01. Что нам граф Нулин! Глава из озорн. Онегина

 (пролог главы  "А что нам граф Нулин?!")
                *             *             *
Сколь хороши плоды прельщенья –
Постель на ужин, секс на завтрак –
Весьма  пикантны  угощенья!
Не жизнь, а  счастья  воплощенье!
Когда ж не ставишь  тормоза в трах,
И вновь вчера вкусней, чем завтра,
То это – просто пресыщенье.

Покрыто будущее тайной...
Чтоб не была любовь брутальной,
Любовный гимн тяни по ноте...
Какая женственность в почёте?
Наверно та, что натуральна.
Иль, парни,  вы  девиц пасёте
Или  они  вас аморально.

Судьба ль  любви  многострадальна,
Стрела  Амура  ль на излёте –
Жить можно в чувственном болоте,
Поскольку жизнь материальна.
Пусть, маскируя женский блуд,
Тебя пока что не пасут,
Но, если ты царишь реально,
То, выражаясь фигурально,
Все дамы, ощущая зуд,
Уста  интимно  разомкнут.

Кумир, стезя твоя центральна!
Для милых дам не театрально
Держи и пряник ты, и кнут,
Будь ты хоть русский, хоть якут.
Пусть ты и вёл себя нейтрально,
Мужчина, женщины воткнут
В мечтанья образ твой фатально,
Когда и ласков ты, и крут.

Считать нелепо делом плёвым
Уменье слыть мужчиной клёвым.
Такие парни баб влекут.
Себе отдавши роль наживки,
Скорей уж  твёрдым  будь, чем жидким,
Но опасайся барракуд.

Успех ждёт с первой же подачи,
Коль посвятить бросок удаче.
Не всё равно, с кем переспать…
Душа бы к телу охладела,
Коль то б не шло в  другое  тело
И не стремилось бы опять
Его от всей души бы брать.

Сольются вместе пыл, галантность
И ваших  чувств  незаурядность.
Пусть всё бурлит, чтоб не остыть.
Не  станет  зря мир адюльтера
Превозносить мужское тело –
Оно должно не подводить.

Грешно  от дам уединяться,
Держать дистанцию и мяться
Иль слепо  мимо  проходить.
И есть резон быть не суровым,
А симпатичным и здоровым.

Гоните  ревности заразу
При восприятии бредовом...

В том, чтобы нравиться всем сразу,
Заключена (во всём готовом)
Защита верная от сглаза…

Один герой – Онегин, словом –
Ни в чём себе не знал отказа.
А чтоб довольным быть уловом,
Он всё  серьёзней  с видом новым
Наживку холил раз от раза.

Герой ведом был целой гаммой
Амурных чувств и, ради цели,
Он прогибался перед дамой,
Как и  она  пред ним в постели.

Чем ждать, куда сведёт кривая,
Кривая, как его хребтина,
Онегин, женщин согревая,
Вёл половую жизнь активно.

Онегин женщину так чутко
Предвосхищал в её желаньях,
Что та теряла нить рассудка
От впечатлений свежих, ранних...

Взор бегло брось со стороны –
На вид все женщины скромны.
А всё ж распахнуты их веки
И взоры к  вам  устремлены:
Не вы ли чувственный их лекарь?..

                *        *        *
У мыслей нет ни привилегий,
Ни обязательств: все равны,
Но меж собой не все коллеги,
Поскольку разной глубины.
Пусть стайка ветреных фантазий
И мыслей будничных стада
Столкнутся в творческом экстазе.
Они заспорят. И тогда
Из областей потусторонних
Луч вдохновенья снизойдёт,
Напомнив, что стрелком не промах
Стал древнегреческий Эрот.

Он фарсу друг и водевилю,
Не носит траурных личин.
Мы по раскованному стилю
Сюжет с ним  сразу  отличим.

Я под его живым влияньем
Готов  бессменно  пребывать,
Чтоб озорным повествованьем
Тебя, читатель, баловать.

Мир подсознанья  созерцал я
И в глубину, и на просвет –
Всё ждал, когда из Зазеркалья
Вновь выйдут рифмы и сюжет.

