Хрустальная стрекоза

Все, кто блистал в тринадцатом году —
Лишь призраки на петербургском льду...

Г. Иванов

Мои пятьдесят канареек садятся на спину ночью, щебечут о чем-то, язык их приятен для слуха и очень мил, и если состав углекислого газа в крови однажды превысит норму, они решат, что это цветок, ядовитый тропический мак. У Поля с Виргинией выйти должно же хоть что-то по пятом прочтении, он ей читает Шекспира, советует быть с геометрией ближе, но рухнет опять Карфаген, она уезжает, а если иначе, пиши свои книги, сестрица, о том, что они жили долго и счастливо, и не вернулся Орфей за вздорною женщиной, из любопытства оставьте ее ожидать воплощения, ткать покрывала. Мои пятьдесят канареек источат оконную раму и в день Благовещенья некуда им удалиться. Ты знаешь - с таких расстояний нельзя промахнуться, поэтому целься не в руку, так крови не больше, когда у нас были эстеты, стихи в позвоночник, стихи в колокольчик и в клеточку, было вернее. У птицы есть небо и клетка, на узость дилеммы пеняйте, читатели, большего вам не предложат, должно же хоть что-то, но слово «конец» прочитала, и книга отложена в ящик до светлого завтра.