
От слёз запухшие глаза.
Вдруг, появилась в центре зала, щель.
С дюйма полтора.
И с каждым мигом, всё чернела.
И с каждым мигом, всё росла.
И из неё, словно Везувий.
Алтарь, мол, чёрный гриб взрастал.
На мраморном, холодном камне.
Ребёнок тихо, мирно спал.
Горбун явился, словно призрак.
В одной руке, с большой свечёй.
В другой, топор держал он ржавый.
Да только с ручкой золотой.
Произнеся шесть заклинаний,
Над детской, милой головой.
Поднял секиру, окаянный.
И стукнул ей, со всей лихвой.
Фонтаном кровь, взметнулась к своду.
Ребёнок даже не вздохнул.
Его душа, ушла на небо.
По залу, ветерок подул.
Схватив голову руками,
Горбун швырнул её, волкам.
И жуткий хруст, рычание стаи,
Развеселило, святых дам!
А Анна бедная стонала.
В душе пыталась, кричать.
Со страхом в сердце, ожидала.
Того, что ей, не избежать.
Как только, маленькое тело,
Упало, к демонов стопам.
Так каждый, только то и делал,
Что по кусочку отрывал.
И с громким смехом, мясо ели,
Кровь текла, по их рукам.
С шакалов, ведьмы пример брали.
Или отец, их был шакал?
В волков огрызки полетели.
Их на лету ловили, ели.
Те хищники в своём вольере.
У Анны, плыл в глазах туман.
Деву монахини схватили.
На руки взяли, понесли.
И на алтарь её ложили.
Блестящий, от густой крови.
Бичёвками связали руки,
Ноги, силой развели.
К ступням, ремни ей пристегнули.
Одежду, в клочья разнесли.
И нёсся смех, ужасный, дикий.
И волчий вой, глушил его.
А Анна, Господу молилась.
Считая, - пробил час её.
Что точно так, и с ней поступят.
Как с тем, кто был здесь до неё.
И голову её отрубят.
Затем зверям, швырнут её.
Вот настоятель, мерзкий изверг.
Стоит над Анной, наклоняясь.
В лицо зловонием ей дышит.
А голос будто, звон ручья.
Он жажду словно удаляет.
Он заполняет, всю тебя.
Он словно хмель, дурманит разум.
И тает сердце, и душа.
Как будто воск, свечи горящей,
Или на солнце, кусок льда.
5
- Огромной чести ты достойна.
- Быть отданной царю во власть.
- Невестой стать, первапристольной.
- Сестрою нам и с князем спать.
- Стать матерью, для всех народов.
- Чтобы дивилась вся земля.
- Стать повелительницею моря.
- А так же неба и огня.
- И пусть затмиться, пред тобою,
- Весь белый свет. Закат! Заря!
- И солнца луч, над головою,
- Померкнет раз и навсегда!
- Так освяти, своей красою,
- Ты, реки, горы и поля.
- И полюби, всею душою,
- Того, кому ты суждена.

Слова как лезвие кинжала,
Вонзились в мозг! И душно стало.
Зрачки расширились на миг.
И будь та девочка здорова.
Из глотки, вылетел бы крик!
А так лишь стон.
Протяжный, тихий, такой что волки,
В клетках стихли.
Похож он был, на ветра вой.
В степи, что слышится, зимой.
Монах всё понял и баз слов.
Змеёй гремучей зашипел.

- Ну что невеста, приготовься.
- Со зверями спать, вот твой удел.
- Пусть князь придёт, и посмеётся.
- Над той невинностью, твоей.
- Насколько  же, глупа ты, дева.
- Чтобы всем нам, родною стать.
- Женою князя! Нам царевной!
- Зверей ты будешь ублажать.
Подал знак, рукой жестокой.