У строгой логики – законы,
А мне бы – выстроить загоны
Для грёз, блуждающих вокруг
Своих, вошедших в фарс подруг.

Мне б  свежим  фарсом подкрепиться…
Но, собираясь по крупицам,
Расти  упрямится  глава...

Чтоб ритмом связывать слова,
Пройдусь по старым небылицам.
Они подмогой станут там,
Где мне сюжет не по зубам.

Вот, скажем, Пушкинский граф Нулин
По жизни был не домосед.
В чужих владеньях  отдохнул он –
С тех пор ославлен на весь свет.

Его пример – другим наука?
Но жизнь не  мерянная  штука.
В ней вариантов пруд пруди.
Захочешь – заново пройди
С оглядкой тропами героя.
Мой друг! Пусть ты не следопыт,
Тебе знаком тот старый быт.
Ты, я, герой – вот нас уж трое…
Чтоб вновь герой не погорел,
Его роль взял  иной  пострел.

Что? Заменить, мне скажут, некем?
Оспорю – только  случай  дай!
Ведь граф едва ли не слюнтяй!
Евгений  есть у нас! Онегин!
Ну, что ж, Онегин, залатай
Прорехи в славе ловеласов!
Читатель наш со школьных классов
С тобой знаком, но не с таким,
Каким из-под моей руки
Воскрес ты, славу возрождая.
Сюжет, что и тебе знаком,
Теперь у нас под колпаком.
И ты готов, не возражая,
Сюжет классический для нас
Перелопатить, не ленясь,
Чтоб струйка  свежая  влилась.
И пусть в сюжете перешитом
Всё будет гладким, как атлас.

Не грех делиться пережитым...
Ну, начинаем, помолясь,
Вновь с  куражом  мы нарочитым...

Дал клятву от хандры  лечить дам
Онегин, словно Гиппократ,
И не сидел уж дома сиднем.
Сердечным  другом, а не ситным,
Свершал за чувствами догляд.

Животноводческая ферма,
Беседка, парк, альков, кофейня –
Везде знаток отыщет клад.

Представьте этакий расклад:
Онегин  так  благоговейно
Амуру служит день за днём,
Как будто сдал себя в наём.

С него пример беря идейно,
Спешат найти  отраду  в нём
Кокетки (вовсе не семейно)
Публично, чаще же, келейно...

Кто вдруг для безутешных дам
Мессией  стал не по годам,
Тот и для  всех  дам новомоден.
Альянс с Амуром всенароден.
Онегин  тот  ещё ходок!
Герой знал лёд и кипяток...
Он как-то между двух свиданий
Заполнил паузу зевком:
«На взгляд одной, я – богоданный,
Другую – спать тащу силком.
Хотя я рад  обеим  кралям,
Неоднозначен  результат.
Я с той и с этой натурален,
Но  стоят  дамы мне до спален
Неодинаковых  затрат»...

Но Донжуану он – собрат...
От будуаров до купален
Герой всех дам (учёт скандален)
Берёт взасос, берёт в захват...
Язык сквозь губы наугад
Сам  проникает до миндалин.
Онегин – истинный  знаток,
Чтоб ублажать в короткий срок.
Героя  примут,  приударь он
За той, чей кров  весьма  высок…

Герой от жизни не усох,
Но и  ему  порой несладко.
Не всё выходит в жизни гладко.
Печалит  сил  перерасход.

И вот, как следствие невзгод,
Опять  непрошеная складка
Легла на кожу через лоб.
Иль это  будущее  шатко –
Гнетёт, как тёмная лошадка,
Иль  возраст  уж под три десятка
И годы ринулись в галоп?..

Вступленье выжав без остатка,
Мы о  сюжете  вспомним, чтоб
Его нести, как есть, иль кратко
На суд заждавшихся особ.
У нас ведь тут не только трёп.
Для трёпа – малая страница.

Где ловит нас  любви  микроб,
Да так, что нам не устраниться?!
Где пролегла  любви  граница,
Определить  всегда  ль легко?
Тот, чьё либидо велико,
К Татьяне Лариной проникся
Доверьем, как гурман к Клико.
Грехов – большая вереница.
Шаг в завтра – чистая страница,
Но есть что в  прошлом  пролистать:
С досадой где-то отстраниться,
Себя за  промах  отхлестать
Иль  стыд  давнишний обуздать.
Бог не раздал любовь по штуке,
Но мы –  добычливый  народ…
Коря за ветреные трюки,
Сама  хозяина берёт
Порою  Совесть  на поруки,
Чтобы для избранной подруги
Во всём он  мил  был наперёд.

