Эллин

                Сергею Волобоеву

Зеленое море –  душистая  гавань листвы с коралловыми тенями и
корабельными плавниками ветвей; неуловимый, как тонкий волос,
воздух с легким оттенком тишины и задумчивости:
как голубое око Пантеона 
созерцаем трилистник, расправленный в парус, в небо;
так творятся миры, вот и косточка вишни в горсти -
как звезда в колыбели…

эта глубокая, вазообразная вещь, комната,
                в янтарном свете вечернего солнца –  он с легкостью
                представляет себя внутри игристого камня
или на острове - вроде облака, которое принимает
                форму мысли о нем самом; и он говорит  - это все
                потому, что когда светило исчезнет совсем,
вещи себя освещают сами -
глазами души, блистающими глазами…
      
вот ведь и верный ракурс – как тихий шахматный ход
      на этюдном пространстве пейзажа -
            рождается на слоистом языке облаков;
а деревья - как живые глагольные формы-
           вырастают из собственных очертаний,
                словно пленные ими фонтаны…

оттого и  сам он - словно увлекаемый олимпийскою бездной
          ныряльщик, для которого мыслимые формы жизни,
                как ладони, близки содержанию раковины
с одухотворенной, как обнаженная женщина,
жемчужиной …   

       даже ветер не знает, что есть перспектива в игре с собою -
       сливаясь с воздушной, как тонкий волос, линией горизонта
       скользит ладья - словно мысль облаков –
                высокой цветной волною,               
       и дельфины радуют  глаз…
      

            
Блажен, кто любовью наполнит бездну –
                сердце единственного мгновения  –  с любовью
учит весенняя птица, повторяя в песне  <акме, акме>...               
             
Скажи, сестра языка – свобода – ведь милые сердцу матрешки
куда как свободней имперских статуй, говорит он,
и возвращается словом – как облаком, которое снится ему 
в прибое тополей и берез - у зеленого моря…