И расступилась его рать.
И волки стаею голодной,
Из клеток стали выбегать.
Почуяв резкий запах крови,
Ринулись к алтарю.
С камней, густую кровь лакали.
Да выли, будто на луну.
А Анна бедная, лежала.
И думала, что встретит смерть.
А смерть с ней, попросту играла.
Кровавой пастью, словно жалом.
Её касалась, кровь лизала.
Ту, что по мрамору, стекала.
Клыками кожу надрывала,
В личине жуткого кошмара.
И было ей, игры той мало!
От ужаса, стыда и боли,
Закрыла дщерь, свои глаза.
Что спорить с болью, мима воли?
Смирилась с участью, душа.
Как вдруг, почувствовала тяжесть.
Она, большую, на груди.
Приоткрыла свои веки.
И видит пасть, сквозь белый дым.
Ей на лицо, слюна стекает.
От крови, красная она.
Вдруг в животе, боль от удара.
Почувствовала у себя.
Та боль пронзила её тело.
И стыд покрыл её лицо.
Сознание прочь, в миг отлетело.
Прорвав телесное кольцо.
Шло время. Анна всё лежала.
Как будто спала на груди.
Как тот ребёнок, кому мама,
Всё шепчет о своей любви.
Но нежных ласк, прикосновение,
Приводит в чувство, мол, весна.
Приводит к жизни, всю природу.
И тают, все вокруг снега.
Открыв свои глаза, девчонка,
Волков увидела опять.
Один из них, лобзал ей ноги.
Пытаясь, кровь с неё слизать.
В горячке девочка забилась,
В сознании был, сплошной кошмар.
Лицом она переменилась.
А волос, вовсе седым стал.
Ей чудилось, как будто черви,
Всю из нутрии её грызут.
Как будто демоны из ада,
В лицо ей, серою плюют.
Болела Анна, две недели.
А когда, пришла в себя.
Так первым, кого увидала.
Отца привратника она.
6
- Признаться дочь моя, я счастлив.
- Увидеть вновь, твои глаза.
- Они юны, и столь прекрасны.
- Словно Иисуса небеса!
- Да ладно уж, поближе к делу.
- Вот я зачем, к тебе пришёл.
- Ты помнишь танцы те, с волками?
- А в чреве боль?
- Ведь шок прошёл!
- Те звери, видно были слабы.
- И не могли, тебя любить.
- А ты без них, насколько вижу.
- Не можешь даже, дня прожить.
- Тебя хочу я осчастливить.
- Из ада, друга тебе дать.
- Чтобы друг друга, вы любили.
- Всё время вместе, ложась спать.
- Та тварь, похуже этих лаек.
-  Прошу запомни и учти.
- Она тебя не приласкает,
- И не подарит Вам, цветы.

