Памяти Александра Башлачева

Он пришел, чтоб разбить эти латы из синего льда,
Он плутал переулками звездного мира;
День за днем шли недели, года-города –
Жизнь поэта шагала тропою пунктира.

Ковылял костылями стихов,
Пальцы в кровь разбивал о гитарные струны,
Душу в клочья на рифмы из слов…
В его Книге Жизни страницы – печальные руны.

Его голова – перекресток железных дорог,
Жгучей, режущей болью пропитаны песни;
Только знак кровоточия ставил он после строк,
Говорил, что «ведь если умрем, значит – скоро воскреснем».

Безнадежно на звезды глядели
Полные ведра внимательных глаз:
Все мы, все мы как лучше хотели,
Жадно глотая десерт горьких фраз…

И было душно, и было тошно,
В руках было небо, но  нечем дышать…
И было скучно, и всем тревожно:
Запутался, тесно, пытался бежать…

Он знал, зачем живет на свете,
И знал, что будет страшно улетать,
Знал, что жизнь – подобна эстафете,
И знал, что слишком рано умирать…

Но человеку трудно одному
Вечно между небом и землей скитаться,
Вечно ждать еще, еще одну весну,
И однажды… не дождаться.

Он – свободного полета птица
В плену разбитого стекла;
Вдова-Зима – не грань! – граница
Его февраль не сберегла…

«От винта!» - и погас маяк:
Совсем скоро растает лед;
Тишина, подоконник, сквозняк,
Девятый этаж и короткий полет.

Так в пространстве паденья застыла
Бесконечная пауза выжженных дней,
Ватной тьмою, как пледом, укрыла
Вдоль домов светлячки фонарей.

А когда он спокойно уснул,
Тихо тронулся лед в этом мире:
Он ушел, за собою оставив
Нараспашку все окна в квартире…

В белой рубашке душа гуляла:
Так подкралась «без четверти смерть».
На прощанье снег у дома целовала,
Снег ведь больше некому согреть.

Колокольчики на запястье
В унисон будут с ветром звенеть;
Не найдя в своей жизни счастья,
Он душой научился петь.

Цой, Тальков, Башлачев - триада:
Каждый в небе зажегся звездой;
Жизнь длиной в семь кругов беспокойного лада
Отсчитали, а после – покинули нас на восьмой…