Ужели, плюнув на народ,
Татьяна Ларина  потянет
На уникальность? Плоть устанет
Через себя переступать –
Ей нужно с кем-то переспать.
В Москве ль, в Смоленске ли, в Париже
Таких Татьян не откопать.
Связав себя с Татьяной ближе,
Бесчестно было б отступать.
Любовь бесценна. За рубли же
Уместно запросто скупать
Подделки  лишь. И всё ж опять
Скажу: надежд не исчерпать!
У чувств то трезвый дух, то пьяный.
То вообще всех чувств обрыв –
Бежим, Любви не пособив...

В душе у чувственной Татьяны
Надолго место застолбив,
Онегин вправе строить планы,
Всласть по законам мелодрамы
Хлебая светлых  чувств  наплыв.
Как жаль, что в пушкинском романе
Татьяну франт не оценил –
Лишь обозначился в тумане
Пустых надежд.  Боль  причинил.
В её судьбе, как есть – изъяны
И выход замуж, как в дурмане...
Но вклад Татьяниных чернил
Был не убог. Финал уныл,
Но был успех почти в кармане.
Вздыхал герой почти на грани
Женитьбы, с  Таней  говоря.
Франт смалодушничал, а зря.
Он совершенства скромной Тани
Не распознал, слепец, заранее.
Когда прозрел – прошла  игра.

Вот он, цейтнот  Судьбы  глумливой!
Муж – генерал,  герой  ревнивый,
Чья страсть отнюдь не мишура.
Жена сочла, что справедливей –
Остаться верной: от добра
Добра не ищут.  Ни с утра,
Ни к ночи – понял  гость сметливый –
Тут не прорваться на ура...
У нас же – будет всё игривей.
У нас  излишен  генерал,
Коль наш Евгений, наш надёжа,
Ни стоя, ни в упоре лёжа,
Своё не  всё  пока добрал.

Я, заверяю торопливо,
Ничьих достоинств не попрал,
А уж героя – особливо.
Но  как  же  у  А.С. тоскливо
Разведены пути судеб,
Как будто он не знал мотива
Свой отработать честно хлеб!
А.С.,  безжалостно,  на диво,
Запросы всех  презрев  глумливо,
К вопросам счастья глух и слеп.
Без хеппи-энда текст нелеп.

Неважно, трезвы мы, иль пьяны,
Несладко нам от мук Татьяны:
Мы все для  счастья  рождены.
Но молчуны и горлопаны
Провидцы – даже шарлатаны –
Про Женю с Таней знали: дни
Их откровений сочтены.

Есть и в душе  героя  раны:
От не целованной Татьяны
Сбежал он с комплексом вины.
Но было хуже бы, сверни
С тропы привычной он до срока.

В игре – без страха и упрёка –
По части брака он – ни-ни!
В семью попробуй, замани!
Сойдясь со Светом однобоко,
Он жил душевно одиноко,
Хоть с виду била жизнь ключом,
И шлейф  романов – за плечом.
Родившись мелким эгоистом,
Герой не стал бы нипочём
Ни подлецом, ни альтруистом,
Ни Божьим псом, ни сатанистом.
Нейтрален был во  всём,  причём,
Не стал он в  браке  модернистом.
С той, с кем был добр и утончён,
Он не пошёл к плечу плечом
Путём унылым и тернистым:
Расстаться с Таней предпочёл
Он осторожным пессимистом.
(Таков у Пушкина герой...
Но нам зачем такой второй?!)

Строка Шекспира иль Ростана,
Накал у автора «Тристана»
Так дивны, что меня их стиль
Очаровал и обольстил.
Не отозваться было б странно.
А.С. меня бы не простил,
Что для меня – страшнее срама.

