Сердце на ладонях

Александр Тимшин









СЕРДЦЕ
НА ЛАДОНЯХ








2006
ББК 84 (2Р) 6 – 5
Т 41




Тимшин, Александр
Т 41 Сердце на ладонях: Стихи. – Киров, 2006. – 96 с.



«Сердце на ладонях» – третья авторская книга, тема та же: вера, надежда, любовь и покаяние, но в более сжатой форме. Стихи, как патроны в обойме, плотно заполняют страницы, с полным смыслом и расстановкой всех точек над «i».

ББК 84 (2Р) 6 – 5




© Александр Тимшин, 2006
*    *    *

Переливы стиха,
разностопные ямбы-хореи,
Приходите в труде и во сне
или даже в бреду,
Уповаю на вас
и одну лишь надежду лелею,
Что задену струну,
отведу с своих ближних беду.

Что задену струну,
может страх, может стыд, может совесть,
И затеплится в ком-то
живой покаянья огонь.
Переливы стиха –
вы судьбы моей слепок и повесть,
Вы и скальпель, и бинт,
вы и шпага, и знамя, и бронь,

Вы и звуки борьбы,
и покоя, и жалобной песни,
Благовест и набат,
и бальзам, и едучая соль.
Прочитай и узнай,
и реши, и умри, и воскресни,
Ведь у каждого в сердце
вопросы и личная боль.

 
Не расскажешь всего,
что хотел бы в коротких посланьях,
Но дошедшее слово –
считай, что целебный укол,
Медицина слаба
обуздать нас в греховных желаньях,
И лишь слово одно
воздвигает узду-частокол.

Воздвигает оплот
из глаголов осмысленной речи,
Не объехать его,
ни натужась на спину поднять,
В яркой правде слова,
как в потёмках горящие свечи,
И живая душа
их способна увидеть, понять.

Переливы стиха,
разностопные ямбы-хореи,
Сослужите вы службу
для слабых заблудших людей,
Вы не только мои,
вы святые Небес иереи,
Помогите стать чище,
                светлее, мудрей и добрей.






РАННИЙ СНЕГ

Ранний снег на сырую
и чёрную, чёрную пашню,
На залегшие в спячку сады,
эх, да где ты, с покровом зима,
Кто-то может заметит,
не так уж всё это и страшно,
Ну растает, ну в грязь,
не твоя же при этом вина.

Но ударят морозы,
земля не прикрыта и гола,
Обречёны деревья, цветы,
ну и лютая, лютая ж смерть.
Опоздай хоть на день,
хоть на час мы с покровом глагола,
Отберёт, унесёт на века
у друзей теплоту круговерть.

Значит, надо ложиться, ложиться
и снегом на чёрное падать,
Сохраняя остатки корней и стволов
для грядущей весны,
А на чистых снегах мы напишем:
«ВСЕМ СВЕТЛАЯ РАДОСТЬ!»
Дай вам силы пробиться, прорваться
сквозь стылость и мутные сны.

 
*    *    *

В предутренний час,
словно ангел летучий,
Приходит наждачная речь,
Чтоб в сумрак души
вашей ельник дремучий
Берёзовой рощей притечь.

Я вижу уже полыханье зари,
Вы видите тёмную ночь,
И чёрные крылья завесой чадры
Пленили российскую дочь.

Опутана плотно канатами лжи
И блеском заморских цепей,
В силках голубица во мраке тужи
И слёзы раскаянья лей.

Припомни тот в генах
заложенный Свет
И совести спрятанный крик,
Из плоти и духа,
души – человек,
Вглядись в это зеркало-лик.

В морщинах угрюмых
порочных лицо,
И смертного ужаса тень,
А рядом, молясь,
легионы борцов,
Что встретят улыбкою День.
СМЫЧОК

Смычок от юности узнал,
Что есть Оркестр и Партитура,
И цель его – Концертный Зал,
Есть Ноты – верная пунктура.

Но встретив первую «жузи»,
Решил ласкать чужую скрипку,
Он предпочёл усмешки лжи,
Презрев открытую улыбку.

В сетях накрашенной красы
Не ждал очистки канифоли,
Издав фальшивые басы,
Испортил музыку до боли.

Он не нашёл, раз не искал,
Струны родной виолончели,
Но вдруг обрыв и злой оскал…
– Ах, жизнь, всего лишь взмах качели!

 
ВЕТЕР

Блудный вихрь, сын утренний ветер
Вдруг сорвался над кронами ветел
И помчался под чарами, лунный,
В жаркий омут любви многострунный.

Миражи звали в новые страны,
Где красоты легки и желанны,
Тратя силы в напор и кокетство
Разменял и задор, и наследство.

А натешив и чащи, и взоры,
Устремился в морские просторы,
И давай их ласкать, волновать,
Но испортил лишь синию гладь.
 
Сокрушить возомнился утёсы,
Но отбили до неба откосы,
И он стал одинок, ледяной,
Безприютный, пустой и больной.

И вдруг вспомнил про тёплые страны,
Там, где вырос он в рощах желанный,
И потёк, преклоняя главу,
И не слушая мира молву.

И был встречен полуденным Солнцем,
И смиренным, желанным питомцем
Превратился в веянье тепла,
И с тех пор его доля светла.
ОБЛАКА

Облачка белые – дети невинные,
Тучи же – зрелый народ,
В трениях, громах поприща длинные,
Есть градобойный урод.

Ветры сезона, эпохи ли времени,
Кто направляет ваш бег?
Вы океана, болота ли семени?
Зеркало вам человек.

Так же всё тащится, так же всё тешится,
К осени серость одна,
А с их осадка хочется вешаться,
Грязь и убогость видна.

Может, заметите, есть исключения:
Летний живительный дождь.
Я лишь отвечу любителям мнения:
«Дали бы зрелую гроздь».

Можно и летом впасть в обольщенье,
Втянутым в чуждый циклон,
Селью и шумом наполнив ущелье,
Свой не заметить же склон.

Склон, где дав камню водою напиться,
В холоде чёрных ночей,
В струйки живые воды превратится,
К морю бегущий ручей.
И МНОЮ УБИТЫЙ…

Мне сон опустился
под плотно прикрытые веки:
Две группы бойцов
и не начался боя накал,
Мои залегли,
а те ходят, на вид человеки,
Картину я видел такую
и правильно вам записал.

Я начал стрелять далеко,
на пределе прицела,
Смотрел удивлённо товарищ
и может, сердит командир,
А я продолжал нажимать,
творя странное дело,
Нарушив минуту покоя
и краткой иллюзии мир.

А те продолжали ходить
и сбивалися в группы,
Одеты в броню
и не слушая диска запал,
И я не скажу,
что усеяли поприще трупы,
Но всё-таки видел,
один из них верно упал.
 
А я продолжал брать в прицел
и отвешивать пули,
Мне этого мало,
что кто-то и где-то остыл,
Мне важно до боли,
чтоб наши бойцы не заснули
И враг не зашёл
незамеченной бандою в тыл.

Они ещё будут:
прямая убойная сила
И личные цели,
и снайперский в сердце «жакан».
Я трачу патроны,
раз Высшего сень наделила,
Огонь автомата –
не слабенький эго-наган.

И я заливаюсь
без боязни кончить патроны,
Обойма по ходу полнеет,
а так же надежда живёт,
Враги мои – грех,
а союзники – Божьи законы,
И мною убитый
тебя никогда не убьёт.
 
«ДОЛГИЕ КРИКИ»

«Долгие крики» – жизнь-перевоз,
Как перебраться спящим: вопрос?
Крики, стрельба и набат,
всё не слышат,
Даже вот вою голосом, пёс.

А до меня один в залах гремел,
Но никого разбудить не сумел.
Вот и я тоже годы взываю,
Плод же всё зелен, кисло не спел.

Тот не тужил, веря: времени много,
А у меня же на сердце тревога:
Времени мало, спросится строго,
И подойдёт ли до смерти подмога?

Время уносится быстрой водой,
Спячка грозит очень страшной бедой,
Вот уж всплывает шуга, ледостав,
Ближний замёрзнет, к вечеру встав.

Так и лежит он на том берегу,
Что я в запасе ещё берегу,
Разве вот только бомба-слеза,
Так помогите ж, сухи глаза.

Кто не заплачет, горю скорбя,
Как докричаться, ближних любя?
В сердце остался последний заряд.
Эх, моя доля, взрываю себя.
СЕТИ

Нам времени струйный песок
За плечи плетёт паутину,
И долог ещё тот часок
Возврата, как блудному сыну.

Нам кажется, много ещё
Путей впереди, горизонта,
И с дерзостью розовых щёк
Отброшена опыт-котомка.

Сперва паутинки легки
И кажутся крыльями даже,
Но мусор, ошибки, рывки,
И сетка циничней и гаже.

И вскоре навроде цепей
Опутан делами и ложью,
И смутно доходит злодей,
Нарушил я заповедь Божью.

И вот уже нет позади
Просвета в поставленной сети,
А надо обратно идти,
Мы всё же Всевышнего дети.

Её не распутать начал,
Ни взятка, ни силы не гожи,
Но вспорет молитва-кинжал:
«Помилуй мя грешного, Боже».
СЛЁЗЫ

Слёзы юности – минутки,
Слёзы девичьи – роса,
Скажет милый слово шутки,
И опять цветёт краса.

Слёзы зрелости полнее,
Благодатные дожди,
Просыхают – мы умнее,
И надежда впереди.

Слёзы старости унылы:
Одиночество, болезнь,
Скоро лягут в землю стылу,
И закончится их песнь.

Слёзы жизни, их итоги,
След – солёная вода?
 Для чего давались многим?
Чтоб исчезнуть навсегда?

Для чего душа рыдала,
Для чего был скорбный вой?
Порыдала – перестала,
Всё пройдёт само собой.

И лишь слёзы покаянья,
Словно осень на покос.
НЕИЗБЫВНЫЕ стенанья,
Их осушит лишь Христос.
ВИДЕНИЯ

I. Вот женского лика с желаньем покрытие сени,
И похотной страсти сквозь сжатые зубы накал,
И вдруг в быстроте, как бы цепь превращений,
И страшного вида представился ЧЕРЕП-оскал.

II. Любовник, любовница, третий,
и вместе не соло,
Любовник – ловец ощущений
и лидер житейских удач,
Подругу свою отдаёт мне
и нагло, и голо,
И жалобный, жалобный, жалобный,
жалобный ПЛАЧ.

III. Нас двое, трибунка, подобие сцены артистов,
А рядом, наверно, друзья, через тени-барьер.
По виду второй был навроде как пастор баптистов,
А я без попа, с бородой на лице старовер.
Нам общего было – Библейская книга
и исповедь миру Христа,
И вдруг показали такую НАГРАДУ,
что в истинном свете чиста.
Огромна, огромна, до клеток последних,
такой на Земле не бывать,
ВСЕЛЕНСКАЯ РАДОСТЬ – любви воплощенье,
как дети, как предки, как мать.
 
