Джон Бэрримен. Опус 29

               

                #29

          Когда-то на сердце Генри лежал тяжкий камень
          т а к о й  тяжкий, что проживи хоть сто лет
          и даже больше, не смог бы Генри рыдая, в бессонице
          избавиться от него. Снова извечно откуда-то
          до него доносился этот тихий кашель
          запах и бой курантов.
          И есть ещё одно дело
          оно у Генри из головы не выходит -
          грозный лик из Сиены. С его лица
          даже тысяча лет не сотрёт черты упрёка, а он жутко,
          с открытым оком, вслепую ждёт.
          Всеми колоколами сказано: слишком поздно.
          Здесь ни к чему слёзы и ни к чему раздумья.
          Но никогда Генри (хоть часто об этом думал),
          никого не прикончил, не расчленил останки
          и куски не спрятал
          так, чтобы можно их было найти. Теперь он уверен:
          пересчитал всех и все оказались
          на месте. Он проверяет часто перед рассветом
          все ли... Никто не отсутствует.
          Все
          на месте.