Дверь приоткрылась.
На пороге, стояли двое в колпаках.
В руках они, держали старца,
С белой пеной на губах.
Не трудно было догадаться,
Что сумасшедший тот старик.
Его глаза, пустыми были.
И высунулись из орбит.
Оставив старца, в месте с Анной.
Они все вышли. Прочь ушли!
Их топот долго доносился,
С колодезных, глухих глубин.
Старик немного приподнялся,
Оглянул келью кругом.
И к Анне, словно большой ящер.
На четвереньках он, пошёл.
Девчонка в уголок забилась,
Сидела тихо, не дыша.
А старец, ближе подбирался.
Зловоние своё неся.
И Анну бедную, стошнило.
Закружилась голова!
И вырвала она что было.
На серый пол, возле себя.
С радостью в глазах несчастный,
Как будто пёс, изголодавший.
Припал с поспешностью туда.
Лакал он слизь, словно похлёбку,
Рычал, свою еду храня.
И с преданностью и любовью,
Смотрел он в девичьи глаза.
Как только, сытно пообедал,
Схватил он Анну, трепеща.
И с благодарностью, в восторге,
Ей ноги начал целовать.
А девочка молила Бога.
Чтоб смерть к ней, поскорей пришла.
Чтобы она, свой стыд и голод,
С собой в могилу, забрала.
А смерть, опять с нею играла.
Смеялась, видимо, над дитём.
И Анна плакала, рыдала.
Ведь старец этот, не причём.
Что сам творит, не понимает.
Ведь болен он умом, душой.
Ему что босыми ногами,
Ходить в огне. Или по льду.
Ему что волка в клетке гладить.
Что взять и выдоить козу.
Не понимает он, не боли.
Не ласки, смеха, ни любви.
И движет им, вовсе не разум.
А лишь, животного инстинкт.
Экстаз блаженным, нынче движет.
Мол, оборотень в час луны.
От поцелуев страстных, нежных.
Не оставались бы следы.
Когда старик, в порыве страсти,
Зубами тело стал кусать.
Девчонка, молча отбивалась.
Не в силах своих, закричать.
И хотя он был, больной и хилый.
Но девушке пятнадцать лет.
И дай ей Бог, немного силы,
Тем положением овладеть.
А силы были на исходе.
Вновь закружилась голова.
И изловчившись, ногой Анна.
Прочь оттолкнула старика.
Он отлетел, упавши на пол.
И начал как дитё рыдать.
И плачь его, словно соната,
Ей начал в душу проникать.
Подошла она к больному,
Присела на пол, рядом с ним.
Руками голову подняла.
Причём, с усилием большим.
К своей груди старца прижала,
Качала словно как отца.
Которого совсем не знала.
Или первенца, что родила.
А он, уснул. И спал спокойно.
Мол, путник, утомлённый днём.
Лежит в тени, прячась от солнца.
И ждёт пришествия, луны.
Из ран и язв, на бренном теле, сочился гной.
И Анна со своей рубахи,
Жгуты рвала для старика.
С любовью к ближнему,  как к брату,
Кровотечение уняла.
И отстраняясь от старца, Анна,
Присела у другой стены.
Той камеры, чем стала келья,
За два дня! Может быть за три!
7
Сама уснула мирным сном.
В углу столь мрачном и сыром.
И снился ей, красивый сон.
Как будто на лесной поляне.
Она играет дивным днём.
Лужайку солнце освещает.
Цветы растут.
И у ручья, так много бабочек летает.
Как будто это, их страна.
И в ней живут они, как в рае.
Вот стая птиц, с травы взлетела.
Крик птичий, в небе прозвучал.
Как не старалась, не смотрела,
Угрозы нет, среди тех трав.
Лишь только боль, всё возрастала.
Сквозь сон, жгла тело и пекла.
Проснувшись, Анна увидала, камыш.
Что тлел в руке старца.
Плечо пекло, дымилась ряса.
Прожжённая огнём насквозь.
Из-за двери, будто из ада донёсся смех.
И как-то вскользь.
В дверном окошке промелькнула, большая тень.
И словно гость,
Заходит в келью привратник.

- Ну что невеста? Как дела?
- Я вижу, греет он тебя.
- Да веселит, по мере силы.
- Он чудо парень, жених твой милый.
- Ну, всё, не буду вам мешать.
- Пора и мне ведь, службу знать.

Привратник молча удалился.
Словно туман, за дверью скрылся.
А старец девочку схватил.
Рукой за волосы густые.
И стал он бить её, что силы.
О стены каменной могилы.
Как будто то не человек.
А кукла, что служила век.
Ребёнку!
С ним она играла,
 Его капризы выполняла.
И от тех игр, дряхлой стала.
Ненужной для его утех.
Лицо разбил ей сумасшедший.
Кровь смешалась со слезой.
И ярость, больше охватила.
При виде крови, молодой.
И он, таскал её как кошку.
По камере своей сырой.
Словно стервятник, над цыплёнком.
Вот также он, над сиротой.
Дитё хватало его ноги.
Пытаясь, пыл его унять.
Молила взглядом, детским, добрым.
Да только демону, плевать.
Терзал старик её и мучил.
Пока камыш не догорел.
И пальцы, болью сильной, жгучей.
Ему опёк. Оторопел!
8
Оторопел старик, от ужаса немого.
Завыл как волк, или дитя.
А Анна, молча и покорно,
Его утешить подошла.
Подула на руку больную.
Скатилась на ладонь слеза.
Вдруг почувствовала дева.
На темя ей, легла рука.
Подняла голову малышка.
И встретились, у них глаза.
Как будто, огненная вспышка.
От тела к телу перешла.
Умалишённый, ясным  взглядом,
Смотрел на Анну свысока.
В его лице усталом, старом,
Читалась добрая душа.
Но то была, всего лишь вспышка.
Мгновение!  И снова мрак.
Вновь рассудок помутился.
И снова стал, безумным взгляд.
Шёл день за днём.
А Анна жила!
Привыкнув к боли и старцу.
О смерти, больше не молила.
А пела Господу хвалу.
Благодарила Анна Бога.
За боль, за голод и нужду.
Ведь если на земле ей плохо.
Так лучше будет ей, в раю.
Чем больше на земле страданий.
Так значит где-то в небесах.
За всю ту боль, что здесь терпела,
Сторицею вознаградят!
9
Еда была у них, отходы.
После свиней или собак.
Старик съедал всё.
Только крохи.
Могли девчонке перепасть.
Сплошная рана, вместо тела.
Горела, ныла и болела.
Не успевала заживать.
Как появлялась вновь! Опять!
Как-то днём, сквозь сон девчонка.
Почувствовала взгляд.
Проснулась, видит старец плачет.
И шепчет что-то  невпопад.
Да смотрит на неё, так кротко.
Как будто ангел не земной.
И говорит, с глубокой скорбью.
О, Боже мой! Да что со мной?
Неужто я, всё это сделал?
С ребёнком милым, вот таким!
Да сколько же, я жить так буду?
Судьбой жестокою гоним.