*    *    *

Скоро кончится, кончится
зимняя хмарь,
Чует тёплое в солнце лицо,
По заносам на крышах
трудами ударь,
Разойдись, молодецки плечо.

Надо снежное иго
сугроба столкнуть
До пришествия влажной весны,
Но так хочется в доме
на печке вздремнуть
И посматривать сладкие сны.

Но не время, не время
лежать на печи,
Это знает хозяин любой.
Так, душа моя,
прошлые грузы мечи,
После смерти обрящешь покой.

Прочь вы, залежи толстые
вязких обуз,
Вот остался последний карниз,
Эх, грехи мои многие,
тяжкие, груз,
Я вас сброшу ль
когда-нибудь вниз?

ГДЕ СТИХИ МОИ СПЯТ

Где стихи мои спят,
под покровом каким?
Может, прячутся в землю былинную?
Я прилягу, прислушаюсь,
духом томим,
Песню чувствую жалобно длинную.

Как ямщик замерзал,
как рябина цвела,
Про мороз и убитого друга,
Но то голос России,
грехи и дела –
Прошептала полночная вьюга.

Я прилягу, забудусь,
опять в полусне,
На пределе, где зыбко и тонко,
Может, ангела голос
послышится мне?
И мы выкрикнем радостно, звонко,

Про цветы васильки
и про утро в росе,
И про солнце, и радость рассвета.
Нет, не слышу я голоса
в этой красе,
До меня эта песенка спета.

 
Я прилягу, подумаю,
совесть печёт
За грехи мои старые жаром.
И о времени жизни,
что быстро течёт,
И исходит невидимым паром.

За друзей, за семью,
за Россию страну
Надо вымолвить, вымолить слово,
И без фальши любовь
и про правду одну,
Это ж признаки Духа Святого.

Без Него я немой
и на сердце печаль,
И я никну от грустного стона,
Ну, а с Ним я на звоннице,
видится даль,
Стих – работник набатного звона.
 
ПОМИНКИ

I. НО И С НАМИ ПОСТУПЯТ ТАК ТОЖЕ…

С быстротой телефонною слухи,
Про конец, вот и нету былинки.
Потянулись куда-то старухи –
Это значит, что будут поминки.

Соберутся, рассядутся чинно,
У них опыт, о вечности думки.
Только что это, в запахе винном?
Перед всеми налитые рюмки.

А апостолов слово запрета,
Что вином не причастника Рая,
А лишая последнего света,
Сапогами во тьму загоняем.

А покойники просят молитвы,
Но мы их кирзачами по роже,
Заливаем, как цементом плиты,
Но и с нами поступят так тоже.
 
II. НЕ БЫВАЕТ ЧУДА, ТЫ ПРОПИЛ СЕБЯ…

Эх, поминки, смерть да судьба,
Как в кино картинки, моего гроба.
Тоже лягу в землю сыру,
Выпьют водки флягу, сразу как умру.

Но моя душа бунтует, не хочется в ад,
Там кругом бушует пламя, и зубы скрипят.

Как завяну, другам наказ:
Не заройте спьяну, без молитвы враз,
Зарекаюсь лопать на помин души,
Вот плечо и локоть, помолюсь в тиши.

Ох, душа моя трепещет, не хочется в ад,
Там кругом бушует пламя и зубы скрипят.
 
Эх, поминки, зубы сцеплю,
Бейте в сердце финки, если я попью,
Пусть зарежут сталью ножей,
Соблазнив невежду, буду вроде гей.

Эх, душа, душа восстала, не хочется в ад,
Там кругом бушует пламя и зубы скрипят.
 
Эх, поминки, память людей,
Тот, кто любит drinkи, сам себе злодей,
Сам иуда, сам судья,
Не бывает чуда, ты пропил себя.
 
III. ЭХ, СТРАНА МОЯ ВЫПИТЫХ БОЧЕК…

Вся страна моя пьёт на поминках Руси,
Ну а что ей ещё остаётся,
Как юла пред кончиной свернула с оси,
Скоро пропасть, навек разобьётся.

Кто задержит уклон и даст сильный толчок,
И кружение нового круга?
Но о гибели близкой повсюду молчок,
Протрезвеем вдруг сдуру, с испуга.

Натворим, наломаем раскаянья дров,
И костры покаянья затеплим,
Да промолвим сердечные несколько слов:
«Помоги нам, Исусе, ослепшим.
 
Мы пропили Тебя и Твой Новый Завет,
Но Ты нас милосердьем помилуй,
Ниспошли для народа по-новому Свет,
Дай бороться с соблазнами силу».

Будут новые крылья, и сбросит юла
Пену, мусор и гнус, паразита,
Но чтоб сбылося так и отлипла смола,
И ТВОЯ пригодится защита.

Преогромная сила соборных молитв,
То не жалобный стон одиночек,
Покажи свою рану Врачу, где болит,
Эх, страна моя выпитых бочек.
IV. БУДЬ ЖЕ ПРОКЛЯТА ПЬЯНАЯ ВЛАГА…

Жизнь – что странствие в ночь.
Жизнь – пришелец в миру.
Жизнь – хождение лесом по кругу.
Смерть – из обруча прочь.
Смерть – как голод в пиру.
Смерть – как птицы, летящие к югу.
Жизнь – работа в наём.
Жизнь – упорнейший труд.
Жизнь – труждение в муках за плату.
Смерть – итог подведём.
Смерть – вот золота пуд.
Смерть – безплатно сработал, до мату.

О какой же награде, ты, голый твердишь?
Ты работал в своё наслажденье.
На весах своей совести, лёгкий стоишь,
Не тебе слушать райское пенье.
И надежда одна – на поминки души,
Может, вымолят малую плату?
Наскребут от себя недостачу-гроши,
Хоть от срама прикупишь заплату.
Но поминки по трупу запили вином,
До души ли, зарытый бедняга.
Поминание тела явится злом,
Будь же проклята, пьяная влага.
 
V. НО КТО ПОЙМЁТ, УСЛЫШИТ МОЙ ЯЗЫК…
(Юродивый)

Меня вчера зарыли по обряду,
С вином, закускою, чтоб было веселей,
Вам хорошо, вам всем хотелось спирту-яду,
А нам темно, мы стали пищею червей.

Друзья мои по быту, по работе
Ушли продолжить, им ещё хотелось пить,
Им наплевать, что я подох во рвоте,
Хотя мечтал ещё, ещё пожить.

И я лежал впервой без опохмелки,
Засыпанный, заваленный землёй,
И подошёл ко мне какой-то пьяный,
Ещё вчера, должно быть, в «доску» свой.

Он расстегнул штаны и помочился,
Налив толы, обычно, как свинья,
Таким с земли «елеем» причастился
Ушедший навсегда в гробину я.

И понял я впервой, что мёртво тело,
Душа же полумёртвая жива,
Но тем вверху какое было дело,
Они о глотке позаботятся сперва.

И здесь узнал, что было всё напрасно,
Что вечность есть, а жизнь всего лишь только миг,
И я кричу: «Без Бога всё ужасно!»
Но кто поймёт, услышит мой язык.
VI. Хоронили постом христианку,
За денёк до Рождественских дней,
Дочка впала в обычную пьянку,
И лишь внучка грустила по ней.

В домовину любовно уложена,
Ты наставница в вере, сестра,
Вам молитва давно уже сложена,
Будут петь люди Богу с утра.

Будут петь: «Боже силы и жалости,
Со святыми её упокой.
Просим крохи: помиловать, малости,
Чтобы пропуск вручили ей «свой».

Она жила трудами и болями,
И не пели ей век соловьи,
Она в мире премногими скорбями
Очищала все пятна свои.

Она твёрдо и ясно уверовав,
Со смиреньем вершила свой путь,
Пусть он цвета как будто бы серого,
Без экрана, с ним легче свернуть.

Но она не свернула, не спряталась,
И ослепнув всё зрила зело,
К номерам, сластям мира не сваталась,
Будут чистыми руки, чело.

Хоронили постом христианку…
Мы воочию зрили стену.
Староверов-сестёр спозаранку,
Божья ласка – за веру одну.
VII. А ОБОИМ СЛУЖИТЬ НЕВОЗМОЖНО…

Я дремал, и вдруг четко мне голос сказал,
Что не приняли люди «Поминки»,
Но я устно об этом не раз призывал,
Но не тают духовные льдинки.

Будем значит отныне идти напролом,
Ледоколом ломая привычки,
И не вырубишь слово пера топором,
Слово «совесть» не спрячешь в кавычки.

Есть апостольский строгий и жёсткий запрет
На вино, поминальную пьянку,
Так объявим соблазну же твёрдое «нет»,
Как под траки преградою танку.

Да, соблазнам допущено в мире ходить,
Горе только, кто им угождает,
Лучше жернов на шею и в грязь утопить,
Тех, кто слабых других соблазняет.

Кто другим наливает в поминки души,
Соблюдает бесовский обычай,
Если ты человек – сей обряд сокруши,
Сей животный трапезион бычий.

Да, всегда выбирать между Светом и тьмой,
Между Небом-землёй очень сложно,
Или Богу хвала, или пить с сатаной,
А обоим служить невозможно.
*    *    *

Грязный снег нынче топчет родная страна,
Да к тому же усердно и жадно,
Безпробудно нетрезва, в пороках, бедна,
На заблёванность вымолвит: «Ладно».
Всё выходит, что кто-то другой виноват,
Может дворник, а может контора,
И никто не ударит: «Приборка-набат!»
Всё на уровне быт-разговора.

Любим грязное дело: дома война,
Вон домашние ближние – контра,
И у каждого личная язва гнойна,
А в другом видим слабости, монстра.
Сажа сплетен, и на сердце ложь-экскремент,
Что срывается с жала-экрана,
Да герои-уроды чужих кинолент,
Что нахлынули с Запада рьяно.

Вся бумажно-словесная чушь, мишура,
Что заполнила книжные полки,
Только всё это мусор, помои, мура,
Пожиратели времени, волки.

Может, где-то за морем и есть чудаки,
Что сгребают всю нечисть лопатой,
Но не будьте наивны мудро-простаки,
Не прикроетесь крайнею хатой.
Надо браться самим за упорнейший труд,
Очищать за плацдармом плацдарм,
И не съесть, а пролить соли потовой пуд,
И молить: «Боже, вывали дар».
Посмотри: нас обложили своры газет
С нечистотами жёлтых журналов,
Тут не только найти жизни главный ответ,
О не прожитых соблазнах жалость.

Где тут правду найдешь на зассаном снегу,
Лезет в око навязчиво порно,
Быстро справить с партнёром нужду на бегу,
Все так делают: тропочка торна.