В моём кругу не в моде драма.
Есть фарс с  эротикой  густой...
Довольно мне крутить динамо!
Я становлюсь как автор в строй,
Отнюдь не с фабулой пустой.
Вернёмся собственно к роману
С его  динамикой  простой.
           *         *         *
То выводящий на распутье,
То вдруг пугающий до жути,
Онегин видит дивный сон...
Объёмен сон, но невесом.
Как не украсть его?! Чуть-чуть и...
Без разрешенья мы (по сути
Бесцеремонно) поднесём
Себе, как из чужой посуды,
Чужой фантазии причуды.
Чужим воспользоваться сном?!
Нам и такое по  плечу (да
Лень в ночь-то – недосып жесток!).
Однако поспешим, покуда
Час сновидений не истёк.
Мозги закручивает круто
Ночной  фантазии  поток.

Горяч сон, словно из пекарни,
И смачен, но ещё  пока не
Фривольный штатовский пирог…
Не надо лишних содроганий.
Сюжет у сна вне нареканий,
Но мутен вдоль и поперёк.
Хаос  в нём, право, тараканий.
Пусть без вульгарности, но крайне
Себя выпячивал порок,
Пройдя  реальности  порог.
Мир, как на стереоэкране.
Глянь: доступ к таинству не строг
И только  призраки  в охране.
Шагни иль сделай кувырок
И дай  бесстрашия  зарок.

Всё необычно, всё на грани
Ожившей сказки, где руками
Всё сам попробуешь в свой срок.
Тут роскошь, словно в Ватикане,
Но служит всеми завитками
Иным богам  всяк лепесток.
Речь про диковинный Восток.
Экзотика! Ковры и ткани,
Сады, фонтаны, икебаны –
Всё перечесть не хватит строк.
Герой к дверям турецкой бани
Путь держит с думой о Татьяне.

Безлюден стал простор дорог,
Но путь и вдоль, и поперёк
Пестрит от женских одеяний,
В пыль улиц брошенных. В Коране
На этот счёт пророк был строг:
Терпел баб, моющихся впрок,
Но раздевавшихся до бани –
На улицах – терпеть не мог!
Евгений просто сбился с ног –
Всё под тряпьём, как поле брани.
Одежд не счесть. Вози возами
Их на базар – и ты купец!
Герой не мелочен... Глазами
Он, как стоялый жеребец,
Давно высматривает самок.
Простыл и след их. Наконец,
Когда стал  нервничать  самец,
Открывшийся вдруг взору замок
Шестому чувству дал понять:
Я баня, мол, и есть. Узнать
Меня не так уж трудно, вроде,
По женской обуви при входе.
Входи, мол, времени не трать.
Скинь всё с себя по банной моде,
Чтоб сразу  голым  в пар нырять.
У  цели  ты. Не может врать
Шестое чувство: не с ромашки,
Чай, лепестки гадать-срывать...

Что ж, всё логично, без промашки.
День  женский  нынче. Бабья рать
Попутно скинула рубашки,
Чадры… А туфли, так сказать,
Не украшение порога,
Но… длинен путь, где срать и ссать
Всех манит под ноги дорога,
А с чистотою в бане строго,
Пусть и загажен весь фасад.
Горою обувь у порога.
Нельзя пройти, чтоб не упасть,
Но Женя не намерен красть
И  эти  вещи для продажи...

О, сколько  баб  тут! Ну и ну!
От вожделения слюну
Герой роняет всё  туда же –
На экскременты, на тряпьё
И обувь с мыслью: «Ё моё!
Так можно окосеть! Куда же
Мне, не теряясь в эпатаже,
В счастливую минуту здесь
Глаза  направить? Ладно, бес
Укажет  путь – для личной блажи
Нет места в этом царстве баб,
Пусть даже  выходной  у стражи.
Будь царь я Соломон, иль даже
Привычный ко всему араб,
Тогда бы точно был не слаб
Такой гарем увидеть сразу,
Весь голый, точно по заказу».

По свалке туфель, будто краб,
В храм женской плоти иль на базу
Наложниц  наш герой влезал
(И  я  б влез, да  здоровья  жаль).
Герой рад бане, как и прежде.
А  вдруг  там (есть пока надежда)
Он бросит в  ножны  свой кинжал!
Евгений в дверь. В руках одежда.
Ввалившись сразу голым в зал,
Не поздоровался невежда –
Приветствий местных он не знал.