Анна тихо, с пола встала.
Как будто фея, подошла.
И в лоб старца, поцеловала.
Как дочь, любимого отца.
Да только он, мол, червь извился.
И в стороне, чуть отстранясь.
Стал на колени, и взмолился.

- Прости несчастная меня.
- Прости за всё, что я наделал.
- Не понимал я, что творил.
- Как будто бес, залез мне в тело.
- И изнутри, руководил.

Но вот опять, мутнеет взгляд.
И разум заполняет хаос.
И кажется ему, что парус.
Там, где-то, по морю плывёт.
А вместо стен, небесный свод!
Стен нет! Темница растворилась.
Как пыль, на землю опустилась.
И радуга ему поёт.
А он, на встречу ей, идёт.
 Анна видит, как несчастный.
Об стену бьётся головой.
А кровь и пот, ручьями льётся.
Да на пол, капает сырой.
Вот силы его на исходе.
И он уставший, наземь пал.
Заснул!  И тихо, мирно спал.
10
А Анна, время не теряла.
По быстрому перевязала.
Все ссадины, своей одеждой.
И к Господу, взмолилась сердцем.

О, добрый Бог, дай исцеление.
Тому несчастному, что спит.
Пусть бес насилия и возмездия,
Его на век, освободит.

Молилась Анна до рассвета.
Устала, да сама легла.
И в сон ушла, почти мгновенно.
Вот только, не видала сна.
Крепко спали, они вместе.
Солнце встало!
Лишь тогда.
Девчонка первая проснулась,
Открыла ясные глаза.
С непониманием смотрела.
На старца, юное дитя.
А он всё спал! Не шевелился!
Улыбка была на устах.
Казалось, с миром он простился.
И тело бросила душа.
Проходит день. Проходит ночь.
Старик всё спит. Анна не знает.
Быть может, умер он, как пёс?
Или быть может, отдыхает!
Послушав сердце у груди.
Услышала его биение.
И попыталась разбудить.
Руки своей прикосновением.
Да только не проснулся он.
А тихо спал.
И Анна, словно мама сына.
Его лечила и кормила.
Прошёл так день!
Прошёл второй!
Прошёл день пятый и восьмой!
Пока привратник, гений злой.
Не раскусил секрет простой.
Что в камере их, стало тихо.
И раны сходят, словно глина.
Прилипшая, к босым ногам.
Но высохла, и в раз отпала.
И даже следа не оставив,
Осталась пылью, на стопах.
Стоит священник со злою мимой.
Над стариком. И что есть силы.
Бьёт по спине его, кнутом.
А старец спит.
И улыбаясь, он видит сон.
И не почём ему привратник.
С его изогнутым, бичом.

