Всадник за горизонтом

  "Христос молился...Пот кровавый
   С чела поникшего бежал..."
                С. Надсон



  Посвящается Петру Дубинину,
  трагически погибшему в лесах Рождествено

              х х х

Поблекли краски акварелей
Рассветов нежных и глухих
Над омутом, над гладью мелей
Речных затонов голубых.

Роса серебрянной эмалью
На травах стынущих болот,
Едва приметный в роще дальней
Тропы звериной поворот.

В туманах спящие долины,
И первый солнца слабый луч
Берез молчащие вершины
Пронзает, вырвавшись из туч.

В оцепененьи ночь к рассвету
В тяжелом первородном сне
Еще баюкает планету
При бледнорозовой луне.

Еще не сняты покрывала
С холмов и вызревших полей,
Еще звезда дрожит устало
В созвездьи тусклом Водолей,

Еще пол-мира бредит тайной,
Раскрывшейся в полночный час,
Но мать-природа не случайно
В неведении держит нас.

Она молчит, не разглашая
Простейших снов своей души,
И мысль по кругу совершает
Бесплодный бег в ночной тиши.

О зов познанья скрытых истин!
Мы в муках поисков глухих
Сгораем яростно и чисто
Во имя прихотей твоих!

И не тщеславные забавы,
И не сжигающая страсть,
И даже не желанье славы
Влекут в неведомое нас!

Благославляет нас в дорогу,
Прочь от ничтожной суеты,
Стремленье быть на равных с богом
В разгадке тайны красоты.

Бессмертен раб, познавший муку
Бесплодных странствий до конца,
В гордыне заносящий руку
На непреступного творца!

И все таки цари земные
Страшней карают во сто крат
За мысли дерзостно шальные
И брату шею рубит брат...

О боги, мир подлунный красен
Смиреньем? Кротостью души?
Но вот святое "не согласен"
В зловещей сказано тиши,

И чей-то взор безумно твердый,
Как сталь дамасского меча,
Опять презрительно и гордо
Встречает маску палача...

И вновь ликует камарилья,
Опять наточены ножи!
Опять орлу в стальные крылья
Вцепились кроткие ужи.

Опять придворные поэты,
На ямб высокий перейдя,
Искусно стряпают сонеты
Во имя твердости вождя.

И вновь законник прозорливо
Фемиды славит торжество,
И женщины, вздыхая льстиво,
Венчают лавром божество.

Как трогательны, как едины
В служеньи правде до конца
Отцы свистящей гильотины,
Творцы тернового венца!

Они-основа мирозданья!
Магистры бледные наук
Всегда отыщут оправданье
Для обагренных кровью рук.

А там глашатаи и пресса
По миру громко разнесут,
Что это в наших интересах
Вершится справедливый суд...

И снова, случаем хранимы,
Куря обильно фимиам,
Вздохнут с укором подхалимы:
А мы , ведь, говорили вам!

О, сколько раз в далеком прошлом,
При свете блещущей зари
Они несли в экстазе пошлом
Чужую жизнь на алтари!

И сколько раз в грядущей жизни,
На капищах других эпох,
Чужая кровь на камни брызнет
Под их елейно сладкий вздох!

Так чем же, смертные, вы живы?
Чем вы горды, чем хороши?
Ловцы удачи и наживы,
Судьбою ближних торгаши!

Кто и зачем вам продал право,
Приспсобленцы без лица,
Доносы выводить коряво
На мать, на братьев, на отца?

Да, в жизни просто стать гонимым!
Ах, эта лестная судьба!
Глядишь, пост-мортум серафимы
Венок признанья вьют у лба...

А сколько зависти горючей
Припасено великим впрок,
Шипящей вслед: "Счастливый случай
Ему известным стать помог!".

Но как смешны попытки сноба
Все примерять на свой аршин!
Я знаю, личная Голгофа-
Труднейшая из всех вершин!


        х х х

Веками утренние зори
Сливались в золотой дали
С вечерней сединой лазури
У края неба и земли.

Цвели и облетали травы,
Стеной вставал чертополох,
Шумели сумрачно дубравы,
И пыльный след земных дорог

Терялся вдруг в разливах речек,
В обвалах каменных лавин,
И день спешил звезде навстречу,
И ночь вставала из долин

Навстречу дню тревожной тайной,
И вечность, в сердце вызвав дрожь,
Святое делала случайным,
И правду обращала в ложь...

И боль и страх смертельных схваток,
Обильно пролитую кровь,
Смывало время без остатка,
И драма повторялась вновь...

Все сочтено, но кто к ответу
Слепую глупость привлечет,
Спокойно канувшую в лету,
И ту, что в будущем грядет?

О сила чувств высокомерных,
О праведной любви завет!
Для злобы и вражды пещерной
Суда в подлунном мире нет...

В чужие, прошлые эпохи,
Когда везде царило зло,
Дела у правды были плохи,
Ей постоянно не везло.

Но вот в нехоженных чащобах,
Где свет дневной ветвями скрыт,
Изгой без имени убогий
Построил одинокий скит.

Там ярки и нетленны краски,
Их время трогает едва,
Там в жаркий полдень как от сказки
Кружится сладко голова!

И время бег свой бесконечный
Остановило навсегда,
И рокот жизни быстротечной
Не прерывался никогда.

По вечерам в туманной дымке,
Когда в зенит взойдет луна,
В чащобах пляшут невидимки
Под свист и хохот колдуна.

Русалки в полночь сушат сети
На озере. В ночной дозор
Выходят волки. В лунном свете
Сосновый ропщет тихо бор.

Скит скрыт от глаз людских и шума,
От глупых дрязг и суеты,
Вкруг ели смотрятся угрюмо
В лесные реки с высоты.

На древних башнях нет дозорных,
Бойницы заросли травой,
Зеленый мох на стенах черных,
И древний мост сторожевой

Не опускается со скрипом
Пред странником в глубокий ров,
И псы свирепые сердито
Не лают. Этот тихий кров-

Пристанище души высокой,
Порвавшей с миром. Здесь в тиши
Могучий отрок синеокий
Один живет в лесной глуши.

Он людям неугоден шумным
И подозрителен богам,
Он праведен и другом умным
Слывет седым лесным волхвам.

Ему язык зверей доступен,
Он в спорах яростных лесных
Неколебим и неподкупен,
Защитник слабых и больных.

Он-память и лесное эхо
Прошедших бурь, земных тревог,
Отшельник в рыцарских доспехах,
Скиталец неземных дорог.

Под ним горячий, тонконогий,
Неутомимый верный конь,
Берущий горные отроги,
Идущий в воду и огонь.

Я видел: бледный рыцарь строго
Карал сверкающим мечом
За лужь и блуд царя земного,
И суд вершил над палачом.

В далеких странствиях по свету,
Навечно посланный в дозор,
Он призывает ложь к ответу,
Клевретам подлым на позор...

Но, полно, может быть виденье
Моим стареющим глазам
Послало свыше провиденье,
Мол, разберись, попробуй сам

В чем правды скрытая крупица
Свершенных дел минувших лет!
А может быть мне это снится?
А вдруг все это-чудный бред?

А вдруг иначе быть не может,
И даже свет большой любви
Людской печали не поможет...
Вдруг мир поставлен на крови?


         х х х

Как блеклы краски акварелей
Рассветов нежных и глухих
Над омутом, над гладью мелей
Речных затонов голубых.

Роса серебрянной эмалью
На травах стынущих болот,
И новый день за дальней далью
В пурпурном золоте грядет...

  08.07. 1983-15.01. 1984 гг.
  Рождествено-Чкаловский-Москва