Бритва в молоке

Июль клонился к закату,
День клонился к закату.
Вечер случился прохладный,
Я медленно шёл по Арбату.

Минуя громаду МИДа,
Пройдя мимо гастронома,
С маркизами над витриной,
И красной надписью “Winston”,
Я поравнялся с «Макдональдс»,
И встретил велосипедиста.
Он ехал в спортивном шлеме,
Со скоростью пешехода,
Оставив мечту промчаться
В пестрой массе народа.

Перед зеркальным фасадом -
Джаз мены в пестрых рубахах,
Топчутся вспоминая,
Что бы ещё сыграть…
Затем они начали громко,
Знакомую очень мелодию,
Пытаюсь вспомнить название,
Пытаюсь, но лень вспоминать.

А эта вот пара знакома –
Напротив синего дома,
Пушкин и Гончарова –
Вместе теперь навсегда.

Я вижу как юная дева,
Забралась на подиум – фото –
Она хочет, что бы было,
Она и Пушкин с женой.

Фотограф, - наверное, папа,
По случаю в синей рубашке,
Уже готов к фотосъёмке,
И оба они улыбаются…
А у девочки голова склоняется
Прямо к ширинке поэта.
Но это не видит папа…
И вот промелькнула вспышка,
И девочка видимо слезла…
Я это уже не видел,
Впереди шумела толпа.


        * * *
Какие-то псевдо «латинос»,
Играли в открытом зале,
И люди смотрели как кто-то,
Видимо, там танцевал.
Когда подошёл я поближе,
Музыка вдруг замолчала,
И мне пришлось, для виду,
Стоять изучать меню.
Неплохо,- кружечка пива,
Написано,- «Tuborg» из бочки,
Стоила в этом баре,
Шестьдесят четыре рубля.
Да, в общем, это не много,
И, в целом, даже не важно,
Меня отвлекло другое,
Точней, привлекла шаурма.

Хмельная официантка,
Радушно мне улыбалась,
Я даже ей дал чаевые…
Она сказала,- «Спасибо»,
И сразу куда-то ушла.

А шаурма из баранины,
Была в этот раз не очень,
И вдруг я вспомнил улыбку,
И даже овал лица…

Тогда её звали Дианой,
И была она сильно пьяной,
Я вёз её из ресторана,
Но здесь была не она.

За столик ко мне подсели,
Женщина и мужчина,
Вторглись в моё пространство,
Болтая негромко слова.

Я вытер салфеткой губы,
Решил, что их лучше оставить,
Встал, держа баночку Колы,
И отошёл от стола.

Тысячелетие клонилось к закату,
Век клонился к закату.
Под серым вечерним небом,
Я медленно брёл по Арбату.

Художник с приятным лицом,
Из забора сделал витрину,
Сумерки так хорошо,
Дополняют его картины.
А, в общем, пейзажи крепкие,
И видит декоративно,
На пейзажах южное небо,
Но от жары мне противно.

       * * *

Чуть дальше «Самоцветов»,
Я слышу саксофон,
Играет симпатично,
Но кто?
Не вижу – он,
Закрыт.
Сейчас за спинами.
И вот уж силуэт,
Его мне показался,
И я ищу в кармане,
Но денег в джинсах нет.
А он играть закончил…
Теперь гитарный звон.
И голос Рзенбаума,
И песня про «Бостон».

август 1999г.