- Да, толку с него мало.
- Зачем нам бес? Что в сон ушёл.
- Чтоб ты красавица скучала?
- Затем сама, стала шутом!
- Я как духовный твой родитель.
- Опёку взял, над сиротой.
- Поэтому, готовься к пытке.
- Что будут делать над тобой.
- Ведь только боль, скрепляет разум.
- И чистит мол, песок мозги.
- Я знаю девочка, в ней сила!
- Несёшь свой крест? Ну и неси!
- Пройдёшь ты, через муки ада.
- И встретишь радостно царя.
- Ведь избавление он! Награда!
- За все те муки, для тебя.
- А этого лихого парня.
- Велю отдать, своим волкам.
- Пускай покушают, зверята.
- Пройдут зубами по костям.

Истерика свалила Анну,
Как подрубила у корня.
Головой, о стену билась.
Волосы себе рвала.
Вот только разве, не кричала.
Не выла, бедное дитя.
На землю пала и обняла.
К себе прижала старика.

- Ну ладно, полно! Убедила!
- Не стану разлучать я вас.
- Иначе ты, как он животным.
- Безмозглым станешь, в один раз.
- Шутов у нас, и так хватает.
- Так пусть тебя, он забавляет.
- Живи ты с ним, как дочь с отцом.
- Словно любовница, с самцом.
- Раз хочешь быть ему ты нянькой.
- Или ручною обезьянкой.
- Да будь ты хоть, речной русалкой.
- Мне это как-то, всё равно.
- Хоть бей, хоть режь, целуй его!
- Ведь мне, не холодно, не жарко.
- Хоть вовсе, задуши его!

Привратник вышел, дверь закрылась.
И тишина, в тот склеп вломилась.
Пространство заняла собой.
Что мрак в гробу, да под землёй.
Но вдруг, одна из стен открылась.
И три монашки появилось.
11
Как будто в преисподней чёрта,
Настежь открылись, адские ворота.
И демоны с другого мира,
Наружу вышли, в клубах дыма.
И ничего не говоря.
Схватили под руки, дитя.
В подвал насильно потащили.
И на дыбу в нём, положили.
Лежит девчонка на дыбе,
Монахини над ней столпились.
И рвут одежду сироте.
Смеются, с лицами тупыми.
При этом гладят её тело.
Везде, где руки достают.
Плюют, и слизуют умело,
С её груди, свою слюну.
А Анне стыдно было, гадко.
Сопротивлялась, как могла.
Всё тело её изгибалось.
Натягивалось как струна.
Дитя не чуть не понимала,
Что сопротивлением своим.
Она им радость доставляла.
Экстаз их души охватил.
Девчонке, лучше было если.
Её терзали на дыбе.
В смоле варили, злые бестии.
Но не ласкали бы ни где.
Ей лучше боль терпеть, чем стыд.
А лучше боли, смерти вид.
Но смерть, спиною к ней стояла.
И не было видать, оскала!
Её ужасного лица.
Быть может, плакала она?
Помочь хотела! Не могла!
Ведь только Бог, решать здесь в праве.
Кто как прошёл, те испытания.
Что приготовила, судьба.
Вот приступили ведьмы к пытке.
И в миг сошли, с их лиц улыбки.
Злость с азартом взяла верх.
И началась круговерть.
В жаровне, раскалив клеймо.
Приложили Анне к животу.
И дым поднялся сизый к верху.
Оставив за собой звезду.
Звезда горела и сияла.
Как будто где-то далеко.
Взошла на небе, пентаграмма.
В центре которой, был козёл.
Кабалистические знаки,
Расположились сапрофагами вокруг.
Вокруг звезды той, пентаграммы.
Замкнулся талисмана круг.
А Анна  бедная стонала.
 И задыхалась она,
От дыма, боли, и огня.
 Сознание не раз теряла.
Да только ведьма там одна.
Её водою обливала.
12
Её работа состояла.
В том чтобы, вовсе не давать.
Людям, сознание терять.
И функцию свою.
Она, с любовью выполняла.

- Терять сознание! Как сон.
- Подумай, разве это пытка?
- Не чувствовать на теле боль.
- Не выйдет!
- Терпи давай малышка.
- Ещё чуть- чуть! Ну, соберись!
- От веры прежней отрекись.
- И ты почувствуешь свободу.
- Словно Иоанн креститель воду.
- В которой он, вот как сейчас я,
- Крестил Иисуса, до креста.
- Имею я ввиду, его сначала искупали.
- А лишь потом только, распяли.
- Ты дитя моё внимай.
- Учись на прошлого ошибках.
- Иначе не познаешь рай.
- И сдохнешь как твой Бог, на пытках.