Опять герою подфартило.
Вошёл и  дух  перехватило.
В жар мигом бросило  и в пот.
Сто тел с боков, с фасада, с тыла
Бестактным взором гамадрила
Нахал счёл сходу без хлопот.
Что за русалки, нимфы, пэри!
Что за прекрасные гетеры
Пред ним раздеты догола!
Какие холмики, пещеры
Открылись взору! Ну, дела!
Воображение сверх меры
Дразнили  взоры и тела.
Долой моральные химеры!
Желанья – вот  учителя
Для донжуановской карьеры!

Тела, пропорции, размеры
И волны женского тепла,
Снося условные барьеры,
Влекли вглубь бани – плоть вела
На путь триумфа иль аферы.
В глазах двоились полусферы,
И  сказкой  плоть в зрачки плыла.
Какой  орнамент  жизнь сплела!
В реальность гость  утратил  веру.
Любые формы и размеры!
Плоть всё  сознанье  залила,
Разнообразием  мила.
Худые, пухленькие в меру
(В них плоскость плавно в полусферу               
Переходила без угла),               
Приятно плотные тела               
Перегревали атмосферу.               
Кто краше: Лейла иль Зухра?               
Узреть любую  позу  храм               
Ему позволил, гибкость стана               
Любого  не скрывая впрямь.               
Тела богинь, куда ни глянь!               
Лишь  имена – пока что тайна,               
А прелесть форм он не случайно               
У баб ближайших подглядел,               
Когда в их  общество  влетел.
               
Таков мужской, наверно,  рай, но...               
Ужель для  зрения  лишь? Тайна               
Сознанья баб лежит  вне тел.               
Строй баб пред ним вдруг поредел –               
Открылась взору… (Боже!) Таня!
Звездой в гареме у султана
Она могла бы стать вполне –
Такие прелести в цене
И для любви, и для престижа.               
(И у вампиров в их гробах.)
               
Сарказм  у Тани на губах.
Глаза, отчаянно бесстыжи,
Кричат безмолвно: что, слабак,
Попался  наконец нам! Ты же   
Со  всеми  сразу вступишь в брак?
А сил-то хватит? Много врак      
Про пыл твой знаю и решимость               
Да про твою неистощимость.
К  нам,  если позволяет сан,
Своё имущество  тащи – мест              
У нас в достатке, видишь сам...    
Хоть не последний из  мужчин гость,    
Поник  он, и поникла  живность    
Его бессильно – стыд и срам –               
Нет хуже  драмы  среди драм!               
               
Не навостришь обратно лыжи –    
Бабьё со всех сторон, всё ближе...
Неукротимы, как зверьё,
Они вопят: «Моё! Моё»!

Их рты оскалены, как пасти.
Глаза расширены от страсти.
Их страсть похожа на недуг...
Соски их крепнут от потуг
Из-под хозяйской выйти власти.
Своё  навяжут  ли участье
В разврате с ним все сто подруг?
Но вот, безумные отчасти,
К герою ринулись все вдруг
И ну хватать и рвать на части
Одежду у него из рук.               
Хоть все  беснуются  вокруг,
Он жив,  здоров  ещё – курьёзно,
Но это так. Когда ж каюк?
Нырнуть в бассейн? – но в этот трюк
Спасательный не  входит  круг.
И вдруг Татьяна  молвит  грозно:
«Моё»!  А сто её подруг,
Ей огрызнувшись хором: «Поздно!»,
Куда-то все  пропали  вдруг.
Герой проснулся, мокр от пота.
Да, сны смотреть – трудна  работа!
С утра всё валится из рук,
Как рвётся член из тесных брюк.

Но чтоб с таким расстаться стрессом,
Взывать уместно не к метрессам,
А к  собутыльнику  скорей.
И чтоб был  кучер  ухорезом
И дай, Бог, быстрых им коней!

Бог отозвался и ей-ей
Вино подчас нужней, чем ласка.
Нужна не пьянка-свистопляска,
Чтоб покраснело всё село,
А песнь  души,  хандре назло...
              *              *               *