Всё растоптано: совесть, отвага и честь,
Правит миром один чистоган.
Как поверить в Благую и светлую Весть,
Когда нужно наполнить карман.

Но Бог знает своих и выводит за круг,
Где не только считают гроши
И где рады простому пожатию рук,
И не точат на ближних ножи.

И не мусорят больше хотя бы вокруг,
И становятся сами письмом,
Приходи и читай, недоверчивый друг,
И воспользуйся этим окном.

И уйди из клоаки, кишащей жульём,
В мир реальной нетленной любви,
На простор чистоты, чтоб остаться живьём,
Здесь не многое значат рубли.

Лишь на чистых снегах виден истинный Путь
За Исусом по свежему следу,
Только каждый отдельно прорвись через муть,
А отпразднуем вместе Победу.
ТРИЛИСТНИК РОССИЙСКИЙ

1. РОССИЯ ЩЕДРАЯ СТРАНА

Россию кто умом поймёт,
Обмерит кто каким аршином,
Сама себя до крови бьёт,
Спасётся только с Божьим Сыном.
Исторгла веру и царя,
Язычна, в идолах-кумирах,

Щедроты за море даря,
Ещё и дома вся в вампирах.
Доколе будем раздавать
Родную речь, народ и недра,
А сами будем жвачки брать,
Ядком приправленные щедро?

Самоубийственный настрой,
Так точит сук древесный гой.
Россия списана в утиль,
Аминь, но где-то меч куётся,
Найдётся, кто нарушит штиль,
Алмазный фонд не продаётся.
 
2. МОСКВА ЗЛАТОГЛАВАЯ

Москва златоглавая, звон колоколов,
Опора державная, ставка воров.
Святые угодники,
Кощунники-шкодники,
Великая, славная,
А ныне мелка.

Зажралася в долларах,
Лукавствуешь в гонорах,
А всё ж без России ты –
Так, город-кишка.
Обеты державные, доверье веков,
Глава наша главная у плена оков.
Лампада потухшая,
Антихриста ждущая,
Возьми веры-пламени
Апостольских слов.
Явись в пепле вновь…
 
3. ХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ

Христе, помилуй грешных нас,
Распяли мы Тебя грехами,
А Ты услышал скорбный глас,
Москву венчаешь куполами.

Храни Россию и народ,
Разлей елея покаянья,
Исторгни нас из грязных вод,
Спаси заблудшие созданья.
Твори над нами волю воль,
Алчбы голодной не отвергни,

Создай апостольскую соль,
Пошли с Благою Вестью верных,
Аминь. Куда ещё идти?
Слова Твои – Глаголы Жизни.
И нет иных к Отцу дорог,
Ты и Опора, и Порог,
Единый Пропуск для Отчизны,
Любви Всевышнего залог,
Явись опять в преддверье тризны.

 
СВЯТАЯ РУСЬ

Разруха ты, разруха, родная сторона,
Никто нам не поможет, вставай с колен сама,
Никто нам не очистит загаженный нужник,
Открой глаза, проснися, доверчивый мужик.

Возьми кайло и ломик и идолов долой,
Витает дух злодеев над проклятой страной.
Бедой горит краснея, масонская звезда
В Кремле, и в Мавзолее положена беда.

Бедой нахлынул Запад, и изнутри разбой,
Но мы не скот клеймённый, чтоб нас вести в убой.
Заступница на Небе, даруй стране покров,
Враги нам всюду роют в погибель ловчий ров.

Нас мостик Православья веками выручал,
Напомни душам падшим молитвенный начал:
«Будь милостив нам, Боже, помилуй, создая,
Грехи наши без счету приносим не тая,

Очисти и помилуй, Исусе грешных нас,
Мы очень не готовы ответить в Судный час,
Отсрочь и дай опору, в помазаньи царя,
Позволь родиться в духе, за всё благодаря».

Разборки да расколы, обряды, ритуал,
Пока шумят те споры, народ родной пропал.
Но Истину не скроешь и ты, душа, не трусь,
Осилим это горе, жива Святая Русь.
ШАНСОН

Пардон, мусье, пардон, мадам,
Долой царя и Слово.
Пред нами цель – цвести садам,
И мир построить новый.

Впрягайся, глупая страна,
Потерей памяти больна
В сверхновую игрушку.
А в это время сатана,
А в это время сатана
Нам выстроит ловушку.

Пардон, товарищ и камрад,
Долой всех коммунистов,
Пред нами цель – возделать сад
Для бизнеса артистов.

Впрягайся, глупая страна,
Потерей памяти больна
В сверхновую игрушку.
А в это время сатана,
А в это время сатана
Нам выстроит ловушку.

Пардон, не знаю, кто и как,
Всё плохо, как обычно,
Наладим строг учёт и всяк,
Эх, заживёт отлично.
 
Давайте номер всем дадим
Налого-социальный
И личный код приговорим
Для всех, с прицелом дальним.

Впрягайся, глупая страна,
Потерей памяти больна
В сверхновую игрушку.
А в это время сатана,
А в это время сатана
Нам выстроит ловушку.

Пардон, не знаю почему,
А впрочем, хватит, глупо.
Уж сколько тысяч лет стучит
Нам Слово Бога в ухо.

А этот идол сатана
Всё ловит, ловит души,
А мы всё жадно верим злу,
Обычной серой чуши.

Впрягайся…

 
ЗИМНИЕ ЖУРАВЛИ

Я живу в той стране, где уж солнце без силы,
И где саваном белым одета земля,
То метельный напев, а то призрак унылый
Замороженных рек, перелески, поля.

По полгода зима, да лихие морозы,
В нанесённых сугробах копаться судьба,
И невольно в глазах наполняются слёзы:
Есть ли тёплые ветры, летят ли сюда?

Растворится ли лёд, и листвой зеленея
На деревьях покажутся ль соки земли?
И ещё в холода я надежду лелеял:
Прилетят ли на родину вновь журавли?

Может, с новым прилётом Отчизна проснётся,
И угрюмые люди забудут печаль.
Вот уж тысячу лет Слово жизни несётся,
И всё так же заблудшее, падшее жаль.

Деньги, чрево да блуд, то уныние, гордость,
То во гневе душа, от тщеславия плач,
А есть соки Любви, безконечная радость
И надежда, и вера в Источник удач.

Или что же, уже журавли отрыдали
И осталась лишь боль от великой мечты,
Безнадёжный напев, безнадёжные дали?
Нет, повеет теплом и воскреснут цветы.
*    *    *

Хоть я на юг не улетаю,
Но всё о севере тоскую.
Вот птицам будет радость к маю,
Увидят родину живую.
 
Увидят цвет садов, разливы,
И песнь любви исполнят снова,
И лето будут жить счастливо,
Природа к ним не столь сурова.

Не так у нас людей ничтожных,
Мы можем годы жить зимою
И нежить плоть в светилах ложных,
Читать, смотреть одни помои.

Страдать и плакать за Адама,
За грех безбожья-большевизма,
Не жизнь – одна сплошная драма
И серость дней примитивизма.

Куда так выведет кривая?
Быть может, всех нас бросить к югу?
А там не лёд – красоты рая,
Протянем руки, души другу?

Оттаем, к жизни встрепенёмся…
Вот я об этом и тоскую.
Когда же мы к Христу вернёмся,
В весну и Истину Живую?
ПОПЛАВОК

Поплавок, готовый кануть в воду,
Вот вся жизнь с плодами пустоты,
Да прибавьте гнусную погоду,
Отнимите светлые мечты.

Что осталось – только бесов прикорм,
Страстный помысл – топящий червяк,
Не игра весёлых ярких бликов,
А унылый, серый, грязный, мокрый сляк.

Что ещё – какие-то крылатки,
Что садятся вдруг на поплавок,
Боль такая, как рожениц схватки,
Иль в лицо смердящий в смерть плевок.

Всё не так, всё мусор, муть и тина,
Омут кружит, кружимся и мы,
Словно подъярёмная скотина
По снегам холоднущей зимы.

Оборвать бы леску, ту, что в воду,
Но увы, на то не хватит сил.
Как же обрести покой, свободу?
– Изменив натяг духовных жил.

Понять мир всего лишь фон и тина,
Направленье помысла сменя
Попросить с надеждой Бога-Сына –
– Господи, да выдерни меня.
ПАДЕНИЕ ЛИСТЬЕВ

Уже с узорчатых рябин
Начал срываться полог красный,
И лик земли, болотных тин,
Явился мокрый вид ужасный.
Сквозь ночь и моросящий дождь
Бредёт юнец, сомненьем пленный,
Ему бы впору всучить трость,
Но он задумал резать вены.

Постой, страдалец молодой,
Успеешь ты под сень могилы.
Вот лист кружится над водой,
Навеки дом покинув милый.
Так ты уныло ляжешь в грязь
И станешь, как пылинка праха,
Прервав с земным мученьем связь,
Ты не избавишься от страха.

Я прорицанье изреку
С смиренной дерзостью пророка:
«Ища забвения реку,
Кто губит жизнь свою без срока,
Тот не дождётся света Дня
И снежной белизны Рассвета,
И в память нам – трухою пня,
Награда всем за негу лета,
Как лист последний упадёт».


Судьбе противится безсильный,
Жалея мать, что в муке ждёт,
Чтоб не узнала б холм могильный.
Мечтаешь: дева бы пришла,
Слезу рыдая уронила,
Тогда б не так тесна была
Гнилая в сумраке могила.
Отрадой было бы тебе
Её печаль, любви признанье,
Последний луч в твоей судьбе
На добровольное изгнанье.

Представь, что ты уже лежишь,
И над тобою сумрак ели,
Не видно только девы лишь,
Она гуляет на панели.
Заполнит быстро пустоту,
И жизнь её идёт успешно.
Лишь мать, найдя могилу ту,
Одна рыдает безутешно.

 
ВОРОБЕЙ

Если к горлу подступит отчаянье,
Ты себя сгоряча не убей.
Позови, и к вам скоро нечаянно
Под окно прилетит воробей.

Весь озябший из прошлого вашего,
Твой усталый доверчивый друг,
Всё, что сделали в жизни хорошего,
Вы покрошите, скормите с рук.

Ему хватит и маленькой малости,
Всё сгодится в мороз и снега,
А в награду за крохи и жалости
Он откроет секрет пирога.

Есть страна с самобраною скатертью,
Туда входят с открытой душой,
Всё сготовлено Божией Матерью,
И приём насыщенья простой.

Покорми сперва бедного ближнего,
Не гляди, что он грязен и хром,
И не бойся, что скушает лишнего,
Это очень зажиточный Дом.

Там до нас окормлялись избранники,
Все святые, несущие Свет,
Накрошили нам, любяще, пряники,
И все кормятся тысячи лет.
Там апостолы Хлебом обедали,
А затем христиан легион,
И сейчас угнетённые бедами
Получают целебный бульон.