И вновь искрящийся метал,
По телу Анны пробежал.
Оставив за собою след,
Который не сойдёт вовек.
Он словно подвенечный шлейф,
Её со смертью повенчал.
И если он, мог говорить.
От радости тогда, кричал!
Из дамасской стали, тот кинжал.
А фурии над ней хлопочут.
Выбились совсем из сил.
Но только зря!
Терпеть нет мочи.
И Анну, ангел посетил.
Принёс ей сон, успокоение.
Принёс ей отдых и забвение.
И дал душевный ей покой.
Но не забрал её с собой.

Проснулась ровно через сутки.
И видит трёх тех палачей.
Ч то издевались так, над нею.
Немою жертвою своей.
 И началось, всё по новой.
За часом час, за адом ад.
Вода сменяла огонь снова.
А воду, огненный наряд.
И всё бы, так же продолжалось.
Если бы, старик не встал.
Он словно гений вдохновения.
Сошёл на землю и восстал.
Вновь взбунтовался его разум.
Против рассудка! И тогда.
На Анну кинулся он сразу.
Метали молнии, глаза.
А Анна, Господа хвалила.
За то, что дал ей старика.
За то, что больше нет подвала.
Где расположена дыба.
Лучше принимать побои.
Чем пытку, муку ту терпеть.
Да жить со стариком, в неволе.
Чем ведьмой стать и чёрту петь.
Девчонка искренне смеялась.
Смиренно руки опустив.
В припадке старец извивался.
И бил её, что было сил.
13
Уснула Анна, как не помнит.
Да только шорох, разбудил.
Глаза открыла, тихо смотрит.
Старик по камере ходил.
Остановился у окна он.
К решётке тянется рукой.
Зажал одной рукой верёвку.
С большой завязанной петлёй.
Удавку со своей рубахи.
Он видно было смастерил.
Пришёл в сознание, дева спала.
Подумал – Что я  натворил!
Анна поднялась на ноги.
И обнимает старика.
В глазах обоих, стоят слёзы.
Вот-вот польются, в два ручья.

- Проснулась ты, чуть-чуть попозже.
- И не застала – бы меня.
- Так отпусти меня, прошу я.
- Мне с тобою жить нельзя.
- Ведь изверг я, старик безродный.
- Пусть и душа моя честна.
- Да только действия ужасны.
- Когда припадки у меня.

Анна молча показала.
Что не на нём, лежит вина.
За эти шрамы и ожоги.
Монахини всему вина.
Монахини пришли сюда, когда он спал.
И эти твари, её безжалостно пытали.
14
- Увы, несчастное дитя!
- Мне умереть, не как нельзя.
- Как только я тебя покину.
- Те ведьмы вновь войдут сюда.
- И кинут снова, в злую прирву.
- И это будет навсегда.
- Имею я ввиду что ад,
- Поглотит тебя всецело.
- И если верою слаба.
- Сгорит в нём, разум твой и тело.
- По этому прости меня.
- За всю ту боль, что причиняю.
- И пусть Господь, простит меня.
- Ведь что я делаю, не знаю.
- В меня вселился вельзивул.
- И душу, он мою терзает.
- Я орудие его,
- Через меня, тебя пытает.
- На Бога хулу не неси.
- Он веру нашу проверяет.
- И если выдержишь всё ты.
- Так встретимся мы, снова, в рае.
- Лишь только там, пройдёт вся боль.
- Которую здесь доставляют.
- И разум обрету я вновь.
- Так потерпи моя родная.
- Ведь эта жизнь, всего лишь миг.
- Мгновение души истлевшей.
- Но этот срок, нужно прожить.
- Чтоб перейти, к той жизни, вечной!

Но вновь теряется рассудок.
Запали ясные глаза.
И демон празднует победу.
Тот демон ада и суда.
Мол, ветвь, скрутила старца силой.
Неведомой, по сель ему.
По воздуху как пух носился.
И кровь лилась обильно, по полу.
Под потолок подняло старца.
Как будто на волне, скитальца.
И бросило его в стену.
По коридору, пошёл гул.
Настежь тут же дверь открылась.
И из неё, на зло чертям.
Фигура ксёндза появилась.
И он, остановил бедлам.
15
Махнул рукою дерзновенно.
Священник тихо прошептал.

