Гордынька

          «Но у милиционеров расследование, которое они теперь обязаны довести до конца, вызывает только раздражение». Имеется в виду дело об убийстве кота Вильгельма, которое сначала приостановили, а потом опять возбудили («Комсомольская правда» за 01.08.2009, с. 5 – «Прокуратура не дала милиции замять дело об убийстве кота»). По поводу случившегося высказались две журналистки – Елена Пертунен и Анна Боброва. В обеих заметках  –  ни грамма  жалости  к  животному. Первая статья как бы намекает, что подобные преступления нужно расследовать лишь в том случае, если убийцу поймали с поличным: дымящимся пистолетом или окровавленным ножом, да ещё и рядом с трупом кота (собаки, птицы и т.д.). А коли этого не произошло, милиция имеет право сослаться на «более серьёзные дела» и оставить преступление на совести убийцы. Как будто непонятно, что для такого человека его собственная совесть – «самый гуманный суд в мире»... Создаётся впечатление, что, с точки зрения корреспонденток, убийство любого животного – лишь робкий набатный колокольчик.  Возможно, даже нижняя граница нормы...  Мол,  покуда  Иван Грозный «роняет» в ров кошек и собак, он ещё не кровавый тиран, а так, мятущаяся душа, жертва простительных заблуждений.

          Заметка Елены Пертунен позволяет надеяться, что автор просто заигралась со стилем, с модной, но не всегда уместной иронией («валялось бездыханное тело», «настрочил заявление», «горячился молодой человек», «павшем от злодейской пули»). А вот «Взгляд с шестого этажа» Анны Бобровой не вселяет подобных надежд... Здесь, увы, торжество прямолинейности... Что особенно пугает: над жизнью любого животного вознесена не только жизнь любого человека, но и неприкосновенность последнего.  Цитата: «Сколько краж и бытовых дел остаются нераскрытыми, знают только сами милиционеры. Но почему-то такие вещи не вызывают в прокуратуре всплеска активности. Людям в погонах некогда даже подумать, насколько абсурдна ситуация. Они котом заняты...» Давайте разберёмся. Бытовое дело (бытовое преступление) – очень широкое понятие. В эту категорию может входить и неквалифицированное хулиганство, и нанесение нетяжких телесных повреждений, и оскорбление действием... Значит, по мнению г-жи Бобровой, чуть ли не всякий плевок в сторону «большого брата» («homo sapiens», «вершины эволюции», «венца творения»)  – грех более жестокий, чем убийство брата меньшего...  Перефразируя Джорджа Оруэлла, позицию журналиста можно выразить следующим образом:  две ноги  –  хорошо, четыре ноги  –  ...   не то чтобы плохо, но хуже... Всегда хуже!.. Наверное, в жизни некоторых людей подобная философия выполняет функцию страховочного троса.  Как приятно жить и думать: каким бы долгим ни было твоё нравственное, интеллектуальное и социальное падение, разбиться о дно тебе не грозит.  Ведь в последний миг ты повиснешь в нескольких метрах от нижней точки пропасти – только лишь потому, что ты человек. И будешь с презрением поглядывать вниз на «эволюционных недоростков»: кошек, собак, медведей, косуль, соловьёв, окуней, бабочек...  Все они по-прежнему будут хуже тебя, подлого, глупого и ненавистного. И бабочки, дарующие людям эстетическое наслаждение; и соловьи, услаждающие слух волшебными трелями; и кошки, утешающие хозяев и греющие им больные поясницы; и собаки, спасающие тех, кто тонет, и находящие оружие с наркотиками...  Все они будут хуже. Просто потому, что они – не люди, а ты – человек, хоть и нелюдь.

          Когда-то «цари природы» воздвигли Дворец Морали – почётную резервацию для самих себя, своего биологического вида. Между теми, кто живёт за пределами дворца (кошками, собаками и т.д.), его жители распределяют Мораль по остаточному принципу. За много веков этих остатков накопилось на уголовную статью «Жестокое обращение с животными». Без всякого преувеличения можно сказать, что это было великое достижение. Даже если человечество видело в нём не свой нравственный долг, а возможность умилиться масштабам собственной доброты. Но, судя по публицистическим усмешкам над кошачьим трупом, великое достижение может измельчать. Видимо, люди всё-таки не желают делиться Моралью с другими живыми существами: собственнический инстинкт берёт своё… А ведь такая «Мораль» – это гордыня, скукоженная лицемерием.    Гордынька.