И сейчас насыщаются пищею,
Чтоб нести без уныния крест,
Но есть слухи: какою-то тыщею
Будет полным количество мест.

Можно вечно остаться непринятым,
Раз не пробуешь вкус пирога.
Вот представь, что ты знал, но отринут ты,
Раз вцепился в соблазна рога.

Вот уж горе и бездна отчаянья,
А спасёт малый друг воробей,
Покроши ему крошек раскаянья
И себя сгоряча не убей.

Есть соблазны, а этот особенный
Внесудебно отмеченный грех,
Распрямись, человече согорбленный,
И не слушай мир – ссученный брех.

Позови тихо Сына ты Божьего,
Образ есть – воробей и пирог,
И есть происки помысла вражьего,
А нам выбор в развилке дорог.


СЕРДЦЕ НА ЛАДОНЯХ
 
Заполненность чем-то,
чему и названия нету,
И помнишь отлично,
хотя и неведомо что.
Такое приснится,
и сразу же душу к ответу:
Зачем, почему, отчего
и так здорово кто?

Хотя и всё ясно, как небо одно голубое.
Хотя и всё чисто, как новое где-то стекло.
И тишь, как на море в его величавом покое,
Реально-туманно и хоть и до края – светло.

Я сам не ответил, но знаю его половину,
По сторону эту, что мы называем житьё.
Мне много чего не хватает,
как блудному сыну,
Но я оставляю, бывает, своё неразумно вытьё.

А просто беру
свое сердце в ладони,
И образно так выставляю на суд
и под Божий покров,
И сразу стихают
обычные бури и стоны,
Короткая-длинная, песня-молитва,
молитва без слов.

ОТРАЖАТЕЛЬ

Я сел творить, настроенный грозой,
Пред этим съев дарёную конфету,
Но передумал жалить всех гюрзой,
Воздам хвалу изысканному Фету.

Ладью согнать с наглаженных песков,
Учуять ветр, волной подняться бурно,
И вырвать вас с забвения тисков,
Чтоб вы увидели, как жили дурно.

Вдохнуть в вас жизнь
и тайну подсластить,
Своё-чужое, всё сравнять любовно,
Шепнуть пароль:
«Мне быть или не быть»,
И сердце чтоб не билось больше ровно…

Всё это Афанасий, он поэт,
А я всего лишь вроде подражатель,
А впрочем, что же я, ведь мы дуэт:
Дух Свят, и я – Свет-Слова отражатель.
 
СЛОВО

Слово-спор и наказ поэту,
И извечный вопрос о счастье,
Все мы будем идти чрез Лету,
Растерзает нас смерть на части.

Мы забудем о том, что было,
Если только достигнем Света,
И стихи будут вроде мыла,
Чтоб умылась душа раздета.

Что окажется: соль иль пепел?
Грязный снег или зелень в лете?
Мутен слог наш иль ясно-светел?
Мы за слово своё в ответе.

Что закрепится в лист бумаги:
Переливы словесной тины,
Или ярость духовной шпаги
Против внутренней грех-скотины?

Телом будет владеть могила
До пришествия вновь Христова,
Ну, а в букве таится сила,
И спасать и калечить словом.

Но воскреснем на Суд мы снова
И ответим, как лили строчки,
Много слов пред рентгеном Слова,
Что ты видишь, поэт? Ах, точки…
СВЯТЫЕ

Жития, жития про отцов,
Про сестёр, что в истории жили,
И про клады духовных даров,
Чем и как они их заслужили?

Для чего их большие труды,
Дальнобойного транспорта грузы,
В перевозке урана-руды
Через сильное бремя обузы?

Они ставили веру в Христа,
В непреложно устойчивый фактор
И собой освящали места,
Зажигая любовью реактор.

Маяками светили в пути,
В непогоду являлися зонтом,
Чтобы нам непременно дойти,
Своей маршевой ротой до фронта.

Чтобы выиграть слабому бой,
Тот последний, единственный самый,
И их лютые смерти порой
Не являются в сущности драмой.

Они там среди звёздных миров,
А враги их навеки застыли,
И пусть жребий им выпал суров,
Всё равно они есть, а не были.
ЧИСТЫЙ СНЕГ

Над Россиею милость: прошёл снегопад,
И засыпались гнойные раны,
И пока не оттаяла нечисть назад,
На снегу мы напишем романы.

Мы напишем «ЛЮБОВЬ», мы напишем «борьба» –
Со страстями и происком зверя.
И что в выборе нашем – наша судьба,
И погибнем, в Мессию не веря.

Уж две тысячи лет, как агнец, Божий Сын,
За грехи наши пасхою заклан,
И открылася Дверь через огненный тын,
Из загона, где предками загнан.

Но в селеньях, посёлках, больших городах
Снег вывозят, трамбуют, сгребают,
Чтоб мы заживо сгнили в уютных гробах,
Но простора России не знают.

Чистый снег на полях, на просторах лугов,
Выходи и читай, и не бойся,
А поймёшь, что к чему, прочь из чёрных кругов,
С нами рядом шеренгами стройся.

Что запомнишь, останется вечно в весне,
Это пропуск чрез грязные реки,
Станем вместе плечами, преградою тьме,
Мы же братья в Христе – ЧЕЛОВЕКИ.
МЫСЛИ КРУЖАТ И КРУЖАТ…

Мысли кружат и кружат,
а разум всего не вмещает,
Не вмещает погоду, работу,
соблазны, рубли.
Горе-память по прошлому
сердце вращает,
Эх, сыграть бы повторно
все роли, умнее, почище дубли.

Но нельзя нам обратно,
как дважды в ушедшую воду,
Значит, надо хотя бы сейчас
не мараться, не вляпаться в грязь,
Не соваться в поток,
не узнав достоверного броду,
Прикупить для оставленных шрамов
бальзама, целебную мазь.

А зовётся целебная мазь
и бальзам – покаянье.
Очищает пороки, ошибки
и гасит от прошлого боль,
Проясняет в реальное время,
но с верой сознанье,
И душа наша ищет
с Господней слияния воль.
 
КАК МНЕ ВЫЧЕРПАТЬ МУДРОСТЬ…

Как мне вычерпать мудрость с Живою Водой,
Когда память – дырявый песок,
Не даётся поступок по виду простой,
Не приходит догадка в висок.

Спотыкаюсь буквально на ровном пути,
Но уверен, здесь кроется смысл,
Математик, наверно, старался б найти
Все ответы теорией числ.

Ну а мне не до чисел, смекалка не та,
И рукой не мастак мастерить,
Разве только стараюсь, чтоб совесть чиста,
Да всё меньше болтать-говорить.

Не даётся механика, плотницкий труд,
И порою крестьянин плохой,
Но, быть может, суров я, навёл самосуд,
Раз в конце результат золотой.

Всё уделано, крутится, сам удивлён,
Ну откуда везение, масть,
И на мысли собою я сам уловлён,
Что в ответе общение – часть.

Чтобы больше с другими зацеп шестерён,
Чтобы стёрлись все страсти-углы,
Чтобы выявить тайный помысл черён,
Свет направить в владения тьмы.
 
Всё, наверное так, и я зря запищал
В напряжении слабеньких жил,
Павлу, помнится, в Слове Исус обещал
Преизбыток при немощи сил.

Не на мышцу учиться в трудах уповать,
Не на будущий рубль-доход,
Но не значит, что можно валиться в кровать,
Иль лежать на печи круглый год.

Нет, придётся, конечно, ещё попотеть,
В отработке за нажитый грех,
И быть годным сосудом для Бога хотеть,
Ибо в страхе Господнем успех.

Вот и мудрость нашлась – это страх у Креста,
Страх остаться отвергнутым Раем,
Страх увидеть, что заняты с Богом места
И другие с обещанным паем.

Страх – Творца огорчить недоумством своим,
Страх – не выполнить Господа воли,
Все, кто в вере разумной, мы жажду таим,
Понабраться б апостольской соли.

Разум верный у тех, кто запишет закон
На скрижалях плотянного сердца,
Славься, Господи, вечно во веки веком,
И помилуй меня, правоверца.
 
ОГАРЁВСКИЙ МОТИВ

Эх, и жизнь же вокруг невысокая,
А я, зритель, сижу у окна,
Вот дорога до ада широкая,
Только плотская тяга видна.

Поглядим, что в душе: полно, пусто ли?
Спят бедняги сильней, чем в ночи,
Все по разному пьяны ли с устали,
Или праздно лежат на печи.

Эх, исправит могила горбатого,
Ну, а я то, а жду то чего,
А чего? Ведь не гроба дощатого?
Хотя тоже дождусь и его.

Жаль любую судьбу одинокую,
Подозвать ли смогу ли к окну,
Может вместе Тропиночку узкую
Мы до Рая увидим одну?
 
ИСТОМИЛАСЬ ДУША МОЯ…

Истомилась душа моя в жажде Небес,
Истомилась душа моя в плоти,
Даже птицы находят для деточек лес,
Так и мне бы в укрытие, гроты.

Чтобы в гротах источник, прохлада и тень
От житейски палящего солнца,
Чтоб навеки оставил разящий ремень,
И глядеть бы в святое оконце.

Истомилась душа моя, сердце и дух,
Пробираться долиною плача,
Дай мне, Господи, силу, виденье и слух,
Непорочность пусть будет удача.

У порога Твоёго желаю я быть,
Мне противны чертоги нечестья,
И желаю хоть чем-то Тебе послужить,
Донести людям радость поместья.

Вожделенны на Небе жилища Твои,
И блаженны достигшие крова.
Кто отмылся по вере в Исуса Крови,
Они хвалят без устали Слово.

Ты есть милость и щит и даёшь благодать,
И питомцам Твоим тоже слава!
Будем братья и сёстры твердо уповать,
Не лишайтесь по слабости права. (Пс. 83)
СТИХ-СОЛДАТ

Эх, зима, коматозное время,
Беззаботная спячка-постель,
Ну зачем дано творчества бремя
И трескучий мороз и метель?

На диване тепло и уютно,
Почитаю, поем и посплю,
И сознание плавает мутно,
Плоть ответит: «Я это люблю».

Да добавить другие утехи,
Что приходят на сытый живот,
И стираются времени вехи,
И похожи и зимы, и год.

И похожи в лицо пятилетки…
Стоп! Стоять! Это ж прожитый путь,
Всё безплодные голые ветки,
Нет уж, лучше ты, творчество, будь.

Пусть повоет свирепая вьюга,
Перекроют дороги снега,
Мы стихами достигнем до друга,
И моя пригодится рука.