- Вот год прошёл!
- И скоро снова.
- Царю, ты будешь отдана.
- Пусть красота твоя померкла.
- Зато ты набралась ума.
- Второй ошибки, быть не может.
- Решить сейчас, ты всё должна.
- Будешь ты, нам всем, царевной.
- Или умрёшь, у алтаря.

Улыбнулась нежно Анна.
Ведь смерть ей, вовсе не страшна.
Только смерть, ей утешение.
Её одну, она ждала.
И наступил злосчастный вечер.
Сидела Анна у окна.
Со старцем, пятый раз простилась.
Тот не чего не отвечал.
Сидел он тихо, у стены.
И молча с куклою играл.
Вот заскрипел, засов железный.
И дверь открылась, мол, сама.
И на пороге появились,
Монахини, да два отца.

- Ступай за нами. Мы проводим.
- Тебя туда! Где ждут тебя.
- Где все мы, в дружном хороводе.
- Станцуем танец, в честь огня.

Девчонка с пола поднялась.
Опёрлась об стену рукой.
Словно слепая, поплелась.
Походкой шаткой и кривой.
Остановилась возле старца.
Погладила его рукой.
Обняла, лоб поцеловала.
Щеки коснулась, щекой.
А он ей, посмотрел вослед.
И мозг его на миг проснулся.
И улыбнулся ей в ответ.
Но тут же снова, отвернулся.
Кукле что-то стал шептать.
Слёзы с глаз его полились.
Затем смеяться стал, кричать.
Мол, злые демоны взбесились.
Кричал от горя и тоски.
А может быть, кричал от счастья.
Неслись по замку, крики те.
Что ураган, с цепи сорвался.
Затем уснул, и спал без сна.
И спала с ним, его душа.
А кукла рядышком лежала.
Лежала молча, как дитя.
Собой, её напоминала.
Ту, что с монахами ушла.
16
Тот же подвал!
И тот же зал!
Уставлен чёрными свечами.
Где Анна была в первый рас.
Венчалась с серыми волками.
А одичавшие монахи,
Столпившиеся возле стен.
Смотрели жёлтыми глазами.
Как псы рычали, между тем.
Остановившись в центре зала.
У проклятого алтаря.
Она монаха увидала.
Похожего лицом на льва.
Звериным рыком, громогласным.
Он оду Диаволу воспел.
И все монахи подхватили.
Зал как шторм морской гудел.
Стало вдруг, светлей в подвале.
Загорелся ярче круг.
И осветил на пьедестале по центру зверя.
Чёрный труп.
Тот зверь был высечен из камня.
Холодный мрамор, словно жил.
И был подобен образ барсу.
Который,  в мифах,  древних слыл. 
Конечности как у медведя.
Свирепой пастью как у льва.
Десять рогов его держались.
На буйных, на семи главах.
Замолкнул гимн, и к бедной Анне.
Монах с вопросом подошёл.

- Дитя моё! Сам князь из ада.
- К тебе на землю снизошёл.
- Чтоб стала ты его супругой.
- На этот вечер! И тогда!
- Родишь ему, земного сына.
- Подаришь нам, антихриста!
- И будут кланяться народы.
- Дивиться будет, вся земля.
- И будем ждать мы, день свободы!
- Когда он свергнет, небеса.
- Так отрекись сейчас от веры.
- От Бога и его сынка.
- Приблизь желанный день свободы.
- А с ним придёт, рассвет конца!
- И хаос в мире поселиться.
- И канут в сере облака.
- А с ними, ангелов жилища.
- Престол Иисуса, лжи – Христа.
- Ты будешь жить в палатах белых.
- Ты будешь в золоте ходить.
- Ты будешь женщиною первой.
- Кто будет всем руководить.
- Ты будешь править этим миром!
- Подумай девочка моя.
- Так посвяти себя всецело.
- Тому! Кому ты так нужна.