Что запишет Господнюю волю,
Может рифмой, напевно иль в слог,
Стих-солдат и мы воины полю,
И нам нету обратных дорог.
КАМЕНЬ

Слово «камень», а что это значит?
Это сгусток крепчайших пород,
Это кремень, навроде удачи,
Силе моря извечный порог.

Это стройки любой основанье,
Будь то дом бедняка иль дворец,
И чрез тысячи лет расстоянья
Кость твердеет, как плоти венец.

Археологу труд размышленья:
Что, зачем, почему это, как?
Даже мы, заменяя поленья,
Камень-уголь сжигаем на шлак.

Всё используем в пользу и славу,
Пирамиды стоят до небес.
И недаром сим словом по праву
Обозначен Источник чудес.

Камень Кифа, укрепленный Духом,
Глав-апостол, по гречески Петр,
Благовестник имеющим ухо,
Знаменитейший избранный мэтр.

Ну и Камень – всему основанье,
На Нем Церковь, как капельки рос,
Наша радость, любовь, упованье,
Наш воскресший Спаситель Христос.
СВЕЧА

Свечу не ставят под кровать,
Сей свет блаженней даровать
Другим, идущим в смертной мгле,
Дорогой плача на земле.
Другим, кипящим в яме-зле
Под тенью ада на земле.

Свечу не ставят под горшок,
Мол, это хлеб моих кишок,
Мол, это знаю только я,
Ну плюс ещё моя родня,
Ну, может быть, по вере друг,
А прочим всем – порочный круг.

Свечи от веры ясный свет
Несёт другим про Жизнь ответ,
Про воскресение Христа,
Что есть ещё в Раю места,
И надо только уповать,
В очистку Кровью веровать.

Свечам от Библии огонь,
Святым всегда на Небе бронь,
А нам бы ветхий потрох сжечь,
Чтоб дух для вечности сберечь.
Ау! Христос, не угаси,
Прости, помилуй и спаси.
 
КТО МНЕ БРАТ?

Не завидую псам,
что лежат в конуре,
Хоть и в сытой,
но всё же неволе.
И не братья мне волки,
что в зимней поре
Вечно воют
о проклятой доле.

Кто ж мне брат и подспорье,
и третье плечо?
Не петляющий ж
по полю заяц.
Может, лев? Да, пожалуй
уже горячо,
Но я рядом с ним
слабенький паяц.

Кто же Он? Неужели?
Ну, я поражён!
Это кроткий
и закланный Агнец.
Только с Ним мне надёжно,
хоть очень грешён,
И окрас мой,
как утренний багрец.
 
ПЛАХА

Раз украл, негодяй,
надо руки ему
Отрубить
до локтей и выше,
А кто лгёт,
язык оторвать и псу,
Чтобы стал, лгун,
честней и тише.

Вот козёл любодей,
надо член ему
Отрубить,
чтоб не делал блуда,
Всех б…ей к ногтю,
алкашей в тюрьму,
Наказать, пусть орёт паскуда.

Ну, а сам то я кто,
из каких святых?
Из какого
такого неба?
Тоже жил во тьме,
и в коростах злых,
И питался дерьмом,
не Хлебом.
 
БОЖЕ ПРОШЛОЕ СКИНУЛ

Я молюсь, на пути
пусть не встретится враг,
Пусть попутные ветры
поют и ласкают мне спину.
Я иду, покаянный печатая
по снегу шаг,
Не мешайте добраться к Кресту
сильно грешному блудному сыну.

Хоть зимой здесь обычное дело
трескучий мороз,
Но Господь не пошлёт не по силам
хватающий минус,
Добреду, доползу, вынь хоть
душу из кож,
К благодати припасть,
словно воздуха блудному сыну.

Я поведаю вам про ушедшее
время секрет,
К покаянию брёл, ветер северный,
чувствую, стыну.
Полпути, замерзаю, молюсь,
вдруг вдали силуэт,
На машине доехал, а время НОЛЬ-НОЛЬ.
Боже прошлое скинул.

 
АРИТМИЯ

Поэт сказал: «У века аритмия,
Пророки, песнопевцы, стихари.
Как гром небесный, аритмия лета,
Как вспышка света аритмия тьмы».

Жить в ритме тьмы – унылей нет печали,
Безцельное тупое бытиё,
Ваш взгляд скрывает прочный узел шали,
Прорвётся ль луч – всё творчество моё.

Круги, спирали, линии прямые,
Затянута до крайности петля,
Но, может быть, услышат рулевые,
Как с неба гром, аритмию «Земля!»

И сбросят шаль, повязки с глаз хмельные,
И к сердцу крен аритмию хваля,
Прорвутся к Свету странники земные,
Другим о страшном ритме говоря.

О ритме смерти и итоге аде,
Всем, кто грешит, неверящих исход,
А веры глас – о даре, о награде,
Средь чёрной ночи пламенный восход.

От сердца к сердцу с аритмией плача,
Пойдём по ритмам яростной зимы,
Да здравствует аритмии удача,
Будь вечной вспышкой аритмия тьмы!
ИОАНН 3-3

Война, и от плача вдовьего
Всё сердце в тисках кручины,
Хозяин и муж, и нет его,
Рвануло, и нет мужчины.

Бывает, судьба, вы скажете,
Другие живут, хоть ранены,
Вы, бабы, с другими ляжете,
Коль с мужем своим не заняты.

Но раны бывают страшные:
Не в плоти, в душе сердечные,
И мы за дела вчерашние
Их лечим вином, увечные.

Зачем эта боль и прочие,
Страданий зачем личины?
Мы ж до грудей охочие,
Флакончик, и нет мужчины.

Вот смерти по виду разные,
Но в сути своей до времени,
Грехи же – одежды грязные,
Остались в умище-темени.

Но есть ещё дух превечный
В душе и всему причина,
Рожденье – итог конечный,
А был ли рождён мужчина?
ИОАНН 3-3
ПАРУСА

Паруса, паруса, как мечтала Ассоль,
И они появились вдали,
С капитаном, что выбрал отличную роль,
Знал, что нужен шёлк цвета зари.

Ах, красивая сказка, счастливый начал,
И восторги слияний судьбы,
Но всегда после моря бывает причал,
И конец любой жизни – гробы.

Что там стало за кадром, не знаете вы,
Для чего был огромный расход?
Захочу, потоплю их в угоду строфы,
Захочу, будут плавать хоть год.

Вот владыка рука, вот свобода кругом,
Выбирай: кандалы, паруса,
Выбирай: в капитаны, в матросы, в дурдом,
Выбирай: море, поле, леса.

Выбирай ненаглядную, хочешь гарем,
Ну, хотя бы условно, в мозгах,
Но заплатишь за всё преизбытком проблем,
Суетою в уме и ногах.

Ну, а я выбираю как снег паруса
И движение ветра, не штиль,
Для меня ненаглядная – веры краса,
Вера – компас и мачта, и киль!
ЗАЧЕМ…

Известен стих поэта: «Магадан…
Туда уехал друг, снимите шляпы»,
Нам всем всегда свободный выбор дан
Самим избрать пути свои, этапы.

Но я уверен, друг домой вернулся,
Не строить ж век в глуши чужой мосты,
«Зашиб» деньжищи и как вновь проснулся,
Не смог прожить без родины-Москвы.

Другой, как волк, зализывает раны,
Но всё же оставляет стаю-мать,
Вернётся в город Вятские Поляны
Зачем то без прощенья умирать.

Вот кто-то до небес мечты лелея
Сложить к ногам в трофей Нью-Йорк, Берлин, Париж,
Вернётся по дороге, леденея,
Откуда вышел – в маленький Малмыж.

Я, вятский, выдал местные примеры,
Но суть не в том, а в том, что в полный рост,
Огромным великаном с меркой меры
Один на два нас ждёт приют – погост.

Зачем мы уезжали – чтоб вернуться?
Зачем мы умираем – чтоб лежать?
Нам жизнь дана, чтоб в духе вновь родиться,
Затем прощать, прощать, прощать, прощать.
БОГ-ЗАБОТА

Я вспомнил лето и цветущий май,
Облизываясь вишней из компота,
А за окном лежал январский вятский край,
И мне стихи писать было охота.

Сейчас закончу есть, затеплю печь,
Поставлю вновь любимую картошку,
И рифмы ради вставлю слово «речь»,
Ну и конечно, летнюю окрошку.

А где окрошка, там и огурцы,
Зелёный лук и запахи укропа,
Ну и по рифме, нате вам – скворцы,
Ну и до кучи – Азия-Европа.

А там до Африки всего рукой подать,
А в ней плоды янтарного налива,
А вспомнив юг, я вспомнил моря гладь,
Голубизну и мрамор-тишь залива.

Да, где-то есть всё это и теперь,
И было раньше, и пока что будет,
Но Кто-то же создал всё это, верь не верь,
Он где-то рядом, Бог – вершитель судеб.

И не ищи за тридевять земель,
У сердца твоего идёт борьба-работа,
А за окном январь, мороз, слегка метель,
Такой вот стих и рифма – Бог-забота.
НА ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ ЕСТЬ ПЕСНЯ У МЕНЯ

Что-то чудится древнее, дальнее,
То ли призрак мечты, то ли быль,
Может, сказки сюжеты банальные
Воскресили багдадскую пыль.

Снова грёзы: ковры-самолёты
И полёты, полёты во дне,
Не отбили паденья охоты,
Вот бы крылья бы грешному мне.

Оторваться, взлететь и умчаться,
От себя самого убежать,
Вырвать сердце и с волей венчаться,
Но внизу, в плаче Родина-мать.

Нет, придётся назад возвратиться,
Приближаются чёрные дни,
Песней может Отчизна напиться,
Но притопы-прихлопы одни

Раздаются со сцен лицедейски,
Уж ликует нечистого рать,
Нас обманом в могилу злодейски
Уложили живьём умирать.

Но есть Песня живая и вечная,
Я вступлю простым воином в хор,
Встань, Россия, держава увечная,
Вера – щит твой, а воля – позор.
ЧТОБ ЧЕСАЛОСЬ В МОЗГАХ И ГЛУБОКО…

Соловьиные стёжки дорожки,
Опечаленный омут любви,
Всё какие-то мелкие мошки,
Почесалось лишь слабо в брови.

Вот стихи про холмы и овины,
Про луга и про утро в росе,
Про косьбу – зачесалися спины,
Про пути – зачесалось в ноге.

Иль опять про любовные страсти,
Но с лукавинкой хитрой в лице,
Ну, не верю в краплёные масти,
Почесалось лишь где-то в яйце.

Ну, не стронулись в чтении мысли,
Не попал мне поэт этот в глаз,
Без Опоры он, смыслы зависли,
Но зато родился этот сказ.

Не хочу быть таким гениальным,
Чтоб для славы лишь лился тираж,
Нет, я скромно, и ближним и дальним,
В кровь хочу расчесать сонность-блажь.

Чтоб ужалили молнии в око,
В буквы-пашню вгрызаюсь, как вол,
Чтоб чесалось в мозгах и глубоко,
Посадить надо СЛОВОМ – на кол.
ДВЕНАДЦАТЫЙ ГРИПП
(ПОСЛЕДНИЙ)

Я тебе очень много скажу,
Огорчусь, не встревожив ничуть,
Я об Истине вечной твержу,
О погибели цель намекнуть.

Спите днём, как ночные цветы,
И живёте, как солнце зайдёт,
Лишь о низменном мысли-мечты,
Для себя каждый время крадёт.

Копошенье ничтожных червей,
Чья есть доля еда и расплод,
А кто чуточку хитро-мудрей,
Тот душевных достигнет «высот».

Но в духовную высь-безпредел
Кто заглянет, становится соль,
Вот и я лишь чуть-чуть поглядел
И увидел грядущую боль.

Боль разводов, абортов, войны,
Боль от пьяных и курящих хрип,
Боль болезней: холеры, чумы,
Боль – последний-двенадцатый грипп.

От него НЕ СПАСАЮТ врачи,
Это БЫСТРАЯ КАРА – не СПИД,
Он ВЕЗДЕ, как урана лучи,
Кайтесь, русский, татарин и жид.
31.03.03
*    *    *

ВЗЛЕТАЕТ на крыльях душа
До первой ребячьей отметки,
И дальше ВБЕГАЕТ спеша
На гору, сквозь сучья и ветки.
Отметку вторую пройдя,
До третьей напористым ШАГОМ,
Но дальше болезни найдя,
БРЕДЁШЬ осторожней, зигзагом.

И вот уж четвёртый финал,
Быть может, пути половина,
Преграды, удары – сигнал,
Призывы для блудного сына.

Но лезут почти что ПОЛЗКОМ
На гору рвачи-одиночки,
В погоне за быта куском,
Изранясь об брёвна и кочки.

Отметка «ноль пять» позади,
А ветер как будто бы в спину,
А где же мечта впереди,
Мы КАТИМ под гору сквозь тину.

Мелькнут и умчатся года,
Отметки-десяточки – жалость,
Исчезнешь и ты навсегда,
Для плоти предел есть – усталость.
А смысл ли нашёл бытия,
Зацепку и якорь за вечность?
Побудь себе малый судья
И вдребезги грохни безпечность.
*    *    *

Я буду идти по местам
преждевременной тризны,
Себя заставляя припомнить
о горе опять и опять,
О жизнях, погасли что рано,
с холма своей жизни,
Виденье с отметки-высотки
ноль три к сорок пять.

От юности вижу
лицо одноклассника-парня:
Зарезали сдуру,
лет тридцать сироткой лежит,
Потом начинается
какая-то пьяная псарня:
Запился, задавлен, отравлен
и собственной пулей убит.

Повесились двое,
запились кто, новые лица,
И вот отболели кто рано –
по этим слезою скользя
Мне тяжко и горько,
и ночью глухою не спится,
Забыть бы всё это,
но ради живущих нельзя.
 
КЛАССИЧЕСКИЕ РОЗЫ

Я прочитал «Классические розы»,
Услышал, Северянин, голос твой,
Пока зима, февральские морозы,
Черкну и я попробую рукой.

Веков прошедших нам остались грёзы,
Деянья христианские ясны,
КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ БЫЛИ РОЗЫ,
Любовь явилась в образе весны.

Это сюжета нового завязка,
Не просто примитивный плагиат,
У наших роз кровавая окраска,
Но в будущем обещан город-сад.

Потом зачем-то появились слёзы,
Всё в мире этом ставка на обман,
КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ НЫНЕ РОЗЫ
Нам преподносит лживый идол цвет-экран.

Сюжет закончен, мы уснули крепко,
Гроза далёко, спрятаны шипы,
Не укололись б связанные крепко,
Не разорвали б доллара путы.

Пока мы спим, ну что нам эти грозы,
Колотит НАТО Православью гроб,
КАК ХОРОШИ, КАК СВЕЖИ БУДУТ РОЗЫ…
– Буди нас, Боже. Вдарь шипами в лоб!
*    *    *

Когда я был корабликом бумажным,
Пускаемый мечтательным мальчонкой,
Где-то в середине отчей нивы,
Может быть, в воронежский ручей.
Тогда я был отчаянный и смелый,
Весёлый, быстрокрылый и везучий,
И будущий причал манил-казался,
Конечно, счастьем – Песнею Песней.

Потом провалы в памяти на годы,
Я вижу себя тонущим фрегатом,
В составе русской парусной эскадры,
Закрыли в Севастополь-бухту вход…
И снова себя вижу через годы,
Тяжёлым и огромным дредноутом,
Командою, как килькою набитым,
Но только почему-то килем вверх…

С тех пор меня гнетёт позор Цусимы,
Но, видимо, Провиденью так надо,
Чтобы в конце увидели мы ясно,
Что Запад нам всегда готовил крест.
Но через Крест желанная победа,
И значит, не размок в пути кораблик,
И в помощь нам фрегаты с дредноутом,
И будет счастье с Песнею Песней.

И нету мест в страдании унынью,
Мы столько за Россию умирали,
Осталось только выполнить формальность,
Опять за нашу Правду умереть.
СПИРАЛЬ ПАРАДОКСА

Рыбацкое счастье? Да рыба чтоб в сети,
И полные трюмы, и деньги – поверьте,
Такой парадокс существует на свете,
Что наши удачи – от ужасов смерти.

И рыб трепетанье, беззвучные крики
Не трогают души, привычное горе,
И давим зверей, чтоб рядиться в них в шике,
Везде мы цари: и на суше, и в море.

Но этого мало, мы лезем повыше,
Нам космоса надо, в орбиты без трюков,
Мы сами с усами – избитое клише,
Всё сами да сами, и нам не до внуков.

А что им оставим: пустыни да горы,
Иль город-клоаку, как кладезь пороков?
Живём, как пришельцы, и имя нам – воры,
Ну что ж, и довяжем цепочку из сроков.

Из сроков последних, и плач будет вскоре,
Когда не помогут ни блат, ни уменье,
Ни деньги, ни сила – вот истинно горе.
– А есть ли отсрочка? А есть ли спасенье?

Ведь мы догораем, калёны до кокса,
И есть ли прибежище нам от искуса?
– Да вот же спасенье – спираль парадокса.
– А где это, где? – Да смерть же Исуса.
*    *    *

Пароходно-моряцкие были,
Когда днями не видели берег,
Когда где-то зачем-то ходили,
Но не делали в штормы истерик.

Потому что мы верили кэпу,
Что дойдём непременно чрез бурю,
Что не врежемся в банку-зацепу,
Правда, были травящие тюрю.
Ох, ужасна ты качка морская,
Для салаг и не любящих море,
Для других же погодка лихая,
Как наркотик и малое горе.

Да и в общем, полезная встряска,
Проверяльщица душ и проворства,
И бледнела фальшивая маска,
И румянились лики упорства.

Это образ, как может и сердце
Ликовать и сжиматься от страха,
Приближаясь к неведомой Дверце,
Уж без мыслей от чрева и паха.
Когда вера – спокойствие, радость,
Да и опыт терпенья – ухватка,
А салагам, неверящим – гадость,
Им трястись и блевать без остатка.

Пароходно моряцкие были…
– Да мы все здесь не знаем, где Берег!
– Успокойся, святые ж доплыли.
И помогут. Молись. Без истерик.
*    *    *

Лети, кораблик мой, лети,
Кренясь и не ища спасенья…
Такую чушь в стихах нести
Лишь может тот, кто жаждет тленья,

Кто жаждет краха бытия,
Повесил душу на осину,
Живущий жизнь среди спанья,
Сам подставляет смерти спину,

Или вернее кто устал,
Скользить-кружить в чужих теченьях
Среди обид, как острых скал,
В ударах видя страх-мученья.

Кто изнемог на полпути
И не обрёл нигде Опоры,
Зато обрёл грехи-путы,
Они в тебе, как злые своры.

Они загонят по флажкам:
Или в петлю или на пулю,
Или в запой, а я стихом
Учу тебя: покажь им дулю.

Покажь знамение креста
И крен наладится исправно,
Зови Спасителя Христа,
Лишь это Путь, лишь это славно.
АРИФМЕТИКА

Из жизни Из жизни
вычитаем Бога вычитаем грехи
получаем дьявола получаем покаяние
Умножаем дьявола Возводим покаяние
на страсти в степень
получаем грех получаем веру
Умножаем
Грехи веру
возводим в степень получаем благодать
получаем черноту Складываем
Складываем покаяние и благодать
жизнь, черноту, смерть получаем надежду
получаем Страшный Суд Делим грехи
на покаяние, веру
Делим всё это благодать, надежду
на Правосудие получаем любовь
получаем ад
А любовь
Нет на Суд
это не наша не приходит
арифметика
 
*    *    *

Предо мною грусть твоего лица,
Я не знаю чем мне тебе помочь.
Я не знаю чем, но я знаю то,
Что он есть, он есть, для тебя ответ.

Да, он есть ответ, но найдёшь ты сам,
Я же лишь чуть-чуть верой поделюсь:
Я припомнил путь, уже талый снег,
Под походный шаг я напев творю:

Господи Исусе Христе
Сыне Божий
Помилуй меня грешного

То спешил я в храм, я спешил успеть,
С братовьями в ряд покаянный встать,
Тоже был вопрос, почему же так?
Но в конце за труд получилась песнь:

Слава Тебе Господи
Слава Тебе

Мы хотим вот так, мы хотим вот здесь,
Мы хотим всего, что потребно нам,
Но Он лучше нас знает, что есть что
И какой для нас лучший вариант.

Да будет воля Твоя Господи
Ныне и присно
И вовеки веком. Аминь.
*    *    *

Талый снег, он почти что, почти что вода,
Весь пропитан живительным соком,
И хоть ночью бывают ещё холода,
Что воюют с полудня припёком.

Ненадолго скуют, но отпустят опять
Одеяло шагреневой кожи,
Да, не хочется снегу совсем умирать,
Но весной загрязнения схожи.
Остаётся смириться и в реки истечь,
Чтобы после в морях испариться,
И по новой чистейшею скатертью лечь,
То есть заново юным родиться.

Кто-то скажет: обычные лето-зима,
И обязаны двигаться реки,
А для нас это образ – как тленье-весна,
Согрешили мы все человеки.

Все лишилися славы, общенья Отца,
Все запачканы кучей ошибок,
И поэтому Суд, неизбежность конца,
А нам хочется счастья, улыбок.
Невозможно родиться, коль приговор тлен,
Только есть всё же Первенец-Лучик,
Он прошёл сквозь пелены, материи плен,
Он – воскресший, от вечности Ключик.

Через муки, страданья и гвозди Христа,
Почему так? Великая тайна,
Всем открыта надежда, коль вера чиста,
Ибо милость Отцова безкрайна.
*    *    *

Принаряжены эпохой
Звёзды красные в рубин,
И с тех пор глядим с морокой
В лики горестных картин.

Средь беды на вашем пире
Буйный хохот роковой,
Ну, а мне не надо в мире
Кроме Бога никого.
Всё, что Он дарует свыше:
Стих, семью, детишек, дом,
Летний тёплый дождь по крыше
И для нашей пользы гром.

Ну, а молнии и осень,
Грешный мир к себе призвал,
Что ни день, встают вопросы,
Новостей шальных обвал.

Он царём встаёт над вами,
Неусыпным стражем – страх,
И не выразить словами,
Как боится смерти прах.

Кто сравнял себя с землёю
Ради будущих высот,
Тот сражается с змеёю,
А не просто тлена ждёт.
Расспроси себя с сатирой,
Кто твой идол роковой,
А по мне, не надо в мире
Кроме Бога никого.
*    *    *

Кто я, кто я, мученик колхоза,
Иль страдалец горе-перестройки,
И зачем в спине моей заноза
И по жизни-быту только тройки?

Ну зачем болезни с переездом,
От деньжат и тёпленькой работы,
Иль прельщён последним красным съездом,
Обещали за сельчан заботы?
Можно много ставить в жизни ЕСЛИ,
Всяких ЧТО, ЗАЧЕМ и лучше кабы,
Лишь за морем видно слаще песни,
А у нас труды, вино, да всюду бабы.

А у нас обычная разруха,
И пассивно прожигаем время,
И лишь молится в углу своём старуха
За страну, мужчин, взвалив на душу бремя.

Вот Господь не выдержал и сдёрнул
Моё тело с грязного насеста,
Чтобы я, посеяв Слова зёрна,
Стал закваской для пресного теста.
И спасибо за страданье, горе,
За болезни, как прочистку в ухе,
А остался если б в прежнем хоре,
Никогда бы не родился в духе.

Так и жил б, за бесов голосуя,
Как живут в России человеки,
А сейчас стою за «Аллилуия»,
За прославься, Господи, вовеки.
*    *    *

Рвётся сердце за дальний рубеж
От забот, за поля и овраги,
От бытья, что как круглый манеж
Или ёмкость с движением браги.

И не зная не скажешь: «Застой»,
Вон какое в работе движенье,
Но душе нашей нужен покой,
Она знает про ждущее тленье.
Она знает оковы сует,
Про суды и грядущие крахи,
Это телам лишь надо монет,
И свои чтоб красивей рубахи.

Мы пришли в эту жизнь выбирать,
В душе-теле живя воедино:
Или веру в Христа, Божью Мать,
Как заступницу нам перед Сыном.

Или тешить животный живот,
Распаляя греховные страсти,
Но и здесь не избегнешь забот,
Терний, старости – времени пасти.
Есть ещё обольщенья тупик,
Сект, кумиров и разная ересь,
Им попробуй чуть-чуть уступи,
Пропадёшь, безнадёжно изверясь.

А ещё есть до Бога пути:
Оправдаться пред вечностью делом,
Ну а нам развязали путы,
Через Кровь и Распятого Тело.
*    *    *

Руки раскинув, телом ослаб,
Раненым витязем в доме заляг,
Ног перебитых образ – дожди,
Встречи с друзьями скоро не жди.

Сон наплывает – обух в висок,
И убегает время-песок.
Где вы, соратники, трудники дня,
Бьётесь одни с бытиём без меня,
Вы ж безоружны – головы с плеч,
Как вам отправить помощью речь?
Кто мне поможет в горе разлук?
– Вот же дар Свыше – творчества лук.

Вот напряглася с луком рука,
Мчися стрелою в сердце строка,
Слышьте и зрите, битые мглой,
Я ещё витязь вроде живой,

Я о вас помню, я вас люблю,
Я вдохновенье лежа ловлю,
Я приподнялся, я уже встал,
Чувствую в мышцах крепость-накал,
Нет, не заедут к вам с тыла враги,
Всё, что греховно, дочиста жги,
Пусть кто попробует влезти в пролом,
Будет наградой с розмаху «лом».

Я за вас бедных Богу молюсь,
Крестным знамением с ворогом бьюсь,
Только и вы подыграйте Судьбе
Неким раздумьем в грамотном лбе.
СВЕТОТЬМА

Светотьма над моей головой,
Светотьма над моею страной,
Светотьма и в моей голове,
То есть в сердце, душе и уме.

Светотьма – выключателем щёлк,
В этом знают электрики толк,
И есть солнца восход и закат,
И есть доброе слово и мат.

И есть правда и гнусная ложь,
И есть лики и барчество рож,
И есть в мире святая любовь,
И есть похоть, будящая кровь.

И есть много везде красоты,
Но и мерзость – вши, гады, глисты.
Аромат, то вдруг запах разит,
Мёд-пчела или клещ, паразит,

То вдруг в ангелы хочется мне,
То вдруг мысли срамные на дне,
Но мне есть цель куда выплывать,
И со тьмой есть за что воевать.

Есть Христов очистительный Свет,
Скажем тёмному твёрдое: «Нет».
Расколись же во мне светотьма,
Разве в дружбе свобода-тюрьма?
*    *    *

Целый месяц косые дожди,
А у нас подошёл сенокос,
Тут сухую погоду не жди,
И началось сверкание кос.

Обкошу неудобья, края,
Обкошу свой загущенный сад
И на поле, надежду тая,
Только с неба то капли, то град.
Так зачем я неделю потел,
Соблюдая завещанных шесть,
Лучше б делал, что больше хотел,
Раз такая от сырости месть.

Но обдумав в воскресный покой,
Попросив благодать в благодать,
Понял: нету погоды плохой,
Вон, не надо цветы поливать.

И как дружно восходит посев
Яровых и люцерновых трав,
Это милость от Бога, не гнев,
И я в ропоте-плаче не прав.
Нет у Бога проклятых погод,
Исключенья знаменья времён,
А у нас много всяких работ,
И у каждого свой вопль-стон.

Да у нас этих просьб безпредел,
Мы не знаем, серёдка где, край,
Если лучшей погоды схотел,
Так просись же в утерянный Рай.
*    *    *

Ох, красив же берег в дальнем Миль-фиорде,
Правда, я пока что столь далёко не был,
Прилетал оттуда может звонкий голос морзе,
Нам же здесь довольно ясной сини неба.

Нам и здесь в достатке трав и птичьих песен,
Нас и здесь за что-нибудь полюбят,
Сам люби, и будет мир не тесен,
Под собою, то есть ближних, сук не рубят.
Ох, умён же за морем японец,
Подружился видимо с наукой,
А у нас остался только к Небу звонец,
Чтоб бороться с полупьяной скукой.

Но, быть может, это так и надо,
Пусть японцы делают иены,
Мы же взыщем Бога-Сына, рая-сада,
Всё потом, такой вот купли мены.

Вот такая создалась картина:
С бытиём, деньгами, упованьем,
Только б не убила глупость-мина
Перед нашей с плотью расставаньем.
Ох, успеть бы всем сказать: «Помилуй»,
Ох, успеть бы выполнить работу,
Любоваться бы на то, что сердцу мило,
А не делать то, что может вызвать рвоту.

Много ж есть красот и нужных дел с ухваткой,
В для чего-то ж созданной вселенной,
Кто за что, а я за остров с Вяткой,
За молитву с братией в моленной.
ОСТРОВ

Воскресенье – лето – остров,
Остров – всё это не мало,
А на той земле, за лесом,
Так же кажет злоба жало.

Здесь паут, его прихлопнем
И опять лежим лениво,
А за лесом зло колышет
То отливом, то приливом.

Станет жарко, лезем в воду,
В ласку тёплого залива,
Рядом, только через реку,
Как в аду горят заживо.

Тишь – покой – спешить не надо,
На костре котёл с ухою,
Где-то яро рвут работу,
Голод, сытый ль хлеб с тоскою.

Дети – брызги – визг и радость,
Вот им счастье полной мерой,
Оградить бы их, как остров?
– Можно – только чистой верой.

Бог сказал, что верным детям
Нет нужды в насущном хлебе,
Исполняй лишь все законы,
Те, что вязаны на Небе.
*    *    *

Синее небо, мир и простор,
Добрая Вятка радует взор,
Чистые люди, чистый песок,
Вырвись, читатель, с быта тисок.

Тоже почуешь трав аромат,
Наше приречье – Эдемский сад,
Только невидимый плоти глазком.
Скажешь: «Ну, вятский, хвалишь свой дом».
Да, я прославлю дело Творца,
Здесь не услышишь свиста свинца,
Здесь очень редка с матами речь,
Может Всевышний место беречь.

Место покоя Божьей семье,
Некий задаток грешному мне,
Здесь мы взыскали дар – благодать,
Силу, что сможем вам передать.

Силу Христовой светлой любви,
Силу, с которой прошлое рви,
Силу бороться, просто ли жить,
В поте трудиться, крепко дружить,
Предками подан ясен пример,
Братом считался всяк одновер,
Стройся ж с своими в рати-ряды,
В Церкви избегнешь лютой беды.

Вятские молятся, летом, что год,
Есть на Великую в терниях ход,
Вот чьим трудами славится край,
Бедный, затерянный родины рай.
ДИВНЫЙ УГОЛОК

Есть дивный уголок
Над Вяткою рекой,
С родимыми красотами
Он дарит нам покой.

Всяк видеть его рад
В реальности мечты,
Гуляем беззаботные
Одеты ли босы.

Сюда приходит
в воскресенье друг,
И льётся слог
несуетных речей,
В небе голубом
стервятник кружит,
Мы его когтям
недосягаемы.

Пред нами окоём,
До острова езда,
Когда минует водный вал,
Когда пройдёт весна.

Сегодня же, сейчас
Будь в радость и люби,
Сюда на берег в праздный час
С надеждой приходи.
 
Тебя здесь встретит
в воскресенье друг,
Разлив реки
или звени ручей,
В небе голубом
стервятник кружит,
Мы его когтям
недосягаемы.

Когда мы не одни,
Нам на душе светлей,
Здесь взрослые с ребятами
И вместе нам теплей.

Горит всегда костёр
Духовного огня,
Пускай ведёт тропа сюда
Лишь добрые сердца.

Пускай приходит
в воскресенье друг,
Встречает взгляд
приветливых очей,
В мире за плечом
стервятник кружит,
Мы в кругу Любви
недосягаемы.
 
*    *    *

Подставляя плечо
опускающим крылья в печали,
Потому что надёжней
вдвоём от беды улетать,
Мы заглянем с высот
в неземные небесные дали,
Где негаснущий Свет,
где святые и Божия Мать.