И Анна сделала свой выбор.
Махнула гордо, головой.
И с верой в Бога показала.
Знак отрицательный, рукой.

- Ну что же! Ты подвиг совершила.
- Пусть глупый подвиг, ну так что!
- Умрёшь ты, медленно! Красиво!
- Раз жить не хочешь, Бог с тобой.
17
По условному сигналу,
Шесть сильных рук, схватили Анну.
И повели её к зверям.
А девушка шла улыбаясь.
Ведь была счастлива она.
Увидеть смерть, как Божью милость.
Конец кошмару, навсегда!
Сперва подумала девчонка
 – Вот бросят тело, к тем зверям.
Но душу, не заденут волки!
Так как эфирная она.
Но был и страх!
Страх перед болью.
Перед зубами, тех зверей.
И Анна мамочку молила.
Чтоб забрала её, скорей.
Пусть смерть, её настигнет быстро.
Пускай не мучиться она.
Пусть боль, очистит её душу.
А кровь омоет, от греха.
Но просчиталась, видимо Анна.
Со смертью быстрой и слепой.
Её монахи привязали, к вольеру.
Голою спиной.
С таким расчётом, чтобы волки.
Могли кусками её рвать.
Чтоб мучилась она, подольше.
И муки, им бы, были в сласть.
Хищники кусками рвали.
То беззащитное дитя.
Из тела, клочья вырывали.
Со шкурой мясо, до хребта.
Стекала кровь, по прутьям на пол.
Но не стонала, дева там.
И не молила о пощаде.
Отдавшись вволю, челюстям.
И этим радость доставляла.
Всем демонам, что в том аду.
И нёсся смех, по залу, громкий.
Похож он был, на ветра гул.
Вот кровь залила чёрный мрамор.
Закрылись девушки глаза.
И отошла, от тела Анны.
Её упрямая душа.
Как только свет, в глазах померкнул.
Открылась дверь, в тот скорбный зал.
И словно демон, с преисподней.
Безумный старец в ней стоял.
Молча, он идёт по залу.
Все смолкли. Тихо как в гробу.
Подходит к Анне он устало.
И голову кладёт на грудь.
И шепчет ей, о том, как спал он.
Проснулся, смотрит ни кого.
Как без неё, всегда скучал он.
Что любит он её, давно.
Он гладит голову девчонки.
Как гладила она его.
И с рук её, он снял верёвки.
Да опустил дитя на пол.
Склонившись низко, над немою.
Старался он её прикрыть.
Своей седою головою.
Хотел, от духов защитить.
Он всё шептал, о том, как бегал,
Искал её. Не мог найти.
О том что, келью монахи.
Забыли за собой закрыть.
Снял со стены, горящий факел.
Стал жечь всё, на своём пути.
Сама судьба, огнём и дымом.
В подвал, единый путь открыла.
Огонь, этаж за этажом.
Теснил в подземный ход, мечом.
18
Монахи с ужасом смотрели.
Как дым, все заполняет щели.
И искры ссыпаются, дождём!
Как рушиться их вечный дом.
А старец плакал над ребёнком.
Слезами кровь с лица смывал.
И всё шептал! Шептал не долго.
От дыма задыхаться  стал.

Молил он Бога о спасении.
Молил о жизни в небесах.
Хотел он быть, всего лишь тенью.
Цветком у Анны в волосах.
И Бог, мольбу его услышал.
Старик сознание потерял.
И в это время, огонь свыше.
Обрушился, как молний шквал.
Замок пал, до основания.
Вокруг огонь! Вокруг пожар!
А старец вдруг, вздохнул свободно.
И к небу, лик, он свой поднял.
Видит, где-то в поднебесье.
Девчонка с ангелом стоит.
Да улыбается, так нежно.
Рукой, его к себе манит.
И кружат голуби над ними.
А с неба светит, яркий свет.
И этот свет, необъяснимый!
Там, на земле, такого нет!
Святые Божьи небеса,
Сиянием радужным сверкают.
Обетованная земля.
Ворота счастья, отворяет.
Двум мученикам, что стоят.
В преддверии, сказочной страны.
И херувимы с облаков.
Бросают в ноги им, цветы!

             КОНЕЦ.