Где Спаситель Христос
нам протянет приветливо руки,
Не гнушаясь больных
и грехами замаранных нас,
Словно вновь в колыбель,
 и в гармонии сладкие звуки,
Ну а здесь диссонанс
и поганый и матерный бас.

Да не истинный бас,
а плюгавая помесь с фальцетом,
Вроде важно-великим
всем кажется мыльный пузырь,
Но здесь надо запомнить,
что тёплым и ласковым летом
Прилетает мошка
и комар, и паут-нетопырь.

Так и жизнь в череде:
искушенья, ученья, итоги,
Разберёшься, что с чем,
так почти что и выиграл бой,
Где животный секс-жор,
где кумиры, где ложные боги,
И зачем в это место
сурово поставлен Судьбой.

Да ты понял уже,
не до веры порхающим быстро,
Им роднее и ближе
пришедший на день мотылёк,
Но пред вечностью жизнь
хоть столетняя кажется искрой,
И мир в сердце без Бога
немыслимо-сложно далёк.

Подставляя плечо
опускающим крылья в печали…
Где же силы возьмём мы,
чтоб выполнить нужную роль?
Покровитель есть Дух,
кто от Духа потребное брали,
Те известны давно,
как святая апостолов соль.

Подставляя плечо
опускающим крылья в печали…
Да мы сами когда-то
хромали с подбитым крылом,
Но мы Слово любви
в всеоружие мощное взяли,
Слушай, братец,
вернёмся в когда-то покинутый Дом.
ДОМ
 
Что значит слово «Дом?»
Может, четыре стены,
Там где пролил свой пот
и вещи обретены?
Но деньги везде дают,
и есть престарелых дома,
Стены купи-продай,
в стенах сама тюрьма.

Может, где был рождён,
Там, где увидел свет,
Там, где помечен штамп,
в паспорте весь ответ?
Нет, это же всё ж смешно
домом считать роддом,
Дорогу – авто, поезда,
море, аэродром.

Может, он где живут
соседи, друзья, семья,
Где любят, жалеют, ждут,
там где доволен я?
Всем б подошёл ответ,
только и здесь печаль,
Всем нам дано скорбеть,
ближних усопших жаль.

И здесь очень зыбко всё,
движение, жизнь – рекой,
Один остаётся путь –
в кладбищенский гроб-покой.
И ладно бы так лежать,
но слышали, будет Суд,
Всех, кто себе служил,
поганой метлой попрут.

Так где же он, дом-покой,
не вечность ж скитаться нам,
Иль жить, не вникая в суть,
подобно зверям, скотам?
И словно трава отцвесть,
мол прах всё, зола, навоз,
Урви свой кусок-пирог,
без терний, проблем и слёз.

Нет, всё-таки всё не так,
зайду-ка я в Божий храм,
О чём это там поют
и что обещают нам?
Зашёл, всё родное тут,
да я же был здесь крещён,
Сюда все грехи принёс,
за веру в Христа прощён,

И здесь отпоют меня,
с молитвой проводят в Дом,
Туда, где уж был Адам,
в общенье с Творцом-Отцом.
Так вот где желанный Дом,
там ждёт меня Свет-Любовь,
Одежды даст Дух Святой,
ты понял? Прочти всё вновь.
СКИТАНИЯ

Поскитался, поездил по грешной земле,
Вятский родом, а был и в Крыму, и в Кремле,
Пятигорск и Архангельск мелькнул, как мираж,
Волгоград подарил самолётный вираж,
Весь Ташкент истоптал в сапогах патрулём,
И знаком, хоть радист, с корабельным рулём,
Моря Чёрного виделось много портов,
Севастополь-Одесса с разных бортов,
Петербург и Исакий, музей Эрмитаж,
И в столице Москве утолял свою блажь,
И Болгария в солнце – виденный рай,
Ну а всё же милей мне отеческий край.

Ели, сосны, осинки и верб краснотал,
Здесь я в духе родился и слышащим стал,
Здесь про всё размышленьем – свет для души,
Очень многие истины понял в тиши.
Здесь с родными и близкими старый погост,
Здесь я встал над траншеей и бруствером в рост,
Здесь глотаю тяжёлый неверья свинец,
Здесь пою про ужасный и страшный конец,
Здесь хочу в покаянье Христу умереть,
И чтоб было кому нас в моленной отпеть,
Вот таков мой любимый отеческий край,
Ты ж подумай, где Дом твой, где Бог твой езжай.
 
ЧЁРНЫЙ В ЧЁРНОМ

Вот иди, смотри сюда – чёрный в чёрном,
То преддверие Суда – чёрный в чёрном,
То лишь голод, мера вам, человеки,
Очень трудная беда – чёрный в чёрном.

А сюда иди смотри – рыжий в рыжем,
И глаза от слёз не три – рыжий в рыжем,
То убийства на земле, меч военный,
«Откровенье» шесть и три – рыжий в рыжем.

«Откровенье» шесть и семь – бледный в бледном,
Ад и смерть живущим всем – бледный в бледном,
Умервщлять дано ему всех четвёртых,
Чтоб завидовал судьбе прежде мёртвых.

Ну, а сам то кто я есть – чёрный в чёрном,
Я хочу духовно есть – чёрный в чёрном,
Голод страшный у меня, прям без меры,
Потому что Суд нам есть – чёрным чёрный.

Да, я знаю всех нас ждёт – бледный в бледном,
Смерть, гиена, то не мёд – бледный в бледном,
И поэтому я рву строки-жилы,
Чтоб успеть спастись хоть с кем до могилы.

Он идёт уже в венце – Белый в Белом,
Верный, Истинный, с конём белым белым,
Пролетает жизнь как миг грешным ветром,
Как предстанем пред Тобой, Светлый в Светлом?
ПОЭЗА ПЕЧАЛИ

Бутоны колючей поэзы печали
На память и думу я вам преподнёс,
Быть может об этом другие кричали,
Но ветер эпохи те речи унёс.

Шипы безпокойства, кровавые розы,
На праздник и будни дарю и дарил,
И очень хотелось, чтоб капнули слёзы,
Для этой слезинки ночами творил.

Для этой слезинки, святой, покаянной,
Я жертвую время, я жертвую дух,
Пытаюсь светить в непогоде туманной,
От чтения веря, появится слух.

От чтения Слова бутон покаянья
Начнёт распускаться, откроется грех,
Откроется слава Христова сиянья,
Душа ваша взыщет духовных утех.

Колючие розы окрашены Кровью,
Но это спасенья единственный цвет,
Исус наш Спаситель и послан Любовью,
Простой и великий, доступный ответ.

Бутоны колючей поэзы печали,
В букете же радость, в букете восторг!
Мы вместе, читатель, весы раскачали,
Меж адом и Раем затеяли торг.
*    *    *

Конечно всё для нашей плоти тленной,
Но в миг прочтенья живы ты и я,
И жизнь моя, в которой центр вселенной,
Для вас лишь шаг, ступенька бытия.

Их будет много на пути ступенек,
Ведущих вниз, налево, вправо, вдаль,
Из них моя игрой беззвучных теней
Под ноги ляжет, только я не враль.
Весь мировой объём душой вмещая,
Хочу поднять тебя на каплю веры ввысь,
Заранее за всё и всех прощая,
И может быть, хоть в ком проснётся мысль.

И оживу я в вечном мира споре,
Куда за гроб: за что, и почему,
Зачем страданья, счастье, радость, горе,
Куда уйдём мы: к Свету, к червю, в тьму?

Я не открою новый сонм галактик,
Святых Отцов переложу лишь слог,
Их опыт, плод и цель духовных практик,
Ты выбирай, что Истина, что рок.
А где я буду, близко ли, далёко,
Умру, уеду, это всё равно,
Ты оживишь меня, впустив глаголы в око,
Узри, как я, в глазу своём бревно.

Ожив, к другим ступням тебя направлю,
Ведущим ввысь, на Небо, вектор вверх.
Меня уж нет, но словом Слово славлю,
Меня уж нет, но стих – живущий нерв.
2003-2005 г
СОДЕРЖАНИЕ

«Переливы стиха…» 3
Ранний снег 5
«В предутренний час…» 6
Смычок 7
Ветер 8
Облака 9
И мною убитый… 10
«Долгие крики» 12
Сети 13
Слёзы 14
Видения 15
«Скоро кончится, кончится…» 16
Где стихи мои спят 17
Поминки 19
«Грязный снег нынче топчет…» 26
Трилистник Российский 28
Святая Русь 31
Шансон 32
Зимние журавли 34
«Хоть я на юг не улетаю…» 35
Поплавок 36
Падение листьев 37
Воробей 39
Сердце на ладонях 41
Отражатель 42
Слово 43
Святые 44
Чистый снег 45
Мысли кружат и кружат… 46
Как мне вычерпать мудрость… 47
Огарёвский мотив 49
Истомилась душа моя… 50
Стих-солдат 51
Камень 52
Свеча 53
Кто мне брат? 54
Плаха 55
Боже прошлое скинул 56
Аритмия 57
Иоанн 3-3 58
Паруса 59
Зачем… 60
Бог-забота 61
На чёрный день есть Песня у меня 62
Чтоб чесалось в мозгах и глубоко… 63
Двенадцатый грипп 64
«Взлетает на крыльях душа…» 65
«Я буду идти по местам…» 66
Классические розы 67
«Когда я был корабликом бумажным…» 68
Спираль парадокса 69
«Пароходно-моряцкие были…» 70
«Лети кораблик мой лети…» 71
Арифметика 72
«Предо мною грусть твоего лица…» 73
«Талый снег…» 74
«Принаряжены эпохой…» 75
«Кто я, кто я, мученик колхоза…» 76
«Рвётся сердце за дальний рубеж…» 77
«Руки раскинув, телом ослаб…» 78
Светотьма 79
«Целый месяц косые дожди…» 80
«Ох, красив же берег…» 81
Остров 82
«Синее небо, мир и простор…» 83
Дивный уголок 84
«Подставляя плечо…» 86
Дом 88
Скитания 90
Чёрный в чёрном 91
Поэза печали 92
«Конечно, всё для нашей плоти тленной…» 93



Всё творчество автора можно найти на сайте
     alexandrtimshin.narod.ru



Компьютерный набор Н. Н. Закировой, Ю. Л. Осипова
Корректор Е. А. Тимшина
Обложка: художник Б. А. Мосунов
Технический редактор С. Н. Тимофеева



Подписано в печать 12.09.06
Формат 60х84 1/32. Бумага офсетная
Усл. печ. л. 3,0. Тираж 350 экз. Заказ №389-03/06


Отпечатано в типографии «Старая Вятка»
г. Киров, ул. Р. Люксембург, 30, оф. 218, тел